С каждым мощным взмахом он поднимался на
несколько дюймов выше.
Вскоре он начал набирать высоту, но прежде чем убраться слишком
далеко, он повернул голову и позволил Вольфу увидеть его глаза. Они были
черными щитами, отражавшими пламя смерти. Вольф содрогнулся. Никогда он не
видел такой обнаженной жажды убивать.
- Ты вполне можешь содрогаться, - утешил его Ипсевас.
Его ухмыляющаяся голова просунулась в пещеру раковины.
- Это одна из пташек Подарги. Подарга ненавидит Властелина и напала
бы на него сама, будь у нее шанс, даже если бы знала, что это станет ее
концом, чем оно и стало бы. Она знает, что не может приблизиться к
Властелину, но она может сказать своим птичкам, чтобы они питались Очами
Властелина, что, как ты видел, они и делают.
Вольф покинул каверну в раковине и некоторое время постоял, следя за
съеживавшейся фигурой орлицы и ее добычи.
- Кто такая Подарга?
- Она, подобно мне, одно из чудищ Властелина. Она тоже некогда жила
на берегах Эгейского моря. Она была прекрасной молодой девушкой. Это было,
когда жили великий царь Приам, богоподобный Ахилл и хитроумный Одиссей. Я
знал их всех. Они оплевали бы критянина Ипсеваса, некогда храброго моряка
и копьеносца, если бы они могли увидеть меня теперь. Но я говорил о
Подарге. Властелин забрал ее в этот мир, создал чудовищное тело и поместил
в него ее мозг. Она живет где-то там, в пещере на самом склоне горы. Она
ненавидит господа. Она также ненавидит все нормальные человеческие
существа и поедает их, если ее птички не добираются до них первыми. Но
больше всех она ненавидит Властелина.
Это кажется было все, что знал о ней Ипсевас, за исключением того,
что имя ее до того, как ее похитил Властелин, было не Подарга. Он также
помнил, что был хорошо знаком с ней.
Вольф принялся расспрашивать дальше, потому что его заинтересовало
то, что Ипсевас мог рассказать ему об Агамемноне, Ахилле, Одиссее и других
героях гомеровского эпоса. Он сказал зебрилле, что предполагалось, что
Агамемнон был историческим персонажем. Но что насчет Ахилла и Одиссея?
- Они и в самом деле существовали? - спросил Вольф.
- Конечно, существовали.
Он крякнул, а затем продолжал:
- Я полагаю, тебе любопытно узнать о тех днях, но я мало что могу
рассказать тебе. Это было слишком давно, слишком много праздных дней.
Дней, веков, тысячелетий - один Властелин знает. А также слишком много
выпито.
Весь остальной день и часть ночи Вольф пытался выкачать из Ипсеваса
все, что он знал, но мало что получил за свои хлопоты. Заскучавший Ипсевас
выпил половину своего запаса орехов и наконец захрапел. Из-за горы пришел
зеленовато-золотой рассвет.
Вольф уставился на воду, такую прозрачную, что он мог видеть сотни
тысяч рыб фантастических очертаний и роскошных цветов. Из глубины поднялся
ярко-оранжевый тюлень, существо, похожее на живой бриллиант во рту. Рванул
назад отброшенный тюленем спрут с пурпурными жилами. Далеко внизу
появилось на секунду что-то огромное и белое, а затем нырнуло обратно на
дно.
Вскоре до него донесся рев прибоя, и показалась тонкая белая линия
пены у подножия Тайяфайявоэда. Гора, казавшаяся такой гладкой на большом
расстоянии, была теперь изломана трещинами, выступами и пиками,
вздымавшимися откосами и застывшими каменными фонтанами. Тайяфайявоэд все
рос и рос, и казалось он висел над миром.
Вольф растолкал Ипсеваса, пока зебрилла, стеная и бурча, не поднялся
на ноги. Он поморгал покрасневшими глазами, почесался, откашлялся, а затем
протянул руку за новым пуншорехом.
Наконец, по настоянию Вольфа, он так вырулил рыбу-парус, что ее курс
лег параллельно подножию горы.
- Я когда-то был знаком с этим районом, - сказал он. - Некогда я
думал влезть на гору, найти Властелина и попытаться...
Он помолчал, почесал голову, вздрогнул и закончил:
- Убить его! Вот! Я знал, что могу вспомнить это слово. Но это было
бесполезно. У меня не хватило духу попробовать совершить это в одиночку.
- Теперь с тобой я, - заметил Вольф. Ипсевас покачал головой и выпил
еще.
- Теперь - не тогда. Если бы ты был со мной тогда... Ну, что толку
болтать? Ты тогда даже еще не родился. Тогда еще не родился и твой
пра-пра-пра-дед. Нет, теперь уж слишком поздно.
Он замолчал, занявшись направлением рыбы-паруса через отверстие в
горе.
