Вчера — это было воскресенье, вполне вероятно, что я поставил не ту дату и теперь ее можно поправить, — у нас был гость — Бэйкер с Тонга. Слыхал о таком? Здесь это знаменитость: его обвиняют в краже, изнасиловании, узаконенном убийстве, отравительстве, в совершении аборта, в присвоении казенных денег — и, как ни странно, не обвиняют лишь в подделке документов и в поджоге; если бы ты знал, как щедры на всякие обвинения здесь, в Южных морях! Не сомневаюсь, что у меня тоже достаточно богатая репутация, а если нет, то все еще впереди.
До последнего времени наши развлечения были не в тихоокеанском духе. Мы наслаждались просвещенным обществом: художник Лафарг и ваш Генри Адамс note 62. Это большое удовольствие, если бы только оно могло продолжаться. Я бывал бы у них чаще, но верхом сейчас трудно добираться. Прошлый раз, когда я ездил туда на обед, пришлось пустить лошадь вплавь, и, поскольку я до сих пор не вернул одежду, которой меня ссудили, я не рискую являться в таком же положении. Тут что-то роковое: как только у нас стирка, я обязательно ныряю в рубашку либо в брюки американского консула! Они же, вероятно, чаще навещали бы нас, если бы не ужасные сомнения, которые внушают людям наши продовольственные дела. По слухам, нам иногда совсем нечего есть и гость может вызвать полный крах; говорят, будто мы с женой как-то вдвоем пообедали одной грушей авокадо, а частенько мой обед состоит только из черствого хлеба с луком. Что же прикажете делать с гостем в такое трудное время? Съесть его? Или угостить его фрикасе из какого-нибудь работника?
Киплинг — самый талантливый из молодых, появившихся после того, как — гм — появился я. Он поражает ранней зрелостью и разнообразием дарований. Но меня тревожат его плодовитость и спешка. Он должен был бы заслонить свой огонь обеими руками «и собрать всю свою силу и нежность в один комок» (кажется, так? Я не помню точно слов Марвелла note 63). Бывало, критики твердили это мне; но я никогда не был способен к такому разгулу творчества л, несомненно, не был в нем повинен.
При таких условиях его произведения скоро заполнят весь обитаемый мир. Несомненно, он вооружен для более серьезных выступлений, чем сжатые очерки и летучие листки стихов. Я гляжу, восхищаюсь, наслаждаюсь; но в какой-то степени всем нам присущее ревнивое чувство к родному языку и литературе у меня задето. Если бы я обладал плодовитостью и решимостью этого человека, мне кажется, я бы смог соорудить пирамиду.
Что ж, мы начинаем превращаться в старых чудаков, и теперь самое время кому-то подняться и занять наши места. Киплинг, несомненно, талантлив; должно быть, добрые феи гуляли на его крестинах. Но на что он употребил их дары?
1891 год
Фэнни. 12 января
Давно я ничего не записывала в дневник. Сначала мешал мучительный нарыв в ухе, потом Льюис уезжал в Сидней, и мне было некогда. Сочельник провели у мистера Мурса. Мы были предупреждены, что барометр упал и ожидается ураган. Перед нашим отъездом ветер переменился и небо очистилось, но я этого не заметила, а Льюис, которому хотелось в Апию, не стал привлекать внимание к тому, что опасность бури миновала. Впрочем, я была рада, что поехала. Мы остались там и на рождество, так как мистер Мурс экспромтом собрал небольшую компанию, центром которой был пресловутый мистер Бэйкер. Вместе с отцом приехал и Бэйкер-младший. Он тоже перенес нарыв в ухе, что и вообще не редкость. Мистер Бэйкер не внушает мне симпатии, но я не могу удержаться от любопытства по отношению к человеку, прошедшему такой необычный и богатый событиями жизненный путь. Он весьма представителен и подтянут, с медово-сладким голосом и медово-сладкой улыбкой. Я там была единственной белой женщиной, кроме того, присутствовали две самоанские дамы и очаровательная метиска. Последняя уселась за фортепьяно и, как маленькая, битый час подряд барабанила легкие упражнения и «Янки Дудль».
Как-то на прошлой неделе мне привели с немецкой плантации корову. Издали (вблизи я ее не видала) мне почудилось зловещее сходство с буллимакау. Чтобы заставить избранницу идти куда надо, вместе с ней пригнали целое стадо коров.
— Не лучше ли привязать ее для начала? — спросила я у хозяина, подъехавшего на лошади к дому.
— Ни в коем случае, — ответил он с горячностью, — главное — никаких веревок!
