Стена поддержала его,
и он, прижавшись к ней спиной, некоторое время простоял неподвижно. Потом
сделалось все равно, и он, не отрываясь от шершавой опоры, сполз на
асфальт. Сел посвободней, закрыл глаза и освобожденно вытянул ноги.
Асфальт холодил задницу и прояснял мозги. Сидеть было хорошо. Но все
хорошее - кратко. Совсем рядом раздался разрывающий уши и душу резко
переливчатый милицейский свисток.
Через некоторое время Виктор, принципиально не открывавший глаз,
услышал визг тормозов и теплое дыхание автомобильного мотора.
- Забираем? - грубым голосом спросили где-то наверху.
- А что с ним еще делать? - ответствовал другой, раздраженный голос.
Его взяли под руки, и он открыл глаза. Двое штатских держали его
почти на весу, а стоявший у милицейского фургона старший лейтенант
деловито открывал заднюю дверцу с маленьким зарешеченным окном.
- В вытрезвитель? - вслух догадался Виктор.
- А куда ж тебя еще? - недобрым голосом ответил старший лейтенант.
- А водные процедуры будут? - весело поинтересовался Виктор.
Перспектива заночевать в вытрезвителе в покое и безопасности,
обеспечиваемой московской краснознаменной милицией, казалась ему теперь
наилучшим выходом.
- И водные процедуры будут, и штраф сто рублей, и письмо на работу.
Все тебе будет, алкоголик хренов, - объяснил старший лейтенант, наблюдая,
как двое штатских сноровисто запихивают Виктора в фургон.
Поехали. Бульварная расслабка, сидение на асфальте и решение проблемы
с ночевкой постепенно подвели к сознательным ощущениям. Виктор приходил в
себя.
- Далеко ехать, пацаны? - весело поинтересовался он у сидевших рядом
с ним штатских. Те не ответили - много чести алкоголикам отвечать.
А ехали недолго. Фургон повернул, еще повернул - и остановился.
Старший лейтенант снаружи открыл дверцу и приказал:
- Выводите.
- Я и сам выйду, - обиженно объявил Виктор и, не дав штатским
опомниться, выпрыгнул на асфальт и тут же схлопотал страшнейший удар под
дых.
- Что-то быстро ты оклемался, - сказал старший лейтенант, наблюдая за
тем, как гнуло Виктора. И добавил раздраженно, обращаясь к выскочившим
штатским: - Я же сказал: ведите!
Штатские подхватили Виктора, который еще не мог поймать дыхание,
поволокли в черный проем, протащили по неосвещенному коридору и,
предварительно поставив на ноги, ввели в небольшую уютную приемную,
обставленную хорошей мебелью. Следом за ними в приемной появился старший
лейтенант.
- Ждите здесь, - распорядился он, а сам проследовал дальше: в совсем
незаметную дверь.
Наконец-то дыхание восстановилось. Виктор без спроса сел на мягкий
стул. Продолжавшие стоять штатские как по команде, одновременно глянули на
него, но ничего не сказали.
Окантованный металлической рамкой под бронзу черно-белый Николай
Васильевич Гоголь пронзительно смотрел на пьяного Кузьминского с
противоположной стены.
Вернулся старший лейтенант и обратился к Виктору с нежданной, как
гром с небес, учтивостью:
- Вас ждут, прошу, - и указал рукой на незаметную дверь.
Виктор вошел в большую комнату, почти зал, и вдруг увидел Димку
Федорова, который встретил его лучезарной улыбкой и располагающим
взглядом. Рядом с Димкой за длинным столом, покрытым бордовым сукном,
сидели отставной полковник Семен Афанасьевич, удачливый предприниматель
Эдвард Удоев и еще один гражданин. Они тоже смотрели на Виктора
приветливо. Председательское место за столом, стоящим перпендикулярно к
заседательскому, пустовало.
- Садись, Кузьминский, - согнав улыбку с лица, предложил Дима и
указал на стул в торце стола, на который должен был сесть Виктор.
Ошалевший окончательно Виктор послушно сел.
Над председательским креслом висело три портрета замечательных людей,
двоих из которых - Александра Третьего и Достоевского - Виктор узнал.
- А третий кто? - спросил он, глядя на портреты. Дима поначалу не
понял, но, поймав направление Викторова взгляда, сообщил снисходительно:
- Константин Леонтьев. - И вдруг осознал, что упустил инициативу.
Посерьезнел лицом, положил руки на стол и обратился к сотоварищам:
- Начнем, друзья?
Семен Афанасьевич и Удоев согласно покивали, а неизвестный
высказался:
- Давно пора.
