Есть в кибитке что-то такое, ради чего стоит головой рискнуть. Может, куча золота, целое состояние. Или драгоценные камни, по дешевке на берегу Глиттергейста скупленные у пиратов. Или даже что-нибудь подороже, чего нам и не вообразить. Достойное опеки юных колдунов. – Он повернулся к оробевшим разбойникам. – Сисарфи, ты прав. Этот фургон не стоит беспокойства обыкновенных воров. Но я – необыкновенный, и вы, оставаясь верными мне, под моим предводительством тоже обрящете славу исключительных разбойников.
– Правда? Ну, спасибо.
Смятение чувств не помешало кольцехвостому коту сообразить, что настаивать на подробном толковании пророчества невежливо. Он почесал голову в том месте, где ее много лет назад украшало левое ухо. Оно было утрачено в крайне авантюрной попытке ограбить речное судно.
– Эх, дураки, дураки. – Взор Чамунга обратился на юг. – Не найдут они поживы в Линчбени. Голодать будут, каяться. В городе ворья и без них хватает, и у половины даже карточек Гильдии за душой нет. Удача всегда связана с риском, а мы не боимся маленько рискнуть, правда, братцы? Идем. – Он решительно зашагал на север, к дороге. – Добудем себе богатство, а заодно отомстим за нашего несчастного брата Джачау.
В моей голове уже не умещаются соблазнительные сцены долгого и методичного потрошения!
Прежде чем последовать за атаманом, виверр и енот обменялись откровенно задумчивыми взглядами.
Глава 7
Фургон катил по Колоколесью, по извилистой дороге, пока Граджелут не свернул влево, на запад, на едва заметное ответвление пути, о чьем существовании Банкан даже не подозревал. Новая дорога была почти нехоженой и неезженой. Сказать, что она вообще была, язык с трудом повернется. Поэтому странники теперь продвигались гораздо медленнее.
Но местность оставалась сравнительно ровной, а грунт – твердым.
Колоколесье не переходило в болото, а граничило с ним. Еще минуту назад путники ехали среди редких дубов и сикомор, колокольных деревьев и глиссандовых кустов, в сопровождении песен ящериц-плакальщиц и гула насекомых, а сейчас их окружают пепельно-серая поросль и гнилые остовы давно погибших деревьев. Это убожество вскоре сменилось столь же пышным, сколь и тошнотворным на вид лесом из гигантских шампиньонов, поганок, мухоморов и тугими болотными кочками мрачного мицелия, что болезненно пульсировали гнилушечным светом. Небо Колоколесья – синее в крапинах облаков – сменилось навязчивым серо-зеленым сумраком, безотрадным и для глаз, и для души. Но Банкан знал, что где-то над этим пагубным туманом по-прежнему ярко сияет солнце и в бездонном воздушном море сходятся, расходятся и чарующе белеют облака.
Трясясь в этом муторном оливково-зеленом сумраке, необходимо любой ценой держаться за воспоминания о них.
Со шляпок гигантских шампиньонов и иных представителей грибного племени печально капала вода. Перед странниками высились чахоточного облика призрачные белые заросли с гнусным запахом. Банкан потуже затянул на шее шнурок накидки. Даже выдры поддались унынию. Им не мешала сырость, однако мрачная атмосфера брала свое. Беспросветным пейзажам удалось заглушить беззаботно-веселую перебранку с той же легкостью, с какой пропитанная влагой земля глушила скрип Граджелутова фургона.
– Итак, мы на Нижесредних болотах, – спокойно констатировал Банкан.
В этом комментарии не было необходимости, но затянувшееся молчание уже превратилось в пытку. Вкупе со специфическим шипением и постаныванием торфяников, с метанием белых фосфорических призраков, что охотились за другими неприятными видениями и всякий раз ускользали из поля зрения. Граджелут среди жутковатого пейзажа демонстрировал подавленные, но стойкие уверенность и надежду и методично погонял ящериц.
– Я про эти клепаные болота все знаю, вот так. – Сквилл стоял на коленях позади козел и напряженно вглядывался в туман. Улыбка его была вымученной, как и оптимизм. На кончиках усов висели капли. – Мадж о них до фига рассказывал. Он сюда не раз совался и завсегда приносил домой хвост целехоньким.
– Да, но он не говорил, какая тут тоска, – вставила Ниина совершенно лишнее замечание.
– Этим-то болота и опасны. – Толстые пальцы Граджелута потряхивали вожжами, взгляд нервно метался вправо-влево. – Их атмосфера просачивается в разум и подавляет волю к сопротивлению, не позволяет идти дальше. В конце концов путник капитулирует и останавливается. И тут за дело берутся споры и белые нити грибниц. Они проникают в тело, прорастают в путешественнике, питаются его соками, и, наконец, остается только белый скелет. Да и он со временем превращается в землю.
