Впрочем, иного оружия, кроме кинжала, осыпанного
драгоценностями, и небольшой будто игрушечной булавы, он не
имел, будто полагался на какую-то иную защиту. Личина шлема была
поднята, отчего я рассмотрел нос его с хищно вырезанными
ноздрями и большие раскосые глаза. Видимо, встретился мне
какой-то знатный татарин из восточных улусов.
Однако, не было благолепия и милостивости в одутловатом лице
сего господина, чем он весьма разнился с моим князем. Знатность
всадника подтверждалась большой вельможной свитой - каковая вся
была в богатых доспехах с золотой насечкой и шишаках с красными
яловцами наверху. За свитой строем стояла дружина конных
латников, чьи пики порой имели украшением отрубленные головы
врагов.
Отчего-то взбрело мне сейчас в голову словцо "пулемет". Хоть и
невдомек было, что оно означает, однако почувствовал я
полезность "пулемета" при встрече с таковой силищей.
- Что-то пало на землю перед носом моего коня,- молвил
знатный всадник на языке восточных татар. Ни оный господин, ни
его конь меня совсем не опасались.
Я промедлил с ответом и тогда молвил он, чуть отвернувшись:
- С какого древа свалился сей сгнивший плод?
Свита тихим смехом выказала подобострастие. Помыслилось мне, что
знатный всадник не любит внезапных людишек, и не сдобровать мне,
коли не проявлю я находчивости в словах.
- Позвольте недостойному рабу вопросить Благородного Господина,
кто он?
Не удостоив меня ответом, знатный татарин обратился к своим
сановникам:
- Слива сия перед тем, как ее скушают, вопрошает, насколько
достоен едок ее сладости.
Свита послушно ответила смешками.
- Обиженная слива может и в животе вред нанести.- сказал я,
почтительно опуская глаза.
Улыбка оттянула уголок рта у знатного господина.
- Однако же слива меня убедила. Я - нойон Джебе, темник,
правая рука и младший брат Великого Хана, да хранит его Небесная
Сила и милость Аллаха.
- Аллах всемилостивый, сохрани владыку Джебе, дай здоровья его
жилам и членам, пусть украшает Монголистан во веки веков яко
яркая звезда. Ваше Могущество, а я - недостойный мурза
Опанасенко из владений Киевского эмира. И у меня есть в запасе
кое-что для вас.
- Что у тебя есть для меня? Может быть, ценные подношения?
Отчего ж не вижу сундука, набитого брильянтам, яхонтами и
другими драгоценными каменьями. Или, может, желаешь
преподнести мне какие-то тайные сведения? Учти, мне ведомо
все о твоем жалком эмирате, каковой мы пока что терпим.
- У недостойного раба есть для высокого господина
многозначительные сведения о желаниях и такоже намерениях
могучего султана тевтонов. Дозволено ли сообщить их без
свидетелей?
- Я сейчас велю рассечь тебя, аспид, на сто равных частей.
- откликнулся нойон.
Да, плоть моя еще в большей опасности, чем мне недавно мнилось.
- О мой господин, выслушай без свирепства и с благоволением.
Султан Вильгельм, ложно прося союза, доподлинно готовит
нападение на Великого Хана и объявляет себя самым прямым
наследником Чингиса и Бодончара. Вас и Вашего светлого брата он
называет не чингизидами, а жалким отродьем полоумного Тимура.
Да сгорит мой дед в могиле, коли я вру.
Нойон Джебе сразу помрачнел и из глаз его выглянула смерть.
- И что ты, червь, можешь показать в подтверждение своих дерзких
слов?
- Прости меня, великодушный владыка, но сейчас ничего. Мне
нужно найти своего коня, в седельной суме осталась яса султана
Вильгельма. Еще потерялась ведьма-кровосос, дочь иблиса,- одна
из тех, коими владыка тевтонов хочет прельстить ваших нукеров.
- Этому мелкому лукавцу захотелось найти коня и
ведьму-кровососа. Ему еще, наверное, повстречать надобно
верблюда, слона, прекрасную гурию и парочку джиннов.- по лицу
нойона яко ящерица поползла усмешка.
- Повели, господин, прочесать местность над сим ущельем.-
произнес я голосом надтреснутым глухим, потому что тоска уже
сдавила мою выю.
- Ты мне приказываешь, собачий кал? Значит, это я теперь
недостойный раб, а ты мой господин?
Ближний к нойону воин потянул кривой широкий клинок из ножен.
Уже окрылились оперилась моя душа, готовясь отлететь - молитесь
за нее святые заступники. А я ведь с самой Пасхи не исповедался,
не постился, ел срамную пищу... Откликнись же, скверная девица,
умыкнутая мной из крепости, ино без меня пропадешь, за пять
тысяч-то верст от отчего дома.
Булатный клинок охотно вышел из устья ножен, нукер уже искал яко
сподручнее сделать меня на голову ниже.
- Я посмотрю, экие вы, восточные монголы, заносчивые и
высокомерные нравом. Наверное, заносчивостью вы прикрываете
свою трусоватость и слабость душевную. Никогда вам не совладать
с султаном Вильгельмом.- дерзко задрался я, понимая, что, скорее
всего, обрекаю себя на страшные пытки: медленное раздавливание
камнями, скармливание крысам ино раздирание железными крючьями.
Джебе-нойон раздул ноздри яко зверь хищной породы и будто бы пар
вышел из них.
- Что ты хочешь сказать, червь?
- И самый приближенный к тебе воин, о могучий повелитель, не
сдюжит в бою против меня, простого ратника из западных земель.
Нойон куснул губу, видимо от избытка гнева, и что-то приказал
воину с обнаженным кривым клинком. Тот покинул седло своего
рослого коня и встал на землю, играя толстыми мышцами.
- Ино осилишь моего батыра в поединке, значит, Аллах благоволит
тебе, тогда и я велю обыскать с пристрастием здесь каждую
щель и рытвинку.- перетерпев свое кипение, вымолвил нойон.
- Чем же мне позволят сразиться, о господин?
- Ну, коли ты простой ратник, так бейся дубиной.
И мне швырнули в руки ствол тощенького деревца, каковое только
что срубили секирой. Теперь уже смех свитских был
подобен ржанью заигравшихся жеребцов.
- Батыр сей - сластена, труп врага для него всегда сладок.-
шепнула мне какая-то ехидна из числа вельмож.
Уже первые удары неприятеля выказали руку опытного бойца,
твердую и сноровистую. Сразу заныла, затужила душа моя. Понял я,
что требуется из кожи вон выпрыгнуть, чтобы не стать кучей
иссеченных костей, трепаемых ветром и иссушаемых солнцем. А
еще надобно молить всех святых отцов о ниспослании небесной
милости.
И бились мы подле самой стены ущелья, татарский ратник рыкал
яко зверь голодный хищный и тщился загнать меня к крутояру,
чтобы не смог я особо махать своей жердью и меня можно было
нехлопотно зарезать.
Но милостью Божьей его клинок покамест не достигал плоти моей.
Батыр даже принужден был отказаться от косых секущих ударов,
поелику лезвие могло застрять в древесине, и старался колоть, но
при том угрожало ему попасть под размашистый удар дубьем. Пару
раз доспех басурмана гремел, когда жердь охаживала его по бокам,
но ткнуть прямо в дикую физиономию не получалось у меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18