Где вы ее купили?
— Я ее не покупал. Это продукт кой-какой работы, которую мне пришлось проделать некоторое время назад, в «ДженДайне». Чарлибо был настоящей собакой. Моей собакой. Некоторое время, много лет назад, он также был моими глазами. Он погиб, делая свое дело, но сущность его удалось скачать и превратить в независимый психоморф. Не просите меня объяснить технологию. Ящичные дизайнеры получше моего все еще пытаются разобраться с этим. Но органический или граммический, он по-прежнему мой пес. А теперь он также и пес Катлы, даже если существует лишь в качестве морфологического резонанса, обитающего в самых глубоких щелях Большого Ящика.
Форхорсес усиленно пыталась понять.
— Вы сказали, что он сможет быть ей другом. Это мне понятно. Но что вы имели в виду, когда сказали, что он сможет и охранять ее?
Выражение лица Карденаса стало серьезным.
— Если того требует ситуация, Чарлибо может делаться совершенно осязаемым.
Челюсть у нее так и отвисла.
— Никакая частная грамма не может становиться осязаемой! Подобная технология предназначена только для военных. — Он ничего не сказал; просто посмотрел на нее в ответ. Она резко втянула в себя воздух и медленно кивнула. — Ладно, впечатление на меня вы произвели. — Она бросила взгляд на девочку перед туннелем в противоположном конце кабинета. — Вы уверены, что он не причинит ей вреда?
— Чарлибо не причинит вреда никому и ничему, одобренному мной. У нее все будет отлично. И даже если ей никогда не понадобится позвать его на помощь, она будет чувствовать себя в большей безопасности, зная, что он тут. Это все равно, что воображаемый пистолет, который отец положил тебе в детстве под подушку для борьбы с ночными чудищами.
— Что?
— Неважно. У меня есть два выходных. Что вы делаете сегодня вечером?
Выражение ее лица стало удивленным. По правде говоря, он и сам был немного ошеломлен энергичностью этого предложения.
Это было месяц спустя, когда он сидел перед активированным туннелем у себя в кабинете в центре города, прокручивая фоновую информацию по делу, которое им с Хаяки поручили расследовать, когда по всему инфовоиду перед ним нагло выплеснулось объявление.
МЕСТЬ ЗА МОКА!
Оно поразило его, а Анхель Карденас был не из тех, кого легко поразить. Оно висело, неярко светясь у него перед глазами, плавающие в темноте туннеля буквы. Первой его реакцией была мысль, что это шутка, состряпанная, вероятно, Хаяки или кем-то из ребят в Архивном Отделе.
Но при быстром отслеживании идентифицировать отправителя не удалось, а более глубокое зондирование заблудилось в дальних туманах и тайнах Большого Ящика. Определить он сумел лишь одно: кто б там его ни отправил, исходило оно не из Департамента.
Это, конечно, не исключало возможности того, что данное объявление просто хохма, устроенная каким-то другом или коллегой. Но тем не менее… Он сделал запись самого объявления и относящегося к нему пути поступления, насколько ему удалось его отследить. Не могло ли оно исходить от одного из подчиненных Мока? Большинство из них сидело за решеткой, дожидаясь суда или уже отбывая срок. Но не было никакой гарантии, что в ходе зачистки, выполненной на основе подробных сведений, предоставленных Катлой Моккеркин, переловили абсолютно всех.
Была, конечно, еще и враждебная грамма. Та, которая пыталась захватить или ликвидировать дочь Мока. Та, которая чуть не утопила его в подводном командном центре Мока в юго-восточном Техасе. Та моллисфера, которая, когда ее демонтировали и проанализировали, снабдила богатой жилой инфокранча правоохранительные органы десяти стран.
