Если это было действительно так, то исчезала последняя видимость
частной жизни, которая еще оставалась у Опекаемых.
Джонсон прошел мимо Третьего Глаза... мимо Четвертого. Теперь
оставался только один, расположенный как раз над секцией из трех кабин
лифта, с целью воспрепятствовать любому, кому это было запрещено. Здесь-то
и должно было все решиться.
Джонсон направился к третьей кабине и вытащил из кармана тряпку.
Напевая вполголоса, он начал протирать медные детали открытой дверцы.
Затем, по-прежнему с тряпкой в руке, он вполне естественно переступил
порог и занялся металлическими деталями внутри кабины.
"Все еще жив! - сказал он сам себе, торжествуя. - Все будет в
порядке!"
В тот момент, когда он уже собирался нажать на кнопку третьего этажа,
он бросил случайный взгляд вверх и почувствовал, что кровь застыла у него
в жилах.
На потолке он увидел Глаз и Луч.
Надо было попробовать... Рискованно, но выбора не было.
Он закончил обработку двери и принялся за панель с кнопками этажей.
Дойдя до кнопки третьего, он слегка нажал на нее через тряпку.
Когда дверь закрылась, и лифт начал движение вверх, он рванулся
назад, выражая всем своим видом изумление, которое, он надеялся, было
разыграно как следует.
Затем он пожал плечами и продолжал свое занятие.
Но все же он задержал дыхание на время этого подъема, который
показался ему нескончаемым.
Глаз ничего не заметил! Задвижка не отскочила!
На третьем этаже лифт плавно остановился, и двери раздвинулись.
Джонсон в последний раз протер панель и вышел.
В коридоре, который вел к выходу, он сдержал вздох облегчения. Самое
трудное было позади. Видимо, Опекун не интересовался промахами
обслуживающего персонала.
В конце коридора, который показался ему нескончаемо длинным, и
который был усеян, кажется, миллионом Глаз, Джонсон выбрался из здания
Министерства и оказался на небольшой платформе, ведущей на второй уровень.
Если ему удастся выйти на улицу, не привлекая внимания, ему останется
только переходить на тротуары с соответственно большей скоростью, затем
попасть на тротуар-экспресс, чтобы за несколько минут очутиться на
расстоянии нескольких километров от этого места и затеряться в массе
Опекаемых.
Быстрым шагом, но не суетясь, он вступил на платформу. Еще несколько
метров и...
- Эй, вы, там! - раздался чей-то голос с улицы, лежавшей на уровне
земли.
Джонсон посмотрел вниз. Это был голос Стражника.
- Да-да, ты, там, наверху! - крикнул Стражник. - Возвращайся в
здание. Сейчас выход запрещен для всех.
Джонсон повернул назад, стараясь держаться в середине платформы, так,
чтобы Лучи снизу не смогли, в случае чего, задеть его. Затем он неожиданно
повернулся и, поставив на карту все, бросился к краю платформы. Ему не
хватало всего нескольких метров, одной или двух секунд.
Стражники тотчас открыли пальбу в его сторону, но промахнулись, и
Джонсон очутился на краю тротуара. Он тотчас спрыгнул на ленту со
скоростью три километра в час, налетев на какого-то тучного мужчину,
который погрозил ему вслед кулаком, в то время как он продолжал свой
лихорадочный бег к тротуару со скоростью десять километров в час.
И вот он уже на расстоянии нескольких улиц от Министерства. Теперь
самое время подумать об осторожности: незачем привлекать внимание, толкая
Опекаемых, которыми был запружен переполненный тротуар.
Стараясь идти с беспечным видом Джонсон добрался до ленты со
скоростью пятьдесят километров в час, решив не пользоваться лентами в
восемнадцать, двадцать семь и тридцать восемь километров в час.
И вот он на тротуаре-экспрессе. У него было теперь преимущество во
времени, но не такое уж большое. Через час или даже меньше все Стражники
бросятся на поиски человека, одетого в униформу обслуживающего персонала,
описанного по документам на имя Бэзила Томаса. Чтобы спастись, на Марсе в
его распоряжении было часа четыре, а может быть и меньше.
Но на Фобосе никто не стал бы беспокоить Самюэля Скляра. Однако надо
было еще выбраться из купола.
Безжалостному деспотизму, который практиковала Гегемония, служили
опорой три кита: Глаза и Лучи Опекунов, Стражники и система пропусков.
