но люди не понимали чистоты его помыслов и потому жизнь его была полна мути. Так что последнее замечание даже слегка рассердило его.
– А лодка-то… – воскликнул он. – Он ведь строит ее семь лет. Деревяшки под ней успели сгнить, теперь она на бетонных подставках. Столько раз все начинал сначала. Я уверен, что он того. Семь лет строить лодку!
Док сидел на земле и стаскивал резиновые сапоги.
– Ты просто не понимаешь, – мягко возразил он. – Анри любит лодки, но боится океана.
– Зачем же тогда ему лодка? – спросил опять Элен.
– Он любит лодки, – сказал Док. – Вообрази себе – вот он построил наконец лодку. Все начнут спрашивать: «Когда ты спустишь ее на воду?» Ну, он спустит ее на воду, и значит придется в ней плавать. Теперь ты видишь, он никогда не закончит эту лодку. Чтобы не плавать в ней.
Элен дослушал рассуждение Дока до середины, а дальше стал придумывать новый вопрос. Но ничего не придумал, а только не совсем уверенно произнес:
– Все-таки он того…
По черной земле среди цветущей хрустальной травки ползали сотни черных жуков-вонючек. Многие из них ползали, задрав вверх брюшко.
– Гляньте на этих вонючек, – нашелся наконец Элен, благодаря жуков в душе за то, что они так кстати здесь оказались.
– Интересные жуки, – рассеянно заметил Док.
– А почему они, когда ползают, задирают задницы?
Док скатал шерстяные носки и сунул их в резиновые сапоги, затем вынул из кармана сухие и пару легких мокасинов.
– Не знаю, – ответил он. – Я совсем недавно их обнаружил. Обыкновенные жуки и делают самое обыкновенное дело – задирают брюшко. А вот почему – ни в одной ученой книжке не сказано, да и вообще не сказано, что они задирают брюшко.
Элен перевернул на спину одного жука носком кеда, и черный блестящий жук отчаянно задергал лапками, силясь перекувырнуться.
– А вы думаете, почему?
– Думаю, это они молятся.
– Что? – поперхнулся от удивления Элен.
– Замечательно не то, что они задирают брюшко, поистине замечательно другое – то, что нам это кажется замечательным. Мы привыкли судить обо всем по себе. Когда мы сами делаем что-то странное и непонятное, то в большинстве случаев мы молимся, возможно, и они молятся.
– Давайте уйдем отсюда поскорее к черту, – сказал Элен.
ГЛАВА VII
Королевская ночлежка, такая как есть, родилась не в одночасье. Мак, Элен, Эдди, Хьюги и Джонс на первых порах относились к ней только как к укрытию от дождя ветра, как к месту, куда можно удалиться, когда все остальное для тебя заказано и всем ты уже порядочно надоел. Тогда ночлежка была всего только длинной пустой комнатой, тускло освещенной двумя маленькими окошками, а от некрашеных дощатых стен сильно разило рыбной мукой. Они тогда не любили свое жилье. Но Мак знал: необходимо внести хоть какую-то видимость быта, тем более для этих отъявленных индивидуалистов с наклонностями хищников. Армия на учениях не пользуется боевыми винтовками и пушками; их заменяют фальшивые винтовки да ряженые под пушку грузовики; и новобранцы, упражняясь с бревнами на колесах, успешно учатся обращению с настоящими полевыми орудиями.
Мак нарисовал мелом на полу пять прямоугольников – каждый семь футов в длину, четыре в ширину – и в каждом написал имя. Получилось как бы пять постелей. Обитатель Королевской ночлежки, находясь в своем четырехугольнике, обладал неотъемлемым правом собственности на него. И мог пойти войной на захватчика, простершего руку на чужое имущество. Остальная комната была совместным достоянием. Так было в самом начале. У себя в доме Мак с ребятами сидели прямо на полу, играли в карты па корточках, спали на голых досках. И если бы не капризы погоды, так бы они и жили по сей день. Причиной перемены были небывалые для этих мест ливни, длившиеся месяц. Загнанным под крышу парням в конце концов надоело корячиться на полу. Глазам невтерпеж стало созерцать весь день голые доски. Но самый дом, оказавшийся надежным убежищем в ненастье, очень им полюбился. Главная его прелесть заключалась в том, что в его стенах никогда не звучали проклятия домовладельца. Ли Чонг близко не подходил к Королевской ночлежке. И вот как-то вечером Хьюги принес походную армейскую раскладушку с порванной парусиной. Два часа зашивал он прореху рыболовной лесой. В тот вечер обитатели ночлежки, лежа в своих четырехугольниках, ошеломленно смотрели, как Хьюги ловко укладывался на свое новое ложе, и с завистью слушали, как он вздыхал от избытка чувств и комфорта; в ту ночь он заснул первый, оповестив об этом соседей здоровым храпом.