Может, та центральная молли выплюнула последнюю мстительную команду перед тем, как ее отрезали от своего ящика и удалили? Вообще-то мстительность это не то качество, какое обычно приписывали инертным граммам. Что, если какая-то созданная в последнюю минуту ренегатская мутация главной молли Мока сумела остаться незамеченной и со своей базы в Белизе, на Барбадосе или в Ботсване замышляла месть федералу, ответственному за прекращение деятельности ее ядра?
Такая идея представлялась совершенно бредовой. Мало кто поверил бы в нее хоть на миг. Но Карденас провел больше времени за зондированием Большого Ящика, чем другие, и видел самое худшее из того, что тот мог сделать. Ящик был странной территорией. Местом, где никто, даже те, кто повседневно пополнял его, ремонтировал и использовал, не мог вполне понять природу того, с чем работал. Местом, которое постоянно эволюционировало. Обычно в согласии с эволюцией человечества — но иногда, в зависимости от того, кому предпочитаешь верить, и без оного. Кто мог сказать, что возможно, а что нет в этой таинственной, полумагической математической среде, которая являлась Ящиком?
И не имело значения, что кто-то нацелил на него — пистолет или грамму: он к любым угрозам относился всерьез. И не станет обходится иначе с этой. Если это хохма, он скажет пару ласковых тем, кто ее устроил. А если это грамма, то он доберется до ввода.
И взяв голком, он принялся давать отпор.
Опадали пожухлые листья. Гармония Френсис сидела на подоконнике второго этажа у себя в спальне в Вермонте и смотрела, как их сгребают в кучу на лужайке перед домом. Было тихое сентябрьское воскресное утро. Ее названные брат и сестра еще спали. Они вообще спали дольше, чем она, потому что они-то привыкли к тихим воскресным утрам. А поскольку Гармонии довелось наслаждаться в жизни очень немногим, для нее эти рассветы по-прежнему отдавали новизной. И потому она не хотела упустить или потерять понапрасну ни одного из них.
В поле зрения появился ее дядя Джим с электрограблями в руке и приступил к извечному спортивному упражнению ранней осенью в Новой Англии, известному как сбор листьев. Внизу, как она знала, тетя Луиза синтила жидкое тесто для вафель с черникой, подаваемых на стол вместе с яйцами и беконом и шоколадным китовым молоком.
Негромкий звук отвлек ее внимание от окна. Опустив взгляд, она увидела стоящую на ковре возле ее левой ноги шестиногую машину величиной с большой палец. Четыре крошечных линзы глянули на нее в ответ, когда миниатюрная головка с любопытством чуть склонилась набок. Устройство издавало тихое, непрерывное, и довольно приятное механическое мурлыканье.
— Ну, — воскликнула со спокойным удивлением она, — и откуда ты взялся? Из той мышиной норы на чердаке? — В голове у нее непрошено возникла знакомая детская песенка. «Сколько бопсов белый бопс бил бы батогами, если б белый бопс бил бы бопсов в барабане?»
Бопсы наблюдали, но не взаимодействовали. Это было общепринятой мудростью. А этот, вместо того, чтобы просто таращиться или убраться, приблизился к ней. Тетя Луиза ударилась бы в панику, если б его увидела, а дядя Джим, вероятно, замахнулся бы на него лопатой или ботинком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Я ее не покупал. Это продукт кой-какой работы, которую мне пришлось проделать некоторое время назад, в «ДженДайне». Чарлибо был настоящей собакой. Моей собакой. Некоторое время, много лет назад, он также был моими глазами. Он погиб, делая свое дело, но сущность его удалось скачать и превратить в независимый психоморф. Не просите меня объяснить технологию. Ящичные дизайнеры получше моего все еще пытаются разобраться с этим. Но органический или граммический, он по-прежнему мой пес. А теперь он также и пес Катлы, даже если существует лишь в качестве морфологического резонанса, обитающего в самых глубоких щелях Большого Ящика.
Форхорсес усиленно пыталась понять.
— Вы сказали, что он сможет быть ей другом. Это мне понятно. Но что вы имели в виду, когда сказали, что он сможет и охранять ее?
