Под мышками, под ремнем спереди и сзади, по карманам, в промежности, по
голенищам скоро и умело проверил Роман и доложил, что не врет неизвестный.
Пусто.
Смирнов демонстративно, так, чтобы все видели, переложил пистолет,
ногой придвинул к двери табуретку, сел на нее, не вынимая руки из кармана,
распорядился:
- Иди позвони, Рома! Чтобы сразу подавали.
Роман вмиг ссыпался по лестнице. Не снимая с лица улыбки, Кащей
сказал:
- А я тебя помню, Александр.
- Я тебя тоже, Серафим Николаевич.
- Выходит, вора из тебя не получилось, и ты решил в цветные
перекраситься.
- Выходит так, Кащей.
Разговор иссяк. Маялись в ожидании. Первым не выдержал неизвестный
гражданин:
- За что тормознул, начальник?
- За кражу квартиры на Скаковой.
- Ошибка вышла, начальник. Не был я там и знать ничего не знаю.
- Зато я знаю.
- Вещички-то нашел, начальник?
- Не искал пока.
- Вещичек нет, и кражи нет, начальник.
- А мне много не надо, по малости обойдусь. Одного колечка от Дуськи
хватит.
Теперь все замолчали окончательно. Бывал в таких норах Смирнов, и
часто бывал. Нищета закоренелого пьянства: неубранная кровать, грязное
тряпье вместо постельного белья, взлохмаченное, как в бурю; подобранная на
помойке мебель: разномастные табуретки, кухонная тумбочка с сортирным
деревянным запором вместо стола. Господи, а запах! Пахло прокисшим
алкоголем, нечистым потом, перебродившей помойкой.
Зашумела под окном машина: Казарян загонял ее прямо во двор.
- Пойдемте, граждане, - буднично сказал Александр.
- А я-то зачем? - спросил Кащей.
- Для порядка, - ответил Александр, и все трое спустились по
лестнице.
Кащей и гражданин привычно направились к распахнутым дверцам
"воронка".
- Не торопитесь, граждане, чистым, свежим воздухом подышим, - сказал
Александр и оглядел двор. - В кащеевский сарай вы его не поставили, не
дураки, в чужие - опасно, под замками они, да и заметить могут, за
поленницами, ясное дело, не спрячешь. Вот что, Рома. Переверни-ка собачью
будку.
Казарян поднатужился и перевернул конуру. Конура встала на бок и
обнаружила старый фибровый чемодан.
Смирнов поднялся к себе в кабинет. За ним как привязанный плелся
Казарян.
- У тебя что, дел нет? - спросил Александр, усаживаясь. Роман сел
напротив, устало растер ладонями лицо.
- Саня, расскажи, как это ты сделал?
- Ты же видел.
- Видел, но почему именно так? Почему сразу в цвет?
- Все примитивно, Рома, как обезьянья задница.
- Не прибедняйся. Ты - великий сыщик, Саня.
Смирнов тихо засмеялся и смеялся долго. Потом сказал:
- Я - бывшая шпана, Роман. Я с московской окраины. Я такой же, как
они. И поэтому мне не надо залезать в их шкуру, чтобы представить себе,
как они могут действовать. Мысленно я просто действовал в этих
обстоятельствах.
- И как ты действовал в сегодняшних обстоятельствах?
- Действовал все-таки он. Когда я увидел до капли выжатый графинчик,
то понял, что маэстро с сильнейшего бодуна. Просто так выпить на работе
профессионал себе не позволит. А то, что в квартире писателя действовал
профессионал, понятно с первого взгляда. На скачок, Рома, он пошел
непохмеленным, с нервишками врастопырку, - такого тоже просто так не
бывает. Значит, вчера пропил все до копейки. Квартира без наводки тоже
выбрана безошибочно. Следовательно, он или местный, или очень хорошо знает
этот район.
И вот он собирает вещички и выходит с чемоданом. Денег по-прежнему
нет, а душа горит, писательские сто граммов ему - как слону дробинка. На
что выпить? Надо реализовать взятое по мелочам. У Белорусского вокзала -
суета, народу полно, товар спокойно не предложишь, да и милиция там
постоянно. Беговая - слишком близко. Лучшее место - пивная на аллеях, к
тому же известно, что Дуська по-тихому принимает товар. Нешумно, народу
мало, подходы хорошо просматриваются, чуть что - можно задним ходом уйти в
эльдорадовские переулки, где хрен его найдешь. И он туда отправился. А
потом отправились и мы.
- Железная логика! - восхитился Казарян.
- Логика, Рома, появилась задним числом. Сейчас, когда я вслух
рассуждаю. А тогда просто шел, как лунатик, его путем, и все.
- Завидую тебе, Саня.
- А я тебе. Конечно, в таких случаях тебе, Рома, будет труднее, чем
мне. Хоть и путался ты с приблатненными, но ты - интеллигентный,
воспитанный, с хорошо тренированным мышлением человек. Ты мыслишь глубже,
остроумней, масштабнее. Со временем ты будешь моим начальником.
Теперь засмеялся Казарян.
- Ты что ржешь, будущий начальник?
- Потому что смешно. Зря ты жалуешься на несовершенство своего
мыслительного аппарата.
Без стука в кабинет вошел Сам. Смирнов и Казарян вскочили.
- Руководство Союза писателей просило меня передать вам благодарность
за успешное и быстрое раскрытие дела, - официально сообщил Сам.
- Деньгами бы, - помечтал вслух Казарян.
Сам покосился на него грозно. Но клизму не вставил, было хорошее
настроение, поворчал только:
- Чего, как штыки, торчите? Садитесь! - и тоже сел на ближайший стул.
- Потом потерпевший звонил. Слов подобрать не мог, только мычал от
восхищения тобой, Смирнов. Говорит, что ты - герой нашего времени.
Приятно?
- Приятно, - вяло подтвердил Смирнов.
- Казарян, ты у нас - самый образованный. Читал что-нибудь из того,
что это писатель насочинил?
- Читал.
- Ну и как?
- На уровне. Про то, как льют сталь, а шлак отбрасывают.
- Злободневно, - неопределенно отозвался Сам. - Ну, на сегодня
достаточно. Топайте домой, орлы.
Казарян непроизвольно хихикнул. Сам покосился на него, спросил с
опаской:
- Ты что смеешься?
- Представил, как орлы топают, товарищ комиссар!
- Наглец ты и зубоскал, Казарян. Да, Саня, я сегодня со Скориным
беседовал. Он мне понравился. Скромный в отличие от вас, наглецов.
- Я завтра на работу во второй половине дня приду, товарищ комиссар.
Можно?
- Это почему? - недовольно осведомился Сам - любил, чтобы все всегда
были под рукой.
- В баню хочу сходить, помыться. От меня уже козлом отдает.
- Уж если так запаршивел, то давай. - Сам поднялся. - Еще раз спасибо
вам, ребята, за то, что муровскую марку высоко держите.
В восемь часов они встретились у метро "Сокол" и пошли к Ивану
Павловичу. Квартиру эту на улице Левитана Иван Павлович получил год тому
назад. Получил, конечно, он, но выбирала ее Алевтина Евгеньевна, Алькина
мать. Когда Ивану Павловичу стало совсем невмоготу ходить в уборную через
двор, она написала гневное письмо секретарю М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58