На другой день Мак, отдуваясь, притащил по идущей в гору тропе пружинный матрац без обивки, который нашел на свалке. И тут ребят как прорвало. Один перед другим украшали они Королевскую ночлежку, так что, пожалуй, даже немного переборщили. Пол теперь устилали полысевшие ковры, появилось несколько стульев с сиденьями и без оных. Маку принадлежал плетеный шезлонг, выкрашенный им в красный цвет. Еще было два или три стола и напольные часы без механизма и циферблата. Побелили стены, и как будто сразу прибавилось света и воздуха. На стенах появились картины, по большей части листы календарей, изображавших умопомрачительных красавиц с бутылкой кока-колы в руке. Анри подарил две картины периода петушиных перьев. В одном углу красовался букет позолоченных камышей, а рядом с часами было прибито опахало из павлиньих перьев.
Очень долго искали плиту; наконец нашли, что хотели – монстра в серебряных завитушках с духовкой, увитой цветочными гирляндами, и передней стенкой в никелированных тюльпанах. Но пока стали ее счастливыми обладателями, сильно намучались. Такую громадину не украдешь, а хозяин наотрез отказался с ней расстаться; Мак стал просить ее для больной вдовы с восемью детьми, которую с ходу выдумал, представив себя ее опекуном. Хозяин назначил цену – полтора доллара. Убили три дня, чтобы сбавить цену до восьмидесяти центов. Наконец ударили по рукам и дали хозяину долговую расписку, которая, по-видимому, хранится у него и по сей день. Плита была куплена довольно далеко от дома, в Сисайде, а весила она чуть не сто пятьдесят килограммов. Десять дней Мак с Хьюги искали, кто бы отвез плиту в Королевскую ночлежку; убедившись, что охотников нет, взялись сами тащить ее. Тащили три дня – от Сисайда до Консервного Ряда как-никак пять миль, ночью стояли у плиты лагерем. Наконец водворили плиту на место, и она стала очагом, центром, славой их дома.
Никелированные цветы и листья весело блестели, поистине это была жемчужина Королевской ночлежки. Затопишь ее – в доме тепло. А на черных блестящих конфорках можно даже яичницу жарить.
С появлением чудо-плиты сердца наполнились гордостью, и с тех пор Королевская ночлежка стала родным кровом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– А лодка-то… – воскликнул он. – Он ведь строит ее семь лет. Деревяшки под ней успели сгнить, теперь она на бетонных подставках. Столько раз все начинал сначала. Я уверен, что он того. Семь лет строить лодку!
Док сидел на земле и стаскивал резиновые сапоги.
– Ты просто не понимаешь, – мягко возразил он. – Анри любит лодки, но боится океана.
– Зачем же тогда ему лодка? – спросил опять Элен.
– Он любит лодки, – сказал Док. – Вообрази себе – вот он построил наконец лодку. Все начнут спрашивать: «Когда ты спустишь ее на воду?» Ну, он спустит ее на воду, и значит придется в ней плавать. Теперь ты видишь, он никогда не закончит эту лодку. Чтобы не плавать в ней.
Элен дослушал рассуждение Дока до середины, а дальше стал придумывать новый вопрос. Но ничего не придумал, а только не совсем уверенно произнес:
– Все-таки он того…
По черной земле среди цветущей хрустальной травки ползали сотни черных жуков-вонючек. Многие из них ползали, задрав вверх брюшко.
– Гляньте на этих вонючек, – нашелся наконец Элен, благодаря жуков в душе за то, что они так кстати здесь оказались.
– Интересные жуки, – рассеянно заметил Док.
– А почему они, когда ползают, задирают задницы?
Док скатал шерстяные носки и сунул их в резиновые сапоги, затем вынул из кармана сухие и пару легких мокасинов.
– Не знаю, – ответил он. – Я совсем недавно их обнаружил. Обыкновенные жуки и делают самое обыкновенное дело – задирают брюшко. А вот почему – ни в одной ученой книжке не сказано, да и вообще не сказано, что они задирают брюшко.
Элен перевернул на спину одного жука носком кеда, и черный блестящий жук отчаянно задергал лапками, силясь перекувырнуться.
– А вы думаете, почему?
– Думаю, это они молятся.
– Что? – поперхнулся от удивления Элен.
– Замечательно не то, что они задирают брюшко, поистине замечательно другое – то, что нам это кажется замечательным. Мы привыкли судить обо всем по себе. Когда мы сами делаем что-то странное и непонятное, то в большинстве случаев мы молимся, возможно, и они молятся.
– Давайте уйдем отсюда поскорее к черту, – сказал Элен.