Выражение лица Карденаса стало серьезным.
— Если того требует ситуация, Чарлибо может делаться совершенно осязаемым.
Челюсть у нее так и отвисла.
— Никакая частная грамма не может становиться осязаемой! Подобная технология предназначена только для военных. — Он ничего не сказал; просто посмотрел на нее в ответ. Она резко втянула в себя воздух и медленно кивнула. — Ладно, впечатление на меня вы произвели. — Она бросила взгляд на девочку перед туннелем в противоположном конце кабинета. — Вы уверены, что он не причинит ей вреда?
— Чарлибо не причинит вреда никому и ничему, одобренному мной. У нее все будет отлично. И даже если ей никогда не понадобится позвать его на помощь, она будет чувствовать себя в большей безопасности, зная, что он тут. Это все равно, что воображаемый пистолет, который отец положил тебе в детстве под подушку для борьбы с ночными чудищами.
— Что?
— Неважно. У меня есть два выходных. Что вы делаете сегодня вечером?
Выражение ее лица стало удивленным. По правде говоря, он и сам был немного ошеломлен энергичностью этого предложения.
Это было месяц спустя, когда он сидел перед активированным туннелем у себя в кабинете в центре города, прокручивая фоновую информацию по делу, которое им с Хаяки поручили расследовать, когда по всему инфовоиду перед ним нагло выплеснулось объявление.
МЕСТЬ ЗА МОКА!
Оно поразило его, а Анхель Карденас был не из тех, кого легко поразить. Оно висело, неярко светясь у него перед глазами, плавающие в темноте туннеля буквы. Первой его реакцией была мысль, что это шутка, состряпанная, вероятно, Хаяки или кем-то из ребят в Архивном Отделе.
Но при быстром отслеживании идентифицировать отправителя не удалось, а более глубокое зондирование заблудилось в дальних туманах и тайнах Большого Ящика. Определить он сумел лишь одно: кто б там его ни отправил, исходило оно не из Департамента.
Это, конечно, не исключало возможности того, что данное объявление просто хохма, устроенная каким-то другом или коллегой. Но тем не менее… Он сделал запись самого объявления и относящегося к нему пути поступления, насколько ему удалось его отследить. Не могло ли оно исходить от одного из подчиненных Мока? Большинство из них сидело за решеткой, дожидаясь суда или уже отбывая срок. Но не было никакой гарантии, что в ходе зачистки, выполненной на основе подробных сведений, предоставленных Катлой Моккеркин, переловили абсолютно всех.
Была, конечно, еще и враждебная грамма. Та, которая пыталась захватить или ликвидировать дочь Мока. Та, которая чуть не утопила его в подводном командном центре Мока в юго-восточном Техасе. Та моллисфера, которая, когда ее демонтировали и проанализировали, снабдила богатой жилой инфокранча правоохранительные органы десяти стран.
Может, та центральная молли выплюнула последнюю мстительную команду перед тем, как ее отрезали от своего ящика и удалили? Вообще-то мстительность это не то качество, какое обычно приписывали инертным граммам. Что, если какая-то созданная в последнюю минуту ренегатская мутация главной молли Мока сумела остаться незамеченной и со своей базы в Белизе, на Барбадосе или в Ботсване замышляла месть федералу, ответственному за прекращение деятельности ее ядра?
Такая идея представлялась совершенно бредовой. Мало кто поверил бы в нее хоть на миг. Но Карденас провел больше времени за зондированием Большого Ящика, чем другие, и видел самое худшее из того, что тот мог сделать. Ящик был странной территорией. Местом, где никто, даже те, кто повседневно пополнял его, ремонтировал и использовал, не мог вполне понять природу того, с чем работал. Местом, которое постоянно эволюционировало. Обычно в согласии с эволюцией человечества — но иногда, в зависимости от того, кому предