Ее любовь к анакаона была настоящей и
искренней, но она не могла и представить себе, что имеет дело со
своеобразным народом и своеобразной культурой. В ее глазах анакаона были
частью земли обетованной. Они имели определенные характерные свойства. Об
этом она знала целую массу сведений, но только в описательной форме. Она
не знала, как и почему. Как я видел, все ее знания об анакаона и ломаного
гроша не стоили. Линда была счастлива тем, что туземцев освободили от
рабства. Но почему Нью Рим так настойчиво требовал этого, было выше ее
понимания. Она думала, что только потому, что рабство ужасно. Она думала,
что анакаона должны быть воспитаны, чтобы занять соответствующее место в
культуре земли обетованной. В человеческой культуре. Она по-своему тоже
стремилась уничтожить культуру анакаона, как и первое поколение после
посадки на этой планете. Только уничтожала она ее дружелюбно. Ее высшей
целью было сделать анакаона имитирующими людей и с такой же человеческой
любовью к земле обетованной.
Я почти ценил и уважал Линду Петросян, не будь фактом то, что она
была душевно нездорова.
Почти ни при каких условиях я не мог бы ценить Макса
Вольта-Тартаглию, что основывалось вообще-то на противоположном. Он был
практик. Он знал, что Вселенная намного больше, чем этот комочек
обетованной земли. Он знал, что звезды были не только светильниками на
небе и что с ними и обращаются совсем не так. Он ненавидел Нью Рим и Нью
Александрию, и всех чужаков, но он знал, что его мир должен заключить с
ними modus vivendi <временное соглашение> и не видел смысла закрывать на
этот факт глаза. Он не хотел, чтобы планета теряла изолированность, но, с
другой стороны, он не ценил бессмысленное упрямство и забавную дипломатию.
Тем самым он проявил бы некоторую разумность, если бы его отношение к этой
реальности не было бы так смешно и непримиримо враждебно. Мне он был
приятен так же, как нарыв на затылке. Он был доступен для разумных
аргументов, но он носил на рукаве знак, как будто это был орден, и он был
насквозь бастардом.
Эва несколько раз сравнивала его со мной. В известной степени она
была не совсем неправа, но во всех важных пунктах между нами не было
ничего общего. Прежде всего, я человек, который что-то сделал в своей
профессии.
Макс не сделал ничего.
Время на Чао Фрии текло очень быстро. Продолжительность суток была
только семнадцать часов, но мы вынуждены были терять так много времени,
что мое терпение было уже очень потрепано еще до того, как мы начали
поиск.
Все, что я сказал о Максе и Линде, я узнал очень быстро. Мы с Эвой
почти полностью выжали их, и первые три дня они почти не переставали
говорить. Они очень старались объяснить нам, кем они были, и еще больше
старались показать, что они даже и не думали о том, чтобы извиняться за
свое собственное поведение или за отношение их начальства к нашей
проблеме. Они по-настоящему желали, чтобы мы поняли, какую роль они играют
в этих событиях. Только, кажется, они не особенно спешили дать ход этим
событиям.
Никто не давал себе труда задуматься над тем фактом, что похищена
маленькая девочка. Никто не принимал во внимание, что, может быть,
необходимо спешить. Все заботы людей "Зодиака" касались только нас, но не
нашего задания.
Я все же нашел время для размышлений о том, в опасности ли девочка, а
если так, то в какой. Очень трудно было обнаружить смысл в этом будто бы
преступлении. Его осуществление стоило больших денег, и я не мог
придумать, кто мог столько дать похитительнице. Похищение детей, конечно,
очень древнее преступление, но здесь речь шла об относительно большом
ребенке, и все сопутствующие обстоятельства не согласовывались друг с
другом. Побег с Нью Александрии был тщательно спланирован. Иначе он не
удался бы.
Нашу поездку от космопорта мы начали в джипе. Наш багаж состоял
только из упаковочного мешка - так мало нам разрешили взять с "Дронта". С
джипа мы пересели в поезд, который доставил нас в столицу. Я предполагал,
что там нам предоставят более быстрый транспорт, чтобы мы в надлежащей
спешке смогли попасть к месту событий, но я оказался слишком
оптимистичным.
Во-первых, никакого более быстрого транспорта не было. Жители Чао
Фрии имели только самолеты для коротких маршрутов, но они все находились у
границ цивилизации "Зодиака". А границы были очень далеко.