ГЛАВА VII
Королевская ночлежка, такая как есть, родилась не в одночасье. Мак, Элен, Эдди, Хьюги и Джонс на первых порах относились к ней только как к укрытию от дождя ветра, как к месту, куда можно удалиться, когда все остальное для тебя заказано и всем ты уже порядочно надоел. Тогда ночлежка была всего только длинной пустой комнатой, тускло освещенной двумя маленькими окошками, а от некрашеных дощатых стен сильно разило рыбной мукой. Они тогда не любили свое жилье. Но Мак знал: необходимо внести хоть какую-то видимость быта, тем более для этих отъявленных индивидуалистов с наклонностями хищников. Армия на учениях не пользуется боевыми винтовками и пушками; их заменяют фальшивые винтовки да ряженые под пушку грузовики; и новобранцы, упражняясь с бревнами на колесах, успешно учатся обращению с настоящими полевыми орудиями.
Мак нарисовал мелом на полу пять прямоугольников – каждый семь футов в длину, четыре в ширину – и в каждом написал имя. Получилось как бы пять постелей. Обитатель Королевской ночлежки, находясь в своем четырехугольнике, обладал неотъемлемым правом собственности на него. И мог пойти войной на захватчика, простершего руку на чужое имущество. Остальная комната была совместным достоянием. Так было в самом начале. У себя в доме Мак с ребятами сидели прямо на полу, играли в карты па корточках, спали на голых досках. И если бы не капризы погоды, так бы они и жили по сей день. Причиной перемены были небывалые для этих мест ливни, длившиеся месяц. Загнанным под крышу парням в конце концов надоело корячиться на полу. Глазам невтерпеж стало созерцать весь день голые доски. Но самый дом, оказавшийся надежным убежищем в ненастье, очень им полюбился. Главная его прелесть заключалась в том, что в его стенах никогда не звучали проклятия домовладельца. Ли Чонг близко не подходил к Королевской ночлежке. И вот как-то вечером Хьюги принес походную армейскую раскладушку с порванной парусиной. Два часа зашивал он прореху рыболовной лесой. В тот вечер обитатели ночлежки, лежа в своих четырехугольниках, ошеломленно смотрели, как Хьюги ловко укладывался на свое новое ложе, и с завистью слушали, как он вздыхал от избытка чувств и комфорта; в ту ночь он заснул первый, оповестив об этом соседей здоровым храпом.
На другой день Мак, отдуваясь, притащил по идущей в гору тропе пружинный матрац без обивки, который нашел на свалке. И тут ребят как прорвало. Один перед другим украшали они Королевскую ночлежку, так что, пожалуй, даже немного переборщили. Пол теперь устилали полысевшие ковры, появилось несколько стульев с сиденьями и без оных. Маку принадлежал плетеный шезлонг, выкрашенный им в красный цвет. Еще было два или три стола и напольные часы без механизма и циферблата. Побелили стены, и как будто сразу прибавилось света и воздуха. На стенах появились картины, по большей части листы календарей, изображавших умопомрачительных красавиц с бутылкой кока-колы в руке. Анри подарил две картины периода петушиных перьев. В одном углу красовался букет позолоченных камышей, а рядом с часами было прибито опахало из павлиньих перьев.
Очень долго искали плиту; наконец нашли, что хотели – монстра в серебряных завитушках с духовкой, увитой цветочными гирляндами, и передней стенкой в никелированных тюльпанах. Но пока стали ее счастливыми обладателями, сильно намучались. Такую громадину не украдешь, а хозяин наотрез отказался с ней расстаться; Мак стал просить ее для больной вдовы с восемью детьми, которую с ходу выдумал, представив себя ее опекуном. Хозяин назначил цену – полтора доллара. Убили три дня, чтобы сбавить цену до восьмидесяти центов. Наконец ударили по рукам и дали хозяину долговую расписку, которая, по-видимому, хранится у него и по сей день. Плита была куплена довольно далеко от дома, в Сисайде, а весила она чуть не сто пятьдесят килограммов. Десять дней Мак с Хьюги искали, кто бы отвез плиту в Королевскую ночлежку; убедившись, что охотников нет, взялись сами тащить ее. Тащили три дня – от Сисайда до Консервного Ряда как-никак пять миль, ночью стояли у плиты лагерем. Наконец водворили плиту на место, и она стала очагом, центром, славой их дома.
Никелированные цветы и листья весело блестели, поистине это была жемчужина Королевской ночлежки. Затопишь ее – в доме тепло. А на черных блестящих конфорках можно даже яичницу жарить.
С появлением чудо-плиты сердца наполнились гордостью, и с тех пор Королевская ночлежка стала родным кровом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41