– Приятно видеть, шеф, че ты не позволяешь себе расстраиваться из-за таких пустяков, – сухо заключила Ниина.
Сквилл был мрачен.
– Сказать по правде, это не самое развеселое местечко из тех, где я на своем веку поошивался.
Внезапно Банкан осознал: атмосфера болот уже принялась за них.
Безжалостно давила на психику вездесущая аура тоски и безнадежности.
– Как насчет песенки?
– А че, Банкл, клевая идея. – Ниина приподнялась. – Че-нибудь живенькое, жизнеутверждающее.
– Только без чаропения, – взмолился Граджелут и с тревогой покосился на дуару. – Кажется, мы договорились: бережем его на самый крайний случай. Признаюсь, мне тут весьма не по себе, но расстаться с жизнью я не спешу. Всему свое время.
– Без чаропения, – согласился Банкан. – Так, веселый мотивчик, чтобы взбодриться и прогнать грусть.
– Да, это не помешало бы, – неохотно согласился купец.
– Вот и отлично.
Банкан ударил по струнам, осыпав затхлый торфяник игривыми аккордами, как богач осыпает золотыми монетами толпу нищих. За его спиной выдры весело грянули:
Сегодня унывать нам не с руки, чуваки.
Потехе – время, а грусти – час.
Зеленая тоска не одолеет нас,
Мы песенку споем и оживем тотчас.
Не здесь же нам отбрасывать коньки?!
По торфяникам плыла музыка, проникала всюду, раздвигала мрак, точно грязные гнилые занавеси. По-прежнему путники дышали заплесневелым воздухом, но его тяжесть заметно уменьшалась, а ближайшие трупоядные грибы съеживались от беспощадного веселья, от бодрости, что казалась какой угодно, только не воображаемой.
– Послушайте, музыканты, – взмолилось ближайшее растение справа, – не пора ли вам отдохнуть?
– Чтоб меня! Мадж не соврал. – Ниина пригляделась к огромной поганке. – Они способны общаться, когда захотят.
– Да как вы можете петь?! – хором возмутились растущие неподалеку вешенки. – Не осталось ни малейшей надежды. Все живое на свете обречено.
Их поддержала гроздь опят ростом по брюхо тягловой ящерице.
– Существование являет собой бесконечную пытку.
– Ну, если вы так считаете… – пробормотал Банкан, на чем и поймал себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Правда? Ну, спасибо.
Смятение чувств не помешало кольцехвостому коту сообразить, что настаивать на подробном толковании пророчества невежливо. Он почесал голову в том месте, где ее много лет назад украшало левое ухо. Оно было утрачено в крайне авантюрной попытке ограбить речное судно.
– Эх, дураки, дураки. – Взор Чамунга обратился на юг. – Не найдут они поживы в Линчбени. Голодать будут, каяться. В городе ворья и без них хватает, и у половины даже карточек Гильдии за душой нет. Удача всегда связана с риском, а мы не боимся маленько рискнуть, правда, братцы? Идем. – Он решительно зашагал на север, к дороге. – Добудем себе богатство, а заодно отомстим за нашего несчастного брата Джачау.
В моей голове уже не умещаются соблазнительные сцены долгого и методичного потрошения!
Прежде чем последовать за атаманом, виверр и енот обменялись откровенно задумчивыми взглядами.
Глава 7
Фургон катил по Колоколесью, по извилистой дороге, пока Граджелут не свернул влево, на запад, на едва заметное ответвление пути, о чьем существовании Банкан даже не подозревал. Новая дорога была почти нехоженой и неезженой. Сказать, что она вообще была, язык с трудом повернется. Поэтому странники теперь продвигались гораздо медленнее.
Но местность оставалась сравнительно ровной, а грунт – твердым.
Колоколесье не переходило в болото, а граничило с ним. Еще минуту назад путники ехали среди редких дубов и сикомор, колокольных деревьев и глиссандовых кустов, в сопровождении песен ящериц-плакальщиц и гула насекомых, а сейчас их окружают пепельно-серая поросль и гнилые остовы давно погибших деревьев. Это убожество вскоре сменилось столь же пышным, сколь и тошнотворным на вид лесом из гигантских шампиньонов, поганок, мухоморов и тугими болотными кочками мрачного мицелия, что болезненно пульсировали гнилушечным светом. Небо Колоколесья – синее в крапинах облаков – сменилось навязчивым серо-зеленым сумраком, безотрадным и для глаз, и для души. Но Банкан знал, что где-то над этим пагубным туманом по-прежнему ярко сияет солнце и в бездонном воздушном море сходятся, расходятся и чарующе белеют облака.
