— подхватил Леший. — В позапрошлом годе такой пожар был, такой пожар, куды там пожару одна тысяча…
— Вот! — Кащей повысил голос, и Леший обиженно замолчал. — Вода, опять же, плохая? Плохая. Вот ты, Водяной; куда смотришь?
— Как куда? — опешил Водяной. — На тебя смотрю.
— Да не на меня надо смотреть, а на воду. Плохая она? Плохая. А почему?
— Не справляюсь я, — насупился Водяной. — Трудно мне одному.
— Одному? — удивился Кащей. — А где сыновья твои? Внуки где? Правнуки?
— Сыновья по океанам утекли. Чего им тут сидеть, в нашей тайге? Молодые ведь, им поразвлечься хочется. Старший в Тихом океане обретается, средний — в Атлантическом, а младшенький, значит — в Индийском. Ну и внуки-правнуки при них. Кому охота в нашей глуши сидеть, да еще и задаром?
— Заладил: задаром, задаром, — поморщился Кащей. — У нас денег нету, и работа у нас такая, на обсчественных началах. И все! Не будем об этом. А воздух? Ягуся, какой у нас воздух, а? Ягуся!
— А? Что? Где? — Баба-Яга проснулась, с удивлением озираясь. — Какой воздух? Куды?
— Куды, куды, — проворчал Кащей. — На кудыкину гору, куды ж еще. Я говорю — воздух у нас плохой?
— Чего это плохой? — возмутилась Ягуся. — Кто энто тебе сказал, что он плохой?
— Молчи, радость моя, — ласково сказал Кащей. — Вот тут написано — воздух плохой, — сказал он, тыча пальцем в бумажку.
— Где? Где написано? — Баба-Яга привстала, выхватила бумажку, поднесла к носу. — Не вижу. Ну где, где?
Кащей досадливо поморщился, но доказывать не стал. Сказал:
— Ну-с, так какие будут предложения?
— Ты енто о чем? — поинтересовалась Баба-Яга. — Какие такие предложения?
— Чтобы, значит, улучшить и углубить, — ответил Кащей.
— Упразднить бы ее, вашу екологию, — брякнул Леший, опасливо косясь на Кащеев меч.
— Упразднить ее никак нельзя, — сурово сказал Кащей. — А посему думайте давайте, шевелите мозгами, точнее, той кашей, что у вас вместо мозгов. Водяной! Не спать! Горыныч!
— Здесь! — рявкнул Горыныч, выпуская клуб дыма.
— Предложения давай, здесь он, видите ли… — проворчал Кащей.
— Щас, — сказал Горыныч. — Докурю вот.
— Да ты никогда не докуришь, куряка! — заорала Баба-Яга.
— У меня есть предложение, — сказал Водяной. — Радикальное.
— Какое-какое? — хором воскликнули Баба-Яга и Леший. — Ради чего?
— Сами вы ради чего! — обиделся Водяной. — Радикальное — это значит — раз и все! И нету промблемы.
— Енто где ж ты таких слов нахватался, мокропузый? — покачал головой Леший.
— Ну-ка, ну-ка? — сказал Кащей.
— Людей надо упразднить, — насупившись, сказал Водяной.
Воцарилось неловкое молчание, будто Водяной взял и пукнул в приличном обществе.
— Мда-а-а-а… — протянул Кащей. — У тебя что, несварение желудка?
— Запоры у него, — ехидно сказал Леший. — Лет десять просраться не можеть.
— Ну, ты! — сказала Баба-Яга. — Здесь, между прочим, дамы.
— Какие такие дамы? Ах да… Подумаешь, дамы! Это ж правда.
— Сами вы запоры у дам! — набычился Водяной. — Зато какое решение промблемы! Раз — и нету загрязнениев!
— Хорошо сказано, — неизвестно про кого сказал Горыныч, закуривая очередную. — Вон там Иван приближается, вот с него и начни.
На лице Кащея отразилась глубокая тоска.
— Где Иван? — спросил он, озираясь. — Никакого Ивана нету.