Каждый Опекаемый был обязан иметь при себе удостоверение личности.
Для путешествий между планетами или спутниками каждый Опекаемый должен
был, кроме того, иметь разрешение на полет в строго определенном
направлении. Эти разрешения или пропуска могли быть выданы только тем, кто
мог доказать действительную, по мнению Гегемонии, необходимость в данном
полете и были действительны исключительно на данный период времени. Не
существовало постоянных пропусков, а также пропусков на определенные
планеты. Исключение делалось только для высших функционеров Гегемонии.
Любой пропуск мог служить только для полета туда и обратно между двумя
небесными телами, за исключением случаев, когда речь шла о разрешении на
эмиграцию.
Путешествие без документов было преступлением, которое, как и все
запрещенные деяния, каралось смертью.
Джонсон совершил полет с Земли на Фобос, большую естественную
космическую базу Марса, под видом Самёэля Скляра, у которого было
разрешение на полет с Земли на Фобос и обратно, с заходом на обратном пути
на Деймос. Бэзил Томас же был жителем Марса, у которого не было никакого
пропуска.
Таким образом было абсолютно невозможно установить малейшую связь
между "Томасом" и "Скляром".
Самым сложным было пробраться незамеченным на Марс и обратно.
Джонсон еще несколько раз переходил с тротуара на тротуар, чтобы
сбить с толку своих возможных преследователей. Теперь он находился на
ленте-экспресс на уровне земли, которая быстро уносила его к границе
экологического купола, к выходу номер восемь.
Следя за пробегающими зданиями, Борис Джонсон почувствовал, как его
снова охватывает прежнее чувство клаустрофобии, что бывало с ним каждый
раз, когда он покидал Землю.
Его пугало то, что во всех других мирах люди жили на с трудом
колонизированных островках, смирившись с господством Гегемонии в
окружавшей их исключительно враждебной среде. За исключением Земли,
человек не мог прожить ни секунды без космического скафандра или
экологического купола.
Каждый из этих куполов был построен Гегемонией. Все, что находилось
внутри, даже самая ничтожная молекула воздуха, было предметом постоянного
наблюдения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
частной жизни, которая еще оставалась у Опекаемых.
Джонсон прошел мимо Третьего Глаза... мимо Четвертого. Теперь
оставался только один, расположенный как раз над секцией из трех кабин
лифта, с целью воспрепятствовать любому, кому это было запрещено. Здесь-то
и должно было все решиться.
Джонсон направился к третьей кабине и вытащил из кармана тряпку.
Напевая вполголоса, он начал протирать медные детали открытой дверцы.
Затем, по-прежнему с тряпкой в руке, он вполне естественно переступил
порог и занялся металлическими деталями внутри кабины.
"Все еще жив! - сказал он сам себе, торжествуя. - Все будет в
порядке!"
В тот момент, когда он уже собирался нажать на кнопку третьего этажа,
он бросил случайный взгляд вверх и почувствовал, что кровь застыла у него
в жилах.
На потолке он увидел Глаз и Луч.
Надо было попробовать... Рискованно, но выбора не было.
Он закончил обработку двери и принялся за панель с кнопками этажей.
Дойдя до кнопки третьего, он слегка нажал на нее через тряпку.
Когда дверь закрылась, и лифт начал движение вверх, он рванулся
назад, выражая всем своим видом изумление, которое, он надеялся, было
разыграно как следует.
Затем он пожал плечами и продолжал свое занятие.
Но все же он задержал дыхание на время этого подъема, который
показался ему нескончаемым.
Глаз ничего не заметил! Задвижка не отскочила!
На третьем этаже лифт плавно остановился, и двери раздвинулись.
Джонсон в последний раз протер панель и вышел.
В коридоре, который вел к выходу, он сдержал вздох облегчения. Самое
трудное было позади. Видимо, Опекун не интересовался промахами
обслуживающего персонала.
В конце коридора, который показался ему нескончаемо длинным, и
который был усеян, кажется, миллионом Глаз, Джонсон выбрался из здания
Министерства и оказался на небольшой платформе, ведущей на второй уровень.
Если ему удастся выйти на улицу, не привлекая внимания, ему останется
только переходить на тротуары с соответственно большей скоростью, затем
попасть на тротуар-экспресс, чтобы за несколько минут очутиться на
расстоянии нескольких километров от этого места и затеряться в массе
Опекаемых.
