Когда я сама брала сверток, пахло совсем слабо. Ты нашел его, Адони?
– Да.
– Ты раздобыл сверток? – Внимание инспектора резко переключилось. – Ты это и собирался нам сказать, да? Что там, радиодетали?
– Нет, инспектор Пападопулос. Это порция фальшивых денег. Часть груза в семьсот албанских леков, которые он должен был отвезти туда сегодня ночью. Я ухитрилась стащить один сверток и спрятать его в эллинге, прежде... прежде чем он поймал меня. Вот куда ходил Адони, я посылала его забрать сверток. – И я добавила: – Думаю, вы понимаете, что этот... несчастный случай... уберег всех от кучи проблем. Я имею в виду, если бы грекам пришлось его расстрелять...
Я не докончила фразы. Макс и Адони рядом со мной стояли тихо-тихо.
Инспектор несколько секунд мерил нас взглядом, а затем кивнул:
– Возможно, вы правы. Ладно, мисс Уоринг, я вернусь к вам через пару минут и с радостью выслушаю все, что вы мне расскажете. Ты не потерял сверток, юный Адони? Отлично. Тогда отнеси его наверх, хорошо? А теперь нам надо бы спуститься вниз и посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь интересного. Ты еще стоишь на ногах, Петрос?
Оба полицейских скрылись внизу на тропе.
Снова наступило молчание. Все повернулись и словно зачарованные уставились на Адони. Он открыто встретил наши взгляды и улыбнулся. До чего же он был красив!
– Это ты. Ты... – благоговейным шепотом протянула Миранда и опустилась на землю возле него, прижимая его руку к щеке и подняв к нему сияющее и полное обожания лицо.
Он поглядел на нее и произнес по-гречески какую-то фразу, тихо и нежно. Услышав ее, Макс сдавленно втянул в грудь воздух, а потом подошел ко мне, обнял и поцеловал.
Сэр Джулиан ждал нас на террасе. Мы могли не бояться, что он как-то прокомментирует то, что произошло только что между его сыном и мной. Актер нежился в теплой ванне восторга собой.
– Лучшее представление в моей жизни, – самодовольно заявил он.
– Несомненно. Меня оно, во всяком случае, обмануло. А ты знал, что он не пьян? – спросила я Макса.
– Разумеется. Был не вполне уверен, что он задумал, но надеялся, это сможет как-то изменить ситуацию. Что и случилось, хотя не совсем. Ты мазила, отец.
– Жалко было переводить понапрасну отличное виски. Это сбило мне прицел, – сказал сэр Джулиан. – Тем не менее в стакане еще осталось довольно, чтобы Спиро отключился. Я заново перевязал бедного ребенка и уложил на диван. Боюсь, как рассветет, придется опять ехать в больницу. Ах да, еще я позвонил вашей сестре, Люси, и уверил ее, что все хорошо. Верно они говорят: та еще выдалась ночка.
– И до сих пор не закончилась, черт возьми, – отозвался Макс слегка мрачно. – Не успокоюсь, пока не выслушаю рассказ Люси... Нет-нет, дорогая, все хорошо, оставим это до прихода Маркоса. Тебе ведь не захочется еще раз переживать все заново, когда он придет. Должно быть, ты страшно устала.
– По-моему, я уже прошла эту стадию. Чувствую себя более-менее в порядке... разве что чуть-чуть пошатывает. – Я медленно подошла к парапету и облокотилась на камень, глядя на темное море. Близился рассвет, первые блики коснулись далеких албанских снегов. – Как ты думаешь, они... найдут там... что-нибудь?
– Абсолютно уверен, что нет. – Он подошел ко мне и обвил мои плечи рукой. – Забудь обо всем. Пусть это тебя не беспокоит. Так даже лучше.
– Знаю.
– «Не будем отягчать воспоминаний минувшим горем», – процитировал сэр Джулиан с другой стороны от меня. – И могу тебе сказать, Макс, я пришел к выводу, что Просперо не для меня. Напрасная трата таланта. Сделаю заявку на Стефана в этом твоем фильме. Сегодня же напишу об этом Сэнди.
– Так значит, вы возвращаетесь к нам? – спросила я.