— Как нету, ежели я русский дух чую?! — возмутился Горыныч. — Да вон он орет, слышите? Вдали послышался стариковский крик:
— Кащей! Ка-а-аще-ей! Кхе, кхе! Кащей, говорю! Выходи биться. Смертным… кхе, кхе… боем…
Кащей во второй раз попытался вытащить меч из ножен, и у него снова не получилось.
— Вот ведь, а? — испуганно сказал он. — Ну вот принесла же его нелегкая.
— Да чего ты испужалси-то? — сказал Горыныч. — Он же старый, как я не могу, из него уже песок сыплется, а ты бессмертный. Вон сколько раз твою смерть на конце иглы находили, а толку-то?
— Толку, толку, — проворчал Кащей, дергая меч. — Потому что она вовсе не там, смерть моя…
— А где? — взвился Леший.
— В Караганде! — рявкнул Кащей. — Да помогите же мне этот меч проклятый вынуть!
Водяной и Леший бросились помогать. И тут на поляну вышел седовласый старец, в белом малахае и лаптях. Волосы его, перехваченные на лбу кожаным ремешком, почти касались земли. Он волочил за собой гигантскую булаву с ужасающе огромными шипами. Булава цепляла листья и сухие сучья и оставляла за собой широкий след. Старик остановился, прикрыл глаза козырьком ладони, вгляделся.
— Ага, — удовлетворенно сказал он, — Вся нечисть в сборе. Токмо этого нету, как его…
— Да тут я, — досадливо сказал Горыныч. — Незримо присутствую.
— Ты, змей, давай дуру не гони, — сказал старец, оглядываясь. — Присутствует он. Ты давай или тут, или там. А то ведь я доберусь до тебя, ты меня знаешь.
— Знаю, — вздохнул Горыныч. — Еще как знаю. Все три шеи еще с прошлого века "болят. Особенно, знаешь, на погоду.
— Ага, — обрадованно ответствовал старец. — У меня на погоду все кости ломит. Особенно, знаешь, когда гроза собирается. Вот тут ка-а-ак вступит, и тут.
— Змеиный яд пробовал? — заинтересовался Горыныч.
— Да пробовал, пробовал, — махнул рукой старец. — Я даже фастум гель пробовал. Ничего не помогает. — Он, кряхтя, опустился на пенек, освобожденный Кащеем. А в это время Водяной, Кащей и Леший, стараясь не привлекать к себе внимания, совместными усилиями пытались вытащить меч из ножен.
— Это что за фастум такой? — спросил Горыныч, еще более заинтересовываясь.
— Да ну! — махнул рукой Иван. — Белиберда. Патентованное средство. Тебе его тонны три надо будет, а у тебя деньги есть?
— Нету, — вздохнул Горыныч.
— А как насчет сушеного лягушачьего дерьма, настоенного на спирту? — вступила в разговор Баба-Яга. Ее эта тема живо интересовала.
Иван махнул рукой:
— Спирт, как ни крути, лучше внутрь. Водяной и Леший оставили Кащея и робко приблизились. Меч им извлечь так и не удалось.
— Эт точно, — робко сказал Леший. — Насчет спирту. Водяной, ты б сообразил, а?
— А что, это я мигом, — оживился Водяной, забулькал, заколыхался и достал откуда-то из живота бутылку с зеленой этикеткой: «Московская особая водка».
Подошел Кащей, испуганно посмотрел на страшную булаву, лежащую у ног Ивана.
— Здорово, бессмертный, — вяло сказал Иван. — Биться будем, али как?
— Вань, да какое биться? Меч вон вынуть из ножен не могу. А ты-то булаву свою подымешь ли?
— Куда там, — Иван махнул рукой, принял от Водяного чарку. — Отложим, что ль?
— Отложим, отложим, — радостно закивал Кащей. — Какие наши годы? Нам торопиться некуда. Ну, будем?
— Будем, будем.
Все лихо опрокинули чарки, крякнули, утерлись, захрустели солеными огурцами, разложенными на ветхой скатерти.
