Не резко, не раздраженно, но с некоторой долей нетерпения. Мышь встала и пошла к armoire. Очевидно, настал момент, когда лучше было уступить, чем настаивать. Бресли развалился на стуле и уставился из-под нависшей на лоб седой челки на Дэвида, на лице его застыла почти добродушная улыбка. Уродка, глядя в стол, спросила:
- Генри, можно мне пойти прилечь?
Бресли продолжал смотреть на Дэвида.
- Зачем?
- Книгу почитаю.
- Ты чертова кукла.
- Ну, пожалуйста.
- Ладно, проваливай.
Он даже не удостоил ее взглядом. Мышь принесла третью бутылку. Уродка с мольбой посмотрела на подругу, словно требовалось и ее разрешение. Та едва заметно кивнула, и в тот же миг Дэвид почувствовал, как пальцы Уродки на секунду сжали его ногу выше колена. Она протянула руку под столом, явно желая его подбодрить. Потом встала, пересекла комнату и пошла по лестнице наверх. Бресли придвинул бутылку к Дэвиду. Это был не жест вежливости, а вызов.
- Благодарю, с меня хватит.
- Коньяк? Кальвадос?
- Нет, спасибо.
Старик наполнил свой бокал до краев.
- Марихуана? - Он кивнул в сторону лестницы. - Это и есть книга, которую она будет читать.
Мышь спокойно возразила:
- Она этим больше не занимается. Ты же прекрасно знаешь.
Он сделал большой глоток.
- А по-моему, все вы, молодые сопляки, этим занимаетесь.
- Ко мне это не относится, - как бы между прочим сказал Дэвид.
- Мешает пользоваться логарифмической линейкой, да?
- Возможно. Но я не математик.
- Тогда как же вы это называете?
Мышь сидела опустив глаза. Помочь Дэвиду она уже не могла - разве что в роли молчаливой свидетельницы. Не было смысла притворяться, будто не ясно, что старик подразумевает под словом "это". Дэвид встретился взглядом с Бресли.
- Мистер Бресли, большинство из нас полагает, что термин "абстракция" утратил смысл. Учитывая, что наше представление о реальности сильно изменилось за последние пятьдесят лет.
Старик, казалось, задумался над тем, что услышал, но ненадолго.
- Я называю это изменой. Величайшей изменой в истории искусства.
От вина его щеки и нос покраснели, глаза сделались почти матовыми. Он по-прежнему сидел развалясь, только повернул свое кресло так, чтобы смотреть в лицо Дэвиду. В то же время он таким образом очутился ближе к девушке. За ужином Дэвид, слишком увлекся беседой с нею, был слишком внимателен… это он теперь понял, да к тому же старик, должно быть, следил за их беседой и до ужина. И теперь решил показать себя ее хозяином.
- Триумф евнуха. Вот так-то.
- Но это все-таки лучше, чем триумф кровавого диктатора?
- Ничем не лучше. Все дерьмо. И Гитлер дерьмо. Или ничтожество.
Мышь, не глядя на Дэвида, пояснила:
- Генри считает, что абстрактное искусство есть бегство от ответственности перед человеком и обществом.
Дэвид решил было, что Мышь солидарна с Бресли, потом догадался, что она просто взяла на себя роль переводчицы.
- Но разве философии не нужна логика? А прикладной математике не нужна чистая форма? Так же и искусство должно иметь свои основы.
- Бред. Не основы. Зады. - Старик кивнул на Мышь. - Пара сисек и… И все, что положено. Такова реальность. А не ваши дурацкие теории и педерастические краски. Я знаю, Уильямс, против чего вы все ополчились.
Мышь тем же ровным, невозмутимым тоном перевела:
- Вы боитесь человеческого тела.
- Просто меня больше интересует разум, чем половые органы.
- Да поможет бог вашей жене.
- Кажется, мы говорили о живописи, - спокойно заметил Дэвид.
- Сколько у вас было женщин, Уильямс?
- Это не ваше дело, мистер Бресли.
Наступила напряженная пауза, старик глядел неподвижным взглядом, соображая, что сказать в ответ; сцена эта напомнила поединок фехтовальщиков, снятый замедленной съемкой.
- Кастрация. Вот ваши правила игры. Разрушение.
- Есть более страшные разрушители, чем нефигуративное искусство.
- Бред.
- Попробуйте убедить в этом жителей Хиросимы. Или тех, кого жгли напалмом.
Старик сердито фыркнул. И снова - молчание.
- Точные науки лишены души. Беспомощны. Крыса в лабиринте.
Он допил свой бокал и потребовал нетерпеливым движением руки, чтобы Мышь налила ему еще. Дэвид молча сидел, хотя его так и подмывало встать из-за стола и спросить, зачем его вообще приглашали в Котминэ. Он чувствовал, что готов в любую минуту сорваться, несмотря на предостережение девушки. Разговор перешел на грубую брань и личности, и Дэвид понимал, что пытаться защитить себя или привести разумные доводы - значит подлить масла в огонь.
- Знаю я вашего брата. - Старик, уставясь на полный бокал, отрывисто выбрасывал слова. - Предали крепость. Продали. Называете себя авангардом. Экспериментаторы. Как бы не так. Государственная измена - вот что это такое. Научная похлебка. Пустили под откос всю честную компанию.
- Абстрактная живопись - уже не авангард. И разве лучшая пропаганда гуманизма не основана на свободе творчества?
Снова пауза.
- Трепотня.
Дэвид принужденно улыбнулся.
- Значит, назад, к социалистическому реализму? К контролю со стороны государства?
- А вас что контролирует, Уилсон?
- Уильямс, - поправила Мышь.
- Бросьте эту либеральную болтовню. Наслушался я ее на своем веку. Игра по правилам. Трусы. - Бресли нацелился на Дэвида пальцем. - Я слишком стар для этого, мой мальчик. Слишком много повидал. Слишком много людей погибло во имя порядочности. Терпимость. Чтоб зады себе не перепачкать.
Он презрительно, залпом осушил бокал и протянул руку к бутылке. Горлышко стукнулось о край бокала, вино расплескалось. Мышь взяла у него наполненный до краев бокал и отлила немного себе, потом спокойно вытерла стол перед стариком. Дэвид молчал. Он чувствовал, что раздражение прошло, но ему было неловко.
- Хорошие вина - знаете, как их делают? Подливают мочи. Мочатся в бочку. - Он нетвердой рукой поднес бокал ко рту, потом поставил на место. Паузы в его речи становились все длиннее. - Десяток англичан не стоит и мизинца одного француза. - Еще одна пауза. - Не масло. Пигмент. Сплошное дерьмо. Если это может пойти кому-то на пользу. Merde. Экскременты. Excrementum. Вот что растет. Вот она, ваша основа. А вовсе не ваши чертовы штучки хорошего абстрактного вкуса… - Он снова умолк, как бы придумывая, что бы еще добавить. - Я даже для подтирки их не возьму.
Наступила тягостная тишина. Из леса донесся крик совы. Девушка сидела несколько поодаль от стола, опустив глаза, положив руки на колени; она, казалось, приготовилась ждать целую вечность, пока не кончится это несвязное бормотание старика. Дэвид подумал: как часто приходится ей сносить этот чудовищный богемный пьяный бред? К чему опять ломать копья, когда вопрос этот давно решен - de facto и de jure28 - еще задолго до рождения Дэвида? Не всякая форма естественна, а цвет не подчинен ей… Споры на эту тему так же излишни, как споры о знаменитой теории относительности Эйнштейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33