— Боюсь, что это не слишком смирная скотина, — сказала я.
— Как же не смирная, — возразил он. — Это моя собственная домашняя корова, любимая корова моей семьи, и мне очень жалко с ней расставаться. Смирнее корова и быть не может.
— А сколько молока она дает? — спросила я.
— Бутылки три будет, я думаю.
— Три бутылки? — воскликнула я. — Так это же всего шесть в день.
— Ну нет, — ответствовал хозяин коровы, — три бутылки — это и значит три бутылки в день.
— Так мало? Стоит ли возиться — доить из-за трех бутылок.
— Видите ли, — неуверенно сказал продавец, — она, может быть, даст и больше. Дело в том, что эта корова у меня только два дня и я не знаю, какой будет удой, когда она привыкнет к месту.
Я не стала выяснять, на чем основывались ее претензии на звание домашней коровы и тем более любимой коровы его семьи. Каким-то путем удалось заманить животное в загон, и теперь корова носилась по нему бешеным галопом, так что хвост торчал у нее за спиной прямо, как палка. С прощальным указанием надеть на скотину ярмо и замкнуть его, прежде чем доить, человек ускакал, оставив меня с глазу на глаз (правда, на некотором расстоянии) с этой коровой. Я пошла к плотнику насчет ярма. Тот сказал, что ярмо-то сделать можно, но пока что он думает привязать корову, невзирая ни на какие инструкции.
— Если ее не привязать, — сказал он, — она через пять минут будет за забором.
Так и вышло: через пять минут или раньше она перемахнула через забор.
На заре следующего дня мистера Хэя, который ночует в только что достроенной конюшне, разбудил страшный скандал между собаками и свиньями. Три собаки мистера Труда, натасканные на диких свиней, набросились на трех моих несчастных поросят. Прежде чем успели отогнать собак, один поросенок был уже тяжело ранен. Истекая кровью, он уполз в лес, и его так и не нашли. Главным преступником оказалась отлично известная мне большая коричневая собака. Немного позже, когда я сидела за завтраком, до меня донеслось снизу жалобное повизгиванье. Это был мистер Коричневый пес, который лежал там с попарно связанными передними и задними лапами. Его поймали и принесли сюда, подвесив к палке; теперь он ждал приговора. Разумеется, наказывать надо было немедленно, но у меня не хватило на это духу, и я отослала его назад к хозяину с предупреждением, чтобы он больше не натаскивал своих собак таким образом.
Злополучная корова отыскалась вчера на участке мистера Труда, где она загубила много бананов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
До последнего времени наши развлечения были не в тихоокеанском духе. Мы наслаждались просвещенным обществом: художник Лафарг и ваш Генри Адамс note 62. Это большое удовольствие, если бы только оно могло продолжаться. Я бывал бы у них чаще, но верхом сейчас трудно добираться. Прошлый раз, когда я ездил туда на обед, пришлось пустить лошадь вплавь, и, поскольку я до сих пор не вернул одежду, которой меня ссудили, я не рискую являться в таком же положении. Тут что-то роковое: как только у нас стирка, я обязательно ныряю в рубашку либо в брюки американского консула! Они же, вероятно, чаще навещали бы нас, если бы не ужасные сомнения, которые внушают людям наши продовольственные дела. По слухам, нам иногда совсем нечего есть и гость может вызвать полный крах; говорят, будто мы с женой как-то вдвоем пообедали одной грушей авокадо, а частенько мой обед состоит только из черствого хлеба с луком. Что же прикажете делать с гостем в такое трудное время? Съесть его? Или угостить его фрикасе из какого-нибудь работника?
Киплинг — самый талантливый из молодых, появившихся после того, как — гм — появился я. Он поражает ранней зрелостью и разнообразием дарований. Но меня тревожат его плодовитость и спешка. Он должен был бы заслонить свой огонь обеими руками «и собрать всю свою силу и нежность в один комок» (кажется, так? Я не помню точно слов Марвелла note 63). Бывало, критики твердили это мне; но я никогда не был способен к такому разгулу творчества л, несомненно, не был в нем повинен.
При таких условиях его произведения скоро заполнят весь обитаемый мир. Несомненно, он вооружен для более серьезных выступлений, чем сжатые очерки и летучие листки стихов. Я гляжу, восхищаюсь, наслаждаюсь; но в какой-то степени всем нам присущее ревнивое чувство к родному языку и литературе у меня задето. Если бы я обладал плодовитостью и решимостью этого человека, мне кажется, я бы смог соорудить пирамиду.