Трясясь в этом муторном оливково-зеленом сумраке, необходимо любой ценой держаться за воспоминания о них.
Со шляпок гигантских шампиньонов и иных представителей грибного племени печально капала вода. Перед странниками высились чахоточного облика призрачные белые заросли с гнусным запахом. Банкан потуже затянул на шее шнурок накидки. Даже выдры поддались унынию. Им не мешала сырость, однако мрачная атмосфера брала свое. Беспросветным пейзажам удалось заглушить беззаботно-веселую перебранку с той же легкостью, с какой пропитанная влагой земля глушила скрип Граджелутова фургона.
– Итак, мы на Нижесредних болотах, – спокойно констатировал Банкан.
В этом комментарии не было необходимости, но затянувшееся молчание уже превратилось в пытку. Вкупе со специфическим шипением и постаныванием торфяников, с метанием белых фосфорических призраков, что охотились за другими неприятными видениями и всякий раз ускользали из поля зрения. Граджелут среди жутковатого пейзажа демонстрировал подавленные, но стойкие уверенность и надежду и методично погонял ящериц.
– Я про эти клепаные болота все знаю, вот так. – Сквилл стоял на коленях позади козел и напряженно вглядывался в туман. Улыбка его была вымученной, как и оптимизм. На кончиках усов висели капли. – Мадж о них до фига рассказывал. Он сюда не раз совался и завсегда приносил домой хвост целехоньким.
– Да, но он не говорил, какая тут тоска, – вставила Ниина совершенно лишнее замечание.
– Этим-то болота и опасны. – Толстые пальцы Граджелута потряхивали вожжами, взгляд нервно метался вправо-влево. – Их атмосфера просачивается в разум и подавляет волю к сопротивлению, не позволяет идти дальше. В конце концов путник капитулирует и останавливается. И тут за дело берутся споры и белые нити грибниц. Они проникают в тело, прорастают в путешественнике, питаются его соками, и, наконец, остается только белый скелет. Да и он со временем превращается в землю.
– Приятно видеть, шеф, че ты не позволяешь себе расстраиваться из-за таких пустяков, – сухо заключила Ниина.
Сквилл был мрачен.
– Сказать по правде, это не самое развеселое местечко из тех, где я на своем веку поошивался.
Внезапно Банкан осознал: атмосфера болот уже принялась за них.
Безжалостно давила на психику вездесущая аура тоски и безнадежности.
– Как насчет песенки?
– А че, Банкл, клевая идея. – Ниина приподнялась. – Че-нибудь живенькое, жизнеутверждающее.
– Только без чаропения, – взмолился Граджелут и с тревогой покосился на дуару. – Кажется, мы договорились: бережем его на самый крайний случай. Признаюсь, мне тут весьма не по себе, но расстаться с жизнью я не спешу. Всему свое время.
– Без чаропения, – согласился Банкан. – Так, веселый мотивчик, чтобы взбодриться и прогнать грусть.
– Да, это не помешало бы, – неохотно согласился купец.
– Вот и отлично.
Банкан ударил по струнам, осыпав затхлый торфяник игривыми аккордами, как богач осыпает золотыми монетами толпу нищих. За его спиной выдры весело грянули:
Сегодня унывать нам не с руки, чуваки.
Потехе – время, а грусти – час.
Зеленая тоска не одолеет нас,
Мы песенку споем и оживем тотчас.
Не здесь же нам отбрасывать коньки?!
По торфяникам плыла музыка, проникала всюду, раздвигала мрак, точно грязные гнилые занавеси. По-прежнему путники дышали заплесневелым воздухом, но его тяжесть заметно уменьшалась, а ближайшие трупоядные грибы съеживались от беспощадного веселья, от бодрости, что казалась какой угодно, только не воображаемой.
– Послушайте, музыканты, – взмолилось ближайшее растение справа, – не пора ли вам отдохнуть?
– Чтоб меня! Мадж не соврал. – Ниина пригляделась к огромной поганке. – Они способны общаться, когда захотят.
– Да как вы можете петь?! – хором возмутились растущие неподалеку вешенки. – Не осталось ни малейшей надежды. Все живое на свете обречено.
Их поддержала гроздь опят ростом по брюхо тягловой ящерице.
– Существование являет собой бесконечную пытку.
– Ну, если вы так считаете… – пробормотал Банкан, на чем и поймал себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107