К этому добавлю, что люди "Зодиака" вообще не жаждали немедленно
отправить нас в наше длинное путешествие. Сначала надо было уладить
известные формальности. Целая масса формальностей. Единственный раз, когда
я приветствовал присутствие Эвы - это время, когда мы сидели в столице.
Формальности были ее задачей, и даже при ее кротости они должны были
действовать ей на нервы.
Разумеется, столица была расположена там, где когда-то приземлился
"Зодиак". Вся местность была одним большим музеем. Нам не дали пропустить
ни одной достопримечательности. Последнее, что мы себе желали, были
экскурсии, и именно поэтому им придавали такое большое значение. Нас все
время уверяли, что нет никаких причин для волнений, что нам постоянно
пытаются все облегчить, что происходящее в лесах под абсолютным контролем
и мы можем положиться на анакаона.
Конечно, мы жаловались. Мы пытались блефовать в стиле Чарлота. Мы
бушевали, мы угрожали. Но сейчас люди "Зодиака" взяли верх, ограничив
местонахождение Чарлота кораблем и запретив нам пользоваться нашими
радиопереговорными устройствами. Мы были недостаточно важными персонами,
чтобы произвести впечатление. Я часто спрашивал себя, что они рассказывали
Чарлоту сделанном или несделанном прогрессе. Вероятно, они кормили его
второстепенными мелочами. И он ничего не мог поделать, кроме как ждать,
если у него не было уважительной причины протестовать.
Когда мы, наконец, покинули (на поезде!) столицу и поехали в
направлении джунглей, где приземлилось "Белое Пламя", жители Чао Фрии
имели достаточно времени, чтобы проверить на Нью Риме все наши дела. Они
должны были более или менее догадываться об истинном положении. Не знаю,
насколько уверенно они себя чувствовали, но одно было ясно, как густые
чернила: они обращались сейчас с нами не лучше, чем мы уже привыкли. С
другой стороны, они не дали нам протухнуть в столице, пока улаживали все
дела. Они позволяли нам и дальше принимать участие в этом деле.
Мы целый день сидели в поезде, а потом перебрались в вертолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
искренней, но она не могла и представить себе, что имеет дело со
своеобразным народом и своеобразной культурой. В ее глазах анакаона были
частью земли обетованной. Они имели определенные характерные свойства. Об
этом она знала целую массу сведений, но только в описательной форме. Она
не знала, как и почему. Как я видел, все ее знания об анакаона и ломаного
гроша не стоили. Линда была счастлива тем, что туземцев освободили от
рабства. Но почему Нью Рим так настойчиво требовал этого, было выше ее
понимания. Она думала, что только потому, что рабство ужасно. Она думала,
что анакаона должны быть воспитаны, чтобы занять соответствующее место в
культуре земли обетованной. В человеческой культуре. Она по-своему тоже
стремилась уничтожить культуру анакаона, как и первое поколение после
посадки на этой планете. Только уничтожала она ее дружелюбно. Ее высшей
целью было сделать анакаона имитирующими людей и с такой же человеческой
любовью к земле обетованной.
Я почти ценил и уважал Линду Петросян, не будь фактом то, что она
была душевно нездорова.
Почти ни при каких условиях я не мог бы ценить Макса
Вольта-Тартаглию, что основывалось вообще-то на противоположном. Он был
практик. Он знал, что Вселенная намного больше, чем этот комочек
обетованной земли. Он знал, что звезды были не только светильниками на
небе и что с ними и обращаются совсем не так. Он ненавидел Нью Рим и Нью
Александрию, и всех чужаков, но он знал, что его мир должен заключить с
ними modus vivendi <временное соглашение> и не видел смысла закрывать на
этот факт глаза. Он не хотел, чтобы планета теряла изолированность, но, с
другой стороны, он не ценил бессмысленное упрямство и забавную дипломатию.
Тем самым он проявил бы некоторую разумность, если бы его отношение к этой
реальности не было бы так смешно и непримиримо враждебно. Мне он был
приятен так же, как нарыв на затылке. Он был доступен для разумных
аргументов, но он носил на рукаве знак, как будто это был орден, и он был
насквозь бастардом.
Эва несколько раз сравнивала его со мной. В известной степени она
была не совсем неправа, но во всех важных пунктах между нами не было
ничего общего. Прежде всего, я человек, который что-то сделал в своей
профессии.
Макс не сделал ничего.
Время на Чао Фрии текло очень быстро. Продолжительность суток была
только семнадцать часов, но мы вынуждены были терять так много времени,
что мое терпение было уже очень потрепано еще до того, как мы начали
поиск.
Все, что я сказал о Максе и Линде, я узнал очень быстро. Мы с Эвой
почти полностью выжали их, и первые три дня они почти не переставали
говорить. Они очень старались объяснить нам, кем они были, и еще больше
старались показать, что они даже и не думали о том, чтобы извиняться за
свое собственное поведение или за отношение их начальства к нашей
проблеме. Они по-настоящему желали, чтобы мы поняли, какую роль они играют
в этих событиях. Только, кажется, они не особенно спешили дать ход этим
событиям.
Никто не давал себе труда задуматься над тем фактом, что похищена
маленькая девочка. Никто не принимал во внимание, что, может быть,
необходимо спешить. Все заботы людей "Зодиака" касались только нас, но не
нашего задания.
Я все же нашел время для размышлений о том, в опасности ли девочка, а
если так, то в какой. Очень трудно было обнаружить смысл в этом будто бы
преступлении. Его осуществление стоило больших денег, и я не мог
придумать, кто мог столько дать похитительнице. Похищение детей, конечно,
очень древнее преступление, но здесь речь шла об относительно большом
ребенке, и все сопутствующие обстоятельства не согласовывались друг с
другом. Побег с Нью Александрии был тщательно спланирован. Иначе он не
удался бы.
Нашу поездку от космопорта мы начали в джипе. Наш багаж состоял
только из упаковочного мешка - так мало нам разрешили взять с "Дронта". С
джипа мы пересели в поезд, который доставил нас в столицу. Я предполагал,
что там нам предоставят более быстрый транспорт, чтобы мы в надлежащей
спешке смогли попасть к месту событий, но я оказался слишком
оптимистичным.
Во-первых, никакого более быстрого транспорта не было. Жители Чао
Фрии имели только самолеты для коротких маршрутов, но они все находились у
границ цивилизации "Зодиака". А границы были очень далеко.
К этому добавлю, что люди "Зодиака" вообще не жаждали немедленно
отправить нас в наше длинное путешествие. Сначала надо было уладить
известные формальности. Целая масса формальностей. Единственный раз, когда
я приветствовал присутствие Эвы - это время, когда мы сидели в столице.
Формальности были ее задачей, и даже при ее кротости они должны были
действовать ей на нервы.
Разумеется, столица была расположена там, где когда-то приземлился
"Зодиак". Вся местность была одним большим музеем. Нам не дали пропустить
ни одной достопримечательности. Последнее, что мы себе желали, были
экскурсии, и именно поэтому им придавали такое большое значение. Нас все
время уверяли, что нет никаких причин для волнений, что нам постоянно
пытаются все облегчить, что происходящее в лесах под абсолютным контролем
и мы можем положиться на анакаона.
Конечно, мы жаловались. Мы пытались блефовать в стиле Чарлота. Мы
бушевали, мы угрожали. Но сейчас люди "Зодиака" взяли верх, ограничив
местонахождение Чарлота кораблем и запретив нам пользоваться нашими
радиопереговорными устройствами. Мы были недостаточно важными персонами,
чтобы произвести впечатление. Я часто спрашивал себя, что они рассказывали
Чарлоту сделанном или несделанном прогрессе. Вероятно, они кормили его
второстепенными мелочами. И он ничего не мог поделать, кроме как ждать,
если у него не было уважительной причины протестовать.
Когда мы, наконец, покинули (на поезде!) столицу и поехали в
направлении джунглей, где приземлилось "Белое Пламя", жители Чао Фрии
имели достаточно времени, чтобы проверить на Нью Риме все наши дела. Они
должны были более или менее догадываться об истинном положении. Не знаю,
насколько уверенно они себя чувствовали, но одно было ясно, как густые
чернила: они обращались сейчас с нами не лучше, чем мы уже привыкли. С
другой стороны, они не дали нам протухнуть в столице, пока улаживали все
дела. Они позволяли нам и дальше принимать участие в этом деле.
Мы целый день сидели в поезде, а потом перебрались в вертолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42