Что ж, мы начинаем превращаться в старых чудаков, и теперь самое время кому-то подняться и занять наши места. Киплинг, несомненно, талантлив; должно быть, добрые феи гуляли на его крестинах. Но на что он употребил их дары?
1891 год
Фэнни. 12 января
Давно я ничего не записывала в дневник. Сначала мешал мучительный нарыв в ухе, потом Льюис уезжал в Сидней, и мне было некогда. Сочельник провели у мистера Мурса. Мы были предупреждены, что барометр упал и ожидается ураган. Перед нашим отъездом ветер переменился и небо очистилось, но я этого не заметила, а Льюис, которому хотелось в Апию, не стал привлекать внимание к тому, что опасность бури миновала. Впрочем, я была рада, что поехала. Мы остались там и на рождество, так как мистер Мурс экспромтом собрал небольшую компанию, центром которой был пресловутый мистер Бэйкер. Вместе с отцом приехал и Бэйкер-младший. Он тоже перенес нарыв в ухе, что и вообще не редкость. Мистер Бэйкер не внушает мне симпатии, но я не могу удержаться от любопытства по отношению к человеку, прошедшему такой необычный и богатый событиями жизненный путь. Он весьма представителен и подтянут, с медово-сладким голосом и медово-сладкой улыбкой. Я там была единственной белой женщиной, кроме того, присутствовали две самоанские дамы и очаровательная метиска. Последняя уселась за фортепьяно и, как маленькая, битый час подряд барабанила легкие упражнения и «Янки Дудль».
Как-то на прошлой неделе мне привели с немецкой плантации корову. Издали (вблизи я ее не видала) мне почудилось зловещее сходство с буллимакау. Чтобы заставить избранницу идти куда надо, вместе с ней пригнали целое стадо коров.
— Не лучше ли привязать ее для начала? — спросила я у хозяина, подъехавшего на лошади к дому.
— Ни в коем случае, — ответил он с горячностью, — главное — никаких веревок!
— Боюсь, что это не слишком смирная скотина, — сказала я.
— Как же не смирная, — возразил он. — Это моя собственная домашняя корова, любимая корова моей семьи, и мне очень жалко с ней расставаться. Смирнее корова и быть не может.
— А сколько молока она дает? — спросила я.
— Бутылки три будет, я думаю.
— Три бутылки? — воскликнула я. — Так это же всего шесть в день.
— Ну нет, — ответствовал хозяин коровы, — три бутылки — это и значит три бутылки в день.
— Так мало? Стоит ли возиться — доить из-за трех бутылок.
— Видите ли, — неуверенно сказал продавец, — она, может быть, даст и больше. Дело в том, что эта корова у меня только два дня и я не знаю, какой будет удой, когда она привыкнет к месту.
Я не стала выяснять, на чем основывались ее претензии на звание домашней коровы и тем более любимой коровы его семьи. Каким-то путем удалось заманить животное в загон, и теперь корова носилась по нему бешеным галопом, так что хвост торчал у нее за спиной прямо, как палка. С прощальным указанием надеть на скотину ярмо и замкнуть его, прежде чем доить, человек ускакал, оставив меня с глазу на глаз (правда, на некотором расстоянии) с этой коровой. Я пошла к плотнику насчет ярма. Тот сказал, что ярмо-то сделать можно, но пока что он думает привязать корову, невзирая ни на какие инструкции.
— Если ее не привязать, — сказал он, — она через пять минут будет за забором.
Так и вышло: через пять минут или раньше она перемахнула через забор.
На заре следующего дня мистера Хэя, который ночует в только что достроенной конюшне, разбудил страшный скандал между собаками и свиньями. Три собаки мистера Труда, натасканные на диких свиней, набросились на трех моих несчастных поросят. Прежде чем успели отогнать собак, один поросенок был уже тяжело ранен. Истекая кровью, он уполз в лес, и его так и не нашли. Главным преступником оказалась отлично известная мне большая коричневая собака. Немного позже, когда я сидела за завтраком, до меня донеслось снизу жалобное повизгиванье. Это был мистер Коричневый пес, который лежал там с попарно связанными передними и задними лапами. Его поймали и принесли сюда, подвесив к палке; теперь он ждал приговора. Разумеется, наказывать надо было немедленно, но у меня не хватило на это духу, и я отослала его назад к хозяину с предупреждением, чтобы он больше не натаскивал своих собак таким образом.
Злополучная корова отыскалась вчера на участке мистера Труда, где она загубила много бананов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77