Быстрым шагом, но не суетясь, он вступил на платформу. Еще несколько
метров и...
- Эй, вы, там! - раздался чей-то голос с улицы, лежавшей на уровне
земли.
Джонсон посмотрел вниз. Это был голос Стражника.
- Да-да, ты, там, наверху! - крикнул Стражник. - Возвращайся в
здание. Сейчас выход запрещен для всех.
Джонсон повернул назад, стараясь держаться в середине платформы, так,
чтобы Лучи снизу не смогли, в случае чего, задеть его. Затем он неожиданно
повернулся и, поставив на карту все, бросился к краю платформы. Ему не
хватало всего нескольких метров, одной или двух секунд.
Стражники тотчас открыли пальбу в его сторону, но промахнулись, и
Джонсон очутился на краю тротуара. Он тотчас спрыгнул на ленту со
скоростью три километра в час, налетев на какого-то тучного мужчину,
который погрозил ему вслед кулаком, в то время как он продолжал свой
лихорадочный бег к тротуару со скоростью десять километров в час.
И вот он уже на расстоянии нескольких улиц от Министерства. Теперь
самое время подумать об осторожности: незачем привлекать внимание, толкая
Опекаемых, которыми был запружен переполненный тротуар.
Стараясь идти с беспечным видом Джонсон добрался до ленты со
скоростью пятьдесят километров в час, решив не пользоваться лентами в
восемнадцать, двадцать семь и тридцать восемь километров в час.
И вот он на тротуаре-экспрессе. У него было теперь преимущество во
времени, но не такое уж большое. Через час или даже меньше все Стражники
бросятся на поиски человека, одетого в униформу обслуживающего персонала,
описанного по документам на имя Бэзила Томаса. Чтобы спастись, на Марсе в
его распоряжении было часа четыре, а может быть и меньше.
Но на Фобосе никто не стал бы беспокоить Самюэля Скляра. Однако надо
было еще выбраться из купола.
Безжалостному деспотизму, который практиковала Гегемония, служили
опорой три кита: Глаза и Лучи Опекунов, Стражники и система пропусков.
Каждый Опекаемый был обязан иметь при себе удостоверение личности.
Для путешествий между планетами или спутниками каждый Опекаемый должен
был, кроме того, иметь разрешение на полет в строго определенном
направлении. Эти разрешения или пропуска могли быть выданы только тем, кто
мог доказать действительную, по мнению Гегемонии, необходимость в данном
полете и были действительны исключительно на данный период времени. Не
существовало постоянных пропусков, а также пропусков на определенные
планеты. Исключение делалось только для высших функционеров Гегемонии.
Любой пропуск мог служить только для полета туда и обратно между двумя
небесными телами, за исключением случаев, когда речь шла о разрешении на
эмиграцию.
Путешествие без документов было преступлением, которое, как и все
запрещенные деяния, каралось смертью.
Джонсон совершил полет с Земли на Фобос, большую естественную
космическую базу Марса, под видом Самёэля Скляра, у которого было
разрешение на полет с Земли на Фобос и обратно, с заходом на обратном пути
на Деймос. Бэзил Томас же был жителем Марса, у которого не было никакого
пропуска.
Таким образом было абсолютно невозможно установить малейшую связь
между "Томасом" и "Скляром".
Самым сложным было пробраться незамеченным на Марс и обратно.
Джонсон еще несколько раз переходил с тротуара на тротуар, чтобы
сбить с толку своих возможных преследователей. Теперь он находился на
ленте-экспресс на уровне земли, которая быстро уносила его к границе
экологического купола, к выходу номер восемь.
Следя за пробегающими зданиями, Борис Джонсон почувствовал, как его
снова охватывает прежнее чувство клаустрофобии, что бывало с ним каждый
раз, когда он покидал Землю.
Его пугало то, что во всех других мирах люди жили на с трудом
колонизированных островках, смирившись с господством Гегемонии в
окружавшей их исключительно враждебной среде. За исключением Земли,
человек не мог прожить ни секунды без космического скафандра или
экологического купола.
Каждый из этих куполов был построен Гегемонией. Все, что находилось
внутри, даже самая ничтожная молекула воздуха, было предметом постоянного
наблюдения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50