- Высший совет поручил нам твое дело, Кузьминский, потому что в
последнее время твои действия и поступки вольно или невольно нацелены на
рассекречивание организации и тем самым таят возможную угрозу нашему
великому делу. В таком случае охранный комитет, членов которого ты сейчас
видишь перед собой, как правило, принимает однозначное решение. Надеюсь,
тебе понятно, какое! Такое решение по твоему делу принято. Во исполнение
воли и чаяний предков, во имя будущего великой державы за свершение
преступных деяний, направленных на срыв наших замыслов в осуществлении
очищения отечества ты, Кузьминский Виктор Ильич, приговорен к высшей мере:
бесследному исчезновению.
Четверо торжественно поднялись со своих мест и застыли. Виктор
продолжал сидеть, разглядывая бордовую скатерть. Скатерть виделась ему как
бы не в фокусе и слегка колыхалась. Он не хотел ничего понимать. Он устал,
страшным образом устал от всего.
- Встать! - офицерским рыком приказал неизвестный.
Можно и встать. Держась за край бордового стола, Виктор встал, его
покачивало.
- По ряду причин, - стоя, продолжил свою речь Федоров, - и в связи с
возможным использованием объекта для целей нашей организации приведение
приговора в исполнение откладывается на срок, зависящий только от
поведения осужденного.
Четверо сели, а Виктор продолжал стоять.
- Теперь о ряде причин, - желудочным голосом заговорил Семен
Афанасьевич. - В ходе розыскных операций и сбора соответствующей
информации оперативной группе при охранном комитете удалось добиться
полной нейтрализации возможных враждебных акций в обозримом будущем с
вашей стороны, Кузьминский. В любой момент нами могут быть предоставлены
так называемым официальным, не говорю - правоохранительным, говорю -
карательным органам материалы, по которым любой суд, даже советский,
вынесет вам смертный приговор за два убийства. Убийство рабочего ипподрома
Сверкунова и убийство коммерсанта Борзова.
- Я не убивал Алексея, - тихо сказал Виктор и сел на стул.
- Мы это знаем, - небрежно заметил неизвестный.
- И тем большее удовольствие получим от того, как в силу
неопровержимых доказательств суд без колебаний определит тебе вышку за
убийство Алексея, - добавил Дима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
и он, прижавшись к ней спиной, некоторое время простоял неподвижно. Потом
сделалось все равно, и он, не отрываясь от шершавой опоры, сполз на
асфальт. Сел посвободней, закрыл глаза и освобожденно вытянул ноги.
Асфальт холодил задницу и прояснял мозги. Сидеть было хорошо. Но все
хорошее - кратко. Совсем рядом раздался разрывающий уши и душу резко
переливчатый милицейский свисток.
Через некоторое время Виктор, принципиально не открывавший глаз,
услышал визг тормозов и теплое дыхание автомобильного мотора.
- Забираем? - грубым голосом спросили где-то наверху.
- А что с ним еще делать? - ответствовал другой, раздраженный голос.
Его взяли под руки, и он открыл глаза. Двое штатских держали его
почти на весу, а стоявший у милицейского фургона старший лейтенант
деловито открывал заднюю дверцу с маленьким зарешеченным окном.
- В вытрезвитель? - вслух догадался Виктор.
- А куда ж тебя еще? - недобрым голосом ответил старший лейтенант.
- А водные процедуры будут? - весело поинтересовался Виктор.
Перспектива заночевать в вытрезвителе в покое и безопасности,
обеспечиваемой московской краснознаменной милицией, казалась ему теперь
наилучшим выходом.
- И водные процедуры будут, и штраф сто рублей, и письмо на работу.
Все тебе будет, алкоголик хренов, - объяснил старший лейтенант, наблюдая,
как двое штатских сноровисто запихивают Виктора в фургон.
Поехали. Бульварная расслабка, сидение на асфальте и решение проблемы
с ночевкой постепенно подвели к сознательным ощущениям. Виктор приходил в
себя.
- Далеко ехать, пацаны? - весело поинтересовался он у сидевших рядом
с ним штатских. Те не ответили - много чести алкоголикам отвечать.
А ехали недолго. Фургон повернул, еще повернул - и остановился.
Старший лейтенант снаружи открыл дверцу и приказал:
- Выводите.
- Я и сам выйду, - обиженно объявил Виктор и, не дав штатским
опомниться, выпрыгнул на асфальт и тут же схлопотал страшнейший удар под
дых.