– Я еще возненавижу свое решение, – сказал сэр Джулиан, – но я его принял. Кто захочет оставить волшебный остров ради холодных, сырых и прославленных огней Лондона? Думаю, могу попытаться, а вы?
Макс ничего не сказал, но я почувствовала, как затвердела его рука.
Адони и Миранда тихо поднялись по ступеням на террасу, склонив головы друг к другу и перешептываясь, и исчезли за стеклянными дверями.
– Беатриче и Бенедикт, – тихо сказал сэр Джулиан. – Вот уж не думал услышать наяву столь величественный шекспировский стих: «О, если бы мужчиной я была! На площади его бы сердце съела». Вы уловили это, Люси?
– Я ведь не понимаю по-гречески. А это было именно так? Что она сказала на самом деле?
Сэр Джулиан перевел мне, и я спросила:
– А Адони? Что он сказал, когда она целовала ему руку?
– Я не слышал.
Макс повернулся ко мне, несколько секунд поколебался, а потом процитировал, довольно сухим тоном:
– «Ты хотела съесть его сердце, сестренка. Я зажарил его для тебя».
– Боже праведный, – выдохнула я.
Сэр Джулиан улыбнулся.
– Ну что, дорогое мое дитя, этой ночью вы увидели оборотную сторону волшебного острова? Он во власти чар, но это слишком грозные чары для таких, как мы, – для простого музыканта и пары актеров...
– Как ни приятно мне, что вы поставили меня в один ряд с собой, – сказала я, – но это поднимает меня слишком высоко.
– А может, тогда тебя лучше поставить в один ряд со мной? – спросил Макс.
– Н-да, это значит – сразу на другой конец шкалы, – заметил его отец, – но я буду рад, если она подумает над этим вопросом. Как вам кажется, моя дорогая, вам когда-нибудь приходила в голову мысль настолько опуститься, чтобы сделаться женой музыканта?
Я засмеялась.
– Не вполне уверена, кто из вас делает мне предложение, но любому или сразу обоим – да.
Далеко, на самом краю бухты мелькнул всплеск ослепительно-синего огня, прокатился серебряным кругом над водой и исчез в лучах занимающегося дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Да.
– Ты раздобыл сверток? – Внимание инспектора резко переключилось. – Ты это и собирался нам сказать, да? Что там, радиодетали?
– Нет, инспектор Пападопулос. Это порция фальшивых денег. Часть груза в семьсот албанских леков, которые он должен был отвезти туда сегодня ночью. Я ухитрилась стащить один сверток и спрятать его в эллинге, прежде... прежде чем он поймал меня. Вот куда ходил Адони, я посылала его забрать сверток. – И я добавила: – Думаю, вы понимаете, что этот... несчастный случай... уберег всех от кучи проблем. Я имею в виду, если бы грекам пришлось его расстрелять...
Я не докончила фразы. Макс и Адони рядом со мной стояли тихо-тихо.
Инспектор несколько секунд мерил нас взглядом, а затем кивнул:
– Возможно, вы правы. Ладно, мисс Уоринг, я вернусь к вам через пару минут и с радостью выслушаю все, что вы мне расскажете. Ты не потерял сверток, юный Адони? Отлично. Тогда отнеси его наверх, хорошо? А теперь нам надо бы спуститься вниз и посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь интересного. Ты еще стоишь на ногах, Петрос?
Оба полицейских скрылись внизу на тропе.
Снова наступило молчание. Все повернулись и словно зачарованные уставились на Адони. Он открыто встретил наши взгляды и улыбнулся. До чего же он был красив!
– Это ты. Ты... – благоговейным шепотом протянула Миранда и опустилась на землю возле него, прижимая его руку к щеке и подняв к нему сияющее и полное обожания лицо.
Он поглядел на нее и произнес по-гречески какую-то фразу, тихо и нежно. Услышав ее, Макс сдавленно втянул в грудь воздух, а потом подошел ко мне, обнял и поцеловал.
Сэр Джулиан ждал нас на террасе. Мы могли не бояться, что он как-то прокомментирует то, что произошло только что между его сыном и мной. Актер нежился в теплой ванне восторга собой.
– Лучшее представление в моей жизни, – самодовольно заявил он.
