Держась в стороне от окна, Карденас медленно поднялся на ноги.
— У нас здесь все в порядке. Передай Митчу.
Молодой федерал энергично кивнул.
— Если будут какие-то изменения, я дам вам знать.
— Как им удалось проникнуть в охраняемую зону? — Хаяки тоже встал. И тоже избегал стоять перед окном.
Вестник покачал головой.
— Это выясняют. Митч просит не беспокоиться. Брешь найдут и заткнут. — И с этими словами он снова исчез в коридоре.
Внимание Карденаса привлек треск, раздавшийся в глухо бурлящем туннеле. Когда он посмотрел подольше, бушующие образы растаяли, а в туннеле наступило затемнение. Катла Моккеркин положила голком на стол. Возможно, ее последние слова достигли звукоуловителя, — а возможно, и нет. Справа на полу возникло некое движение. Карденас мельком увидел, как уносятся прочь чуждые человеку конструкции из керамики, металлизированного стекла и композита. Приблизив голову к полу и повернув ее вбок, он попытался заглянуть под кровать. Там было темно, и он не увидел норы. Но бопсы исчезли, так же бесшумно и незаметно, как и появились.
— Прощай… папа, — услышал он последние слова Катлы Моккеркин. Прозрачные глаза посмотрели на него, когда он поднялся на ноги. — Я устала, мистер Карденас.
— Знаю, Катла, — сочувственно ответил он. — Знаю. — Он показал на погасший теперь туннель и на все, что совсем недавно было внутри. — Все кончено?
Она кивнула и смахнула с лица волосы.
— Исчезло. Все исчезло. Я стерла всю систему, от Южного Техаса до Санхуаны, по всей Полосе. От Мэна до Мадагаскара. Там все исчезло. Все, что создал мой отец. Я перерезала все нити.
— Молодец, — вот и все, что додумался сказать Карденас.
Маячивший рядом с ним массивный Хаяки не побоялся высказать собственное мнение.
— У местных филиалов будут резервные копии.
— Для местных нужд. Любой расширенный ящик, хоть законный, хоть противозаконный, все равно, что дракон. Отрубишь ему голову, а прочие его части все равно могут причинить тебе немало неприятностей. Но только если они способны сотрудничать друг с другом. Главное было гарантировать безопасность Катлы. Сосредоточившаяся на Катле грамма была высокоцентрализованной. При стертом ядре согласованности больше нет. Нечто подобное, носящее личный характер, не будет поддерживаться на местном уровне. Такого не позволил бы себе даже такой леперо, как Моккеркин. — Он встретился взглядом с озабоченной Форхорсес. — Теперь, когда эта опасность стерта в порошок, мы можем, ничем не рискуя, нацелиться на уцелевшие изолированные сегменты скверного бизнеса Мока. Катла расскажет, как и где их найти.
Хаяки многозначительно кивнул.
— А как насчет других, которые тоже гонялись за ней? Не-моковских элементов? — Он показал за окно. — На них-то ведь ликвидация команды захватить или убить девочку не повлияет.
— Да, — признал Карденас, — но они хотели заполучить ее в свои руки с целью добыть сведения о внутренних механизмах бизнеса их конкурента. И когда этот бизнес начнет разваливаться, либо от истощения, отсутствия руководства из центра, либо из-за того, что СФП будет энергично арестовывать народ, они живо потеряют интерес. Подробное знание Катлой дел рушащегося предприятия быстро утратит всякую ценность. Что же касается воображаемого квантового средства похищать разные виды ценного кранча, то скоро пойдет гулять слух, что это не более чем дурацкая несбыточная мечта. — Он откинул голову назад, обратив взгляд к потолку. В комнату вторгся глухой механический гул.
— Эвакуационный вертипроп подлетает, — заметил он. — Им потребовалось довольно много времени. — Сунув пистолет в кобуру, он оглянулся на девочку. Форхорсес стояла рядом с ней, по-матерински успокаивающе шепча ей что-то. Катла кивала в ответ. Инспектор слегка толкнул напарника локтем в бок. Хаяки уловил намек друга, и двое федералов безмолвно покинули комнату, предоставив сотруднице службы помощи и дальше утешать эмоционально опустошенную двенадцатилетнюю девочку. Как бы ни был Карденас озабочен состоянием девочки, он достаточно долго жил на свете, чтобы знать: бывают времена, когда, невзирая на личную заинтересованность, лучше предоставить делать свое дело кому-то другому, чем лезть в него самому.
Кроме того, он изнывал от жажды и проголодался, и безотносительно к текущему положению дел снаружи, ему очень настоятельно требовалось отлить.
Он только что вышел из душа, когда приятный женский голос кодо-синапса уведомил, что к нему пришли. Вытирая затылок прихваченным из ванной банным полотенцем, он прошел к всегда включенному туннелю, прилипшему в одном углу кабинета и солиситарил идентификацию. Усиленный для улавливания звуков во всей комнате, голком прямиком передал его запрос скрытой молли.
В глубинах туннеля материализовалось изображение. В нише для визитеров на первом этаже стояла, ожидая допуска в лифт, Минерва Форхорсес. По контрасту с последним разом, когда они виделись, она выглядела шикарно в костюме из вельфволокна, с сумочкой в тон к нему, в туфлях последней модели и широкополой термотропической шляпке. А внешность спутницы сотрудницы службы помощи, в противоположность последним случаям, когда он с ней встречался, еще больше приковывала к себе внимание.
Одетая в шнур-платье из зелено-голубого мигальника, обвивавшего ее расцветающую фигурку, словно сжимающий кольца питон, Катла Моккеркин выглядела не только на несколько лет старше своего реального возраста, но и откровенно изысканной. Соответствующий платью легкий радужный головной убор защищал ее макушку от сонорского утра и откидывался на затылок, перепутываясь с волосами. Когда она двигалась, он мигал и переливался даже в ограниченном пространстве входной ниши кодо-комплекса. Из висевшей у нее на плече сумочки с повышенной степенью сохранности выглядывала пара музолинз. Каблуки ее полупарадных туфель были отключены для пешей прогулки, их интегрированная внутренняя гидравлика бездействовала.
— Минерва, Катла! Какой приятный сюрприз. Заходите, — пригласил он их через туннель, произнеся после этого устный код допуска, который даст двум женщинам доступ в лифт кодо-многоэтажки.
Вытирая из волос последние остатки влаги, он быстро двинулся накинуть какую-нибудь одежду. С тех пор, как он в последний раз видел и дочь Мока и ее психунку, прошло уже несколько недель. Неотложная работа в Департаменте заставила его снова погрузиться в текучку и поток жизни на Полосе. Он не забыл о девочке, но вынужден был отодвинуть эту заботу в самый конец своих мыслей. Одно из первых правил, которые усваивал в полицейском училище любой новичок, заключалось в том, что поглощенный мыслями полицейский был полицейским, нарывающимся на раннюю смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82