- Что-то быстро ты оклемался, - сказал старший лейтенант, наблюдая за
тем, как гнуло Виктора. И добавил раздраженно, обращаясь к выскочившим
штатским: - Я же сказал: ведите!
Штатские подхватили Виктора, который еще не мог поймать дыхание,
поволокли в черный проем, протащили по неосвещенному коридору и,
предварительно поставив на ноги, ввели в небольшую уютную приемную,
обставленную хорошей мебелью. Следом за ними в приемной появился старший
лейтенант.
- Ждите здесь, - распорядился он, а сам проследовал дальше: в совсем
незаметную дверь.
Наконец-то дыхание восстановилось. Виктор без спроса сел на мягкий
стул. Продолжавшие стоять штатские как по команде, одновременно глянули на
него, но ничего не сказали.
Окантованный металлической рамкой под бронзу черно-белый Николай
Васильевич Гоголь пронзительно смотрел на пьяного Кузьминского с
противоположной стены.
Вернулся старший лейтенант и обратился к Виктору с нежданной, как
гром с небес, учтивостью:
- Вас ждут, прошу, - и указал рукой на незаметную дверь.
Виктор вошел в большую комнату, почти зал, и вдруг увидел Димку
Федорова, который встретил его лучезарной улыбкой и располагающим
взглядом. Рядом с Димкой за длинным столом, покрытым бордовым сукном,
сидели отставной полковник Семен Афанасьевич, удачливый предприниматель
Эдвард Удоев и еще один гражданин. Они тоже смотрели на Виктора
приветливо. Председательское место за столом, стоящим перпендикулярно к
заседательскому, пустовало.
- Садись, Кузьминский, - согнав улыбку с лица, предложил Дима и
указал на стул в торце стола, на который должен был сесть Виктор.
Ошалевший окончательно Виктор послушно сел.
Над председательским креслом висело три портрета замечательных людей,
двоих из которых - Александра Третьего и Достоевского - Виктор узнал.
- А третий кто? - спросил он, глядя на портреты. Дима поначалу не
понял, но, поймав направление Викторова взгляда, сообщил снисходительно:
- Константин Леонтьев. - И вдруг осознал, что упустил инициативу.
Посерьезнел лицом, положил руки на стол и обратился к сотоварищам:
- Начнем, друзья?
Семен Афанасьевич и Удоев согласно покивали, а неизвестный
высказался:
- Давно пора.
- Высший совет поручил нам твое дело, Кузьминский, потому что в
последнее время твои действия и поступки вольно или невольно нацелены на
рассекречивание организации и тем самым таят возможную угрозу нашему
великому делу. В таком случае охранный комитет, членов которого ты сейчас
видишь перед собой, как правило, принимает однозначное решение. Надеюсь,
тебе понятно, какое! Такое решение по твоему делу принято. Во исполнение
воли и чаяний предков, во имя будущего великой державы за свершение
преступных деяний, направленных на срыв наших замыслов в осуществлении
очищения отечества ты, Кузьминский Виктор Ильич, приговорен к высшей мере:
бесследному исчезновению.
Четверо торжественно поднялись со своих мест и застыли. Виктор
продолжал сидеть, разглядывая бордовую скатерть. Скатерть виделась ему как
бы не в фокусе и слегка колыхалась. Он не хотел ничего понимать. Он устал,
страшным образом устал от всего.
- Встать! - офицерским рыком приказал неизвестный.
Можно и встать. Держась за край бордового стола, Виктор встал, его
покачивало.
- По ряду причин, - стоя, продолжил свою речь Федоров, - и в связи с
возможным использованием объекта для целей нашей организации приведение
приговора в исполнение откладывается на срок, зависящий только от
поведения осужденного.
Четверо сели, а Виктор продолжал стоять.
- Теперь о ряде причин, - желудочным голосом заговорил Семен
Афанасьевич. - В ходе розыскных операций и сбора соответствующей
информации оперативной группе при охранном комитете удалось добиться
полной нейтрализации возможных враждебных акций в обозримом будущем с
вашей стороны, Кузьминский. В любой момент нами могут быть предоставлены
так называемым официальным, не говорю - правоохранительным, говорю -
карательным органам материалы, по которым любой суд, даже советский,
вынесет вам смертный приговор за два убийства. Убийство рабочего ипподрома
Сверкунова и убийство коммерсанта Борзова.
- Я не убивал Алексея, - тихо сказал Виктор и сел на стул.
- Мы это знаем, - небрежно заметил неизвестный.
- И тем большее удовольствие получим от того, как в силу
неопровержимых доказательств суд без колебаний определит тебе вышку за
убийство Алексея, - добавил Дима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55