Огромное создание внезапно отклонилось от курса. Хрящевой парус
сложился у мачты из жесткого как кость, хряща, тело поднялось на огромной
волне, а затем они оказались в спокойных водах узкого, крутостенного и
темного фиорда.
Ипсевас показал на серию неровных карнизов.
- Воспользуйся ими. Ты можешь забраться далеко. Насколько далеко - не
знаю. Я устал и натерпелся страху и возвращаюсь в Сад, чтобы никогда не
вернуться, я думаю.
Вольф уговаривал Ипсеваса. Он сказал, что ему очень даже понадобится
сила Ипсеваса, и что Хрисенда в нем нуждается. Но зебрилла покачал своей
массивной темной головой.
- Я дам тебе свое благословение, чего бы оно ни стоило.
- А я благодарю тебя за то, что ты сделал, - сказал Вольф. - Если бы
ты недостаточно сильно хотел прийти мне на помощь, я бы до сих пор качался
на конце веревки. Может быть мы снова встретимся с тобой. Вместе с
Хрисендой.
- Властелин слишком могуч, - ответил Ипсевас. - Неужели ты думаешь,
что у тебя есть шанс против существа, способного создать собственную
личную вселенную?
- У меня есть шанс, - сказал Вольф. - Покуда я борюсь, шевелю мозгами
и имею некоторое везение, у меня есть шанс.
Он спрыгнул с палубоподобной раковины и чуть не поскользнулся на
мокром камне.
- Дурное знаменье, друг мой! - крикнул Ипсевас.
Вольф обернулся и, улыбнувшись ему, прокричал в ответ:
- Я не верю в знаменья, мой суеверный друг, грек! Пока!
5
Он начал восхождение и не остановился посмотреть вниз, пока не прошло
около часа. К тому времени большое белое тело гистоихтиса стало тонкой
бледной нитью, а Ипсевас - только черной точкой на его оси. Хоть он и
знал, что его нельзя разглядеть, он помахал Ипсевасу и возобновил
восхождение.
Еще час карабканья и цеплянья за скалы вывел его из фиорда на широкий
карниз на поверхности утеса. Здесь снова засиял яркий солнечный свет. Гора
казалась столь же высокой, как всегда, а путь был таким же тяжелым. С
другой стороны, он не казался более трудным, хотя радоваться было не из-за
чего.
Руки и колени у него кровоточили, и подъем утомил его. Он сперва
собирался провести ночь тут же, но изменил свое решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
несколько дюймов выше.
Вскоре он начал набирать высоту, но прежде чем убраться слишком
далеко, он повернул голову и позволил Вольфу увидеть его глаза. Они были
черными щитами, отражавшими пламя смерти. Вольф содрогнулся. Никогда он не
видел такой обнаженной жажды убивать.
- Ты вполне можешь содрогаться, - утешил его Ипсевас.
Его ухмыляющаяся голова просунулась в пещеру раковины.
- Это одна из пташек Подарги. Подарга ненавидит Властелина и напала
бы на него сама, будь у нее шанс, даже если бы знала, что это станет ее
концом, чем оно и стало бы. Она знает, что не может приблизиться к
Властелину, но она может сказать своим птичкам, чтобы они питались Очами
Властелина, что, как ты видел, они и делают.
Вольф покинул каверну в раковине и некоторое время постоял, следя за
съеживавшейся фигурой орлицы и ее добычи.
- Кто такая Подарга?
- Она, подобно мне, одно из чудищ Властелина. Она тоже некогда жила
на берегах Эгейского моря. Она была прекрасной молодой девушкой. Это было,
когда жили великий царь Приам, богоподобный Ахилл и хитроумный Одиссей. Я
знал их всех. Они оплевали бы критянина Ипсеваса, некогда храброго моряка
и копьеносца, если бы они могли увидеть меня теперь. Но я говорил о
Подарге. Властелин забрал ее в этот мир, создал чудовищное тело и поместил
в него ее мозг. Она живет где-то там, в пещере на самом склоне горы. Она
ненавидит господа. Она также ненавидит все нормальные человеческие
существа и поедает их, если ее птички не добираются до них первыми. Но
больше всех она ненавидит Властелина.
Это кажется было все, что знал о ней Ипсевас, за исключением того,
что имя ее до того, как ее похитил Властелин, было не Подарга. Он также
помнил, что был хорошо знаком с ней.
Вольф принялся расспрашивать дальше, потому что его заинтересовало
то, что Ипсевас мог рассказать ему об Агамемноне, Ахилле, Одиссее и других
героях гомеровского эпоса. Он сказал зебрилле, что предполагалось, что
Агамемнон был историческим персонажем. Но что насчет Ахилла и Одиссея?
- Они и в самом деле существовали? - спросил Вольф.
- Конечно, существовали.