– Несомненно. Меня оно, во всяком случае, обмануло. А ты знал, что он не пьян? – спросила я Макса.
– Разумеется. Был не вполне уверен, что он задумал, но надеялся, это сможет как-то изменить ситуацию. Что и случилось, хотя не совсем. Ты мазила, отец.
– Жалко было переводить понапрасну отличное виски. Это сбило мне прицел, – сказал сэр Джулиан. – Тем не менее в стакане еще осталось довольно, чтобы Спиро отключился. Я заново перевязал бедного ребенка и уложил на диван. Боюсь, как рассветет, придется опять ехать в больницу. Ах да, еще я позвонил вашей сестре, Люси, и уверил ее, что все хорошо. Верно они говорят: та еще выдалась ночка.
– И до сих пор не закончилась, черт возьми, – отозвался Макс слегка мрачно. – Не успокоюсь, пока не выслушаю рассказ Люси... Нет-нет, дорогая, все хорошо, оставим это до прихода Маркоса. Тебе ведь не захочется еще раз переживать все заново, когда он придет. Должно быть, ты страшно устала.
– По-моему, я уже прошла эту стадию. Чувствую себя более-менее в порядке... разве что чуть-чуть пошатывает. – Я медленно подошла к парапету и облокотилась на камень, глядя на темное море. Близился рассвет, первые блики коснулись далеких албанских снегов. – Как ты думаешь, они... найдут там... что-нибудь?
– Абсолютно уверен, что нет. – Он подошел ко мне и обвил мои плечи рукой. – Забудь обо всем. Пусть это тебя не беспокоит. Так даже лучше.
– Знаю.
– «Не будем отягчать воспоминаний минувшим горем», – процитировал сэр Джулиан с другой стороны от меня. – И могу тебе сказать, Макс, я пришел к выводу, что Просперо не для меня. Напрасная трата таланта. Сделаю заявку на Стефана в этом твоем фильме. Сегодня же напишу об этом Сэнди.
– Так значит, вы возвращаетесь к нам? – спросила я.
– Я еще возненавижу свое решение, – сказал сэр Джулиан, – но я его принял. Кто захочет оставить волшебный остров ради холодных, сырых и прославленных огней Лондона? Думаю, могу попытаться, а вы?
Макс ничего не сказал, но я почувствовала, как затвердела его рука.
Адони и Миранда тихо поднялись по ступеням на террасу, склонив головы друг к другу и перешептываясь, и исчезли за стеклянными дверями.
– Беатриче и Бенедикт, – тихо сказал сэр Джулиан. – Вот уж не думал услышать наяву столь величественный шекспировский стих: «О, если бы мужчиной я была! На площади его бы сердце съела». Вы уловили это, Люси?
– Я ведь не понимаю по-гречески. А это было именно так? Что она сказала на самом деле?
Сэр Джулиан перевел мне, и я спросила:
– А Адони? Что он сказал, когда она целовала ему руку?
– Я не слышал.
Макс повернулся ко мне, несколько секунд поколебался, а потом процитировал, довольно сухим тоном:
– «Ты хотела съесть его сердце, сестренка. Я зажарил его для тебя».
– Боже праведный, – выдохнула я.
Сэр Джулиан улыбнулся.
– Ну что, дорогое мое дитя, этой ночью вы увидели оборотную сторону волшебного острова? Он во власти чар, но это слишком грозные чары для таких, как мы, – для простого музыканта и пары актеров...
– Как ни приятно мне, что вы поставили меня в один ряд с собой, – сказала я, – но это поднимает меня слишком высоко.
– А может, тогда тебя лучше поставить в один ряд со мной? – спросил Макс.
– Н-да, это значит – сразу на другой конец шкалы, – заметил его отец, – но я буду рад, если она подумает над этим вопросом. Как вам кажется, моя дорогая, вам когда-нибудь приходила в голову мысль настолько опуститься, чтобы сделаться женой музыканта?
Я засмеялась.
– Не вполне уверена, кто из вас делает мне предложение, но любому или сразу обоим – да.
Далеко, на самом краю бухты мелькнул всплеск ослепительно-синего огня, прокатился серебряным кругом над водой и исчез в лучах занимающегося дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87