— Яга, — промычал Иван сквозь огурец. — Чтой-то нынче угощение у тебя…
— Дык, милай, — отозвалась раскрасневшаяся Баба-Яга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Вот! — Кащей повысил голос, и Леший обиженно замолчал. — Вода, опять же, плохая? Плохая. Вот ты, Водяной; куда смотришь?
— Как куда? — опешил Водяной. — На тебя смотрю.
— Да не на меня надо смотреть, а на воду. Плохая она? Плохая. А почему?
— Не справляюсь я, — насупился Водяной. — Трудно мне одному.
— Одному? — удивился Кащей. — А где сыновья твои? Внуки где? Правнуки?
— Сыновья по океанам утекли. Чего им тут сидеть, в нашей тайге? Молодые ведь, им поразвлечься хочется. Старший в Тихом океане обретается, средний — в Атлантическом, а младшенький, значит — в Индийском. Ну и внуки-правнуки при них. Кому охота в нашей глуши сидеть, да еще и задаром?
— Заладил: задаром, задаром, — поморщился Кащей. — У нас денег нету, и работа у нас такая, на обсчественных началах. И все! Не будем об этом. А воздух? Ягуся, какой у нас воздух, а? Ягуся!
— А? Что? Где? — Баба-Яга проснулась, с удивлением озираясь. — Какой воздух? Куды?
— Куды, куды, — проворчал Кащей. — На кудыкину гору, куды ж еще. Я говорю — воздух у нас плохой?
— Чего это плохой? — возмутилась Ягуся. — Кто энто тебе сказал, что он плохой?
— Молчи, радость моя, — ласково сказал Кащей. — Вот тут написано — воздух плохой, — сказал он, тыча пальцем в бумажку.
— Где? Где написано? — Баба-Яга привстала, выхватила бумажку, поднесла к носу. — Не вижу. Ну где, где?
Кащей досадливо поморщился, но доказывать не стал. Сказал:
— Ну-с, так какие будут предложения?
— Ты енто о чем? — поинтересовалась Баба-Яга. — Какие такие предложения?
— Чтобы, значит, улучшить и углубить, — ответил Кащей.
— Упразднить бы ее, вашу екологию, — брякнул Леший, опасливо косясь на Кащеев меч.
— Упразднить ее никак нельзя, — сурово сказал Кащей. — А посему думайте давайте, шевелите мозгами, точнее, той кашей, что у вас вместо мозгов. Водяной! Не спать! Горыныч!
— Здесь! — рявкнул Горыныч, выпуская клуб дыма.
— Предложения давай, здесь он, видите ли… — проворчал Кащей.
— Щас, — сказал Горыныч. — Докурю вот.
— Да ты никогда не докуришь, куряка! — заорала Баба-Яга.
— У меня есть предложение, — сказал Водяной. — Радикальное.
— Какое-какое? — хором воскликнули Баба-Яга и Леший. — Ради чего?
— Сами вы ради чего! — обиделся Водяной. — Радикальное — это значит — раз и все! И нету промблемы.
— Енто где ж ты таких слов нахватался, мокропузый? — покачал головой Леший.
— Ну-ка, ну-ка? — сказал Кащей.
— Людей надо упразднить, — насупившись, сказал Водяной.
Воцарилось неловкое молчание, будто Водяной взял и пукнул в приличном обществе.
— Мда-а-а-а… — протянул Кащей. — У тебя что, несварение желудка?
— Запоры у него, — ехидно сказал Леший. — Лет десять просраться не можеть.
— Ну, ты! — сказала Баба-Яга. — Здесь, между прочим, дамы.
— Какие такие дамы? Ах да… Подумаешь, дамы! Это ж правда.
— Сами вы запоры у дам! — набычился Водяной. — Зато какое решение промблемы! Раз — и нету загрязнениев!
— Хорошо сказано, — неизвестно про кого сказал Горыныч, закуривая очередную. — Вон там Иван приближается, вот с него и начни.
На лице Кащея отразилась глубокая тоска.
— Где Иван? — спросил он, озираясь. — Никакого Ивана нету.
— Как нету, ежели я русский дух чую?! — возмутился Горыныч. — Да вон он орет, слышите? Вдали послышался стариковский крик:
— Кащей! Ка-а-аще-ей! Кхе, кхе! Кащей, говорю! Выходи биться. Смертным… кхе, кхе… боем…
Кащей во второй раз попытался вытащить меч из ножен, и у него снова не получилось.
— Вот ведь, а? — испуганно сказал он. — Ну вот принесла же его нелегкая.
— Да чего ты испужалси-то? — сказал Горыныч. — Он же старый, как я не могу, из него уже песок сыплется, а ты бессмертный. Вон сколько раз твою смерть на конце иглы находили, а толку-то?
— Толку, толку, — проворчал Кащей, дергая меч. — Потому что она вовсе не там, смерть моя…
— А где? — взвился Леший.
— В Караганде! — рявкнул Кащей. — Да помогите же мне этот меч проклятый вынуть!
Водяной и Леший бросились помогать. И тут на поляну вышел седовласый старец, в белом малахае и лаптях. Волосы его, перехваченные на лбу кожаным ремешком, почти касались земли. Он волочил за собой гигантскую булаву с ужасающе огромными шипами. Булава цепляла листья и сухие сучья и оставляла за собой широкий след. Старик остановился, прикрыл глаза козырьком ладони, вгляделся.
— Ага, — удовлетворенно сказал он, — Вся нечисть в сборе. Токмо этого нету, как его…
— Да тут я, — досадливо сказал Горыныч. — Незримо присутствую.
— Ты, змей, давай дуру не гони, — сказал старец, оглядываясь. — Присутствует он. Ты давай или тут, или там. А то ведь я доберусь до тебя, ты меня знаешь.
— Знаю, — вздохнул Горыныч. — Еще как знаю. Все три шеи еще с прошлого века "болят. Особенно, знаешь, на погоду.
— Ага, — обрадованно ответствовал старец. — У меня на погоду все кости ломит. Особенно, знаешь, когда гроза собирается. Вот тут ка-а-ак вступит, и тут.
— Змеиный яд пробовал? — заинтересовался Горыныч.
— Да пробовал, пробовал, — махнул рукой старец. — Я даже фастум гель пробовал. Ничего не помогает. — Он, кряхтя, опустился на пенек, освобожденный Кащеем. А в это время Водяной, Кащей и Леший, стараясь не привлекать к себе внимания, совместными усилиями пытались вытащить меч из ножен.
— Это что за фастум такой? — спросил Горыныч, еще более заинтересовываясь.
— Да ну! — махнул рукой Иван. — Белиберда. Патентованное средство. Тебе его тонны три надо будет, а у тебя деньги есть?
— Нету, — вздохнул Горыныч.
— А как насчет сушеного лягушачьего дерьма, настоенного на спирту? — вступила в разговор Баба-Яга. Ее эта тема живо интересовала.
Иван махнул рукой:
— Спирт, как ни крути, лучше внутрь. Водяной и Леший оставили Кащея и робко приблизились. Меч им извлечь так и не удалось.
— Эт точно, — робко сказал Леший. — Насчет спирту. Водяной, ты б сообразил, а?
— А что, это я мигом, — оживился Водяной, забулькал, заколыхался и достал откуда-то из живота бутылку с зеленой этикеткой: «Московская особая водка».
Подошел Кащей, испуганно посмотрел на страшную булаву, лежащую у ног Ивана.
— Здорово, бессмертный, — вяло сказал Иван. — Биться будем, али как?
— Вань, да какое биться? Меч вон вынуть из ножен не могу. А ты-то булаву свою подымешь ли?
— Куда там, — Иван махнул рукой, принял от Водяного чарку. — Отложим, что ль?
— Отложим, отложим, — радостно закивал Кащей. — Какие наши годы? Нам торопиться некуда. Ну, будем?
— Будем, будем.
Все лихо опрокинули чарки, крякнули, утерлись, захрустели солеными огурцами, разложенными на ветхой скатерти.
— Яга, — промычал Иван сквозь огурец. — Чтой-то нынче угощение у тебя…
— Дык, милай, — отозвалась раскрасневшаяся Баба-Яга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60