Он крякнул, а затем продолжал:
- Я полагаю, тебе любопытно узнать о тех днях, но я мало что могу
рассказать тебе. Это было слишком давно, слишком много праздных дней.
Дней, веков, тысячелетий - один Властелин знает. А также слишком много
выпито.
Весь остальной день и часть ночи Вольф пытался выкачать из Ипсеваса
все, что он знал, но мало что получил за свои хлопоты. Заскучавший Ипсевас
выпил половину своего запаса орехов и наконец захрапел. Из-за горы пришел
зеленовато-золотой рассвет.
Вольф уставился на воду, такую прозрачную, что он мог видеть сотни
тысяч рыб фантастических очертаний и роскошных цветов. Из глубины поднялся
ярко-оранжевый тюлень, существо, похожее на живой бриллиант во рту. Рванул
назад отброшенный тюленем спрут с пурпурными жилами. Далеко внизу
появилось на секунду что-то огромное и белое, а затем нырнуло обратно на
дно.
Вскоре до него донесся рев прибоя, и показалась тонкая белая линия
пены у подножия Тайяфайявоэда. Гора, казавшаяся такой гладкой на большом
расстоянии, была теперь изломана трещинами, выступами и пиками,
вздымавшимися откосами и застывшими каменными фонтанами. Тайяфайявоэд все
рос и рос, и казалось он висел над миром.
Вольф растолкал Ипсеваса, пока зебрилла, стеная и бурча, не поднялся
на ноги. Он поморгал покрасневшими глазами, почесался, откашлялся, а затем
протянул руку за новым пуншорехом.
Наконец, по настоянию Вольфа, он так вырулил рыбу-парус, что ее курс
лег параллельно подножию горы.
- Я когда-то был знаком с этим районом, - сказал он. - Некогда я
думал влезть на гору, найти Властелина и попытаться...
Он помолчал, почесал голову, вздрогнул и закончил:
- Убить его! Вот! Я знал, что могу вспомнить это слово. Но это было
бесполезно. У меня не хватило духу попробовать совершить это в одиночку.
- Теперь с тобой я, - заметил Вольф. Ипсевас покачал головой и выпил
еще.
- Теперь - не тогда. Если бы ты был со мной тогда... Ну, что толку
болтать? Ты тогда даже еще не родился. Тогда еще не родился и твой
пра-пра-пра-дед. Нет, теперь уж слишком поздно.
Он замолчал, занявшись направлением рыбы-паруса через отверстие в
горе.
Огромное создание внезапно отклонилось от курса. Хрящевой парус
сложился у мачты из жесткого как кость, хряща, тело поднялось на огромной
волне, а затем они оказались в спокойных водах узкого, крутостенного и
темного фиорда.
Ипсевас показал на серию неровных карнизов.
- Воспользуйся ими. Ты можешь забраться далеко. Насколько далеко - не
знаю. Я устал и натерпелся страху и возвращаюсь в Сад, чтобы никогда не
вернуться, я думаю.
Вольф уговаривал Ипсеваса. Он сказал, что ему очень даже понадобится
сила Ипсеваса, и что Хрисенда в нем нуждается. Но зебрилла покачал своей
массивной темной головой.
- Я дам тебе свое благословение, чего бы оно ни стоило.
- А я благодарю тебя за то, что ты сделал, - сказал Вольф. - Если бы
ты недостаточно сильно хотел прийти мне на помощь, я бы до сих пор качался
на конце веревки. Может быть мы снова встретимся с тобой. Вместе с
Хрисендой.
- Властелин слишком могуч, - ответил Ипсевас. - Неужели ты думаешь,
что у тебя есть шанс против существа, способного создать собственную
личную вселенную?
- У меня есть шанс, - сказал Вольф. - Покуда я борюсь, шевелю мозгами
и имею некоторое везение, у меня есть шанс.
Он спрыгнул с палубоподобной раковины и чуть не поскользнулся на
мокром камне.
- Дурное знаменье, друг мой! - крикнул Ипсевас.
Вольф обернулся и, улыбнувшись ему, прокричал в ответ:
- Я не верю в знаменья, мой суеверный друг, грек! Пока!
5
Он начал восхождение и не остановился посмотреть вниз, пока не прошло
около часа. К тому времени большое белое тело гистоихтиса стало тонкой
бледной нитью, а Ипсевас - только черной точкой на его оси. Хоть он и
знал, что его нельзя разглядеть, он помахал Ипсевасу и возобновил
восхождение.
Еще час карабканья и цеплянья за скалы вывел его из фиорда на широкий
карниз на поверхности утеса. Здесь снова засиял яркий солнечный свет. Гора
казалась столь же высокой, как всегда, а путь был таким же тяжелым. С
другой стороны, он не казался более трудным, хотя радоваться было не из-за
чего.
Руки и колени у него кровоточили, и подъем утомил его. Он сперва
собирался провести ночь тут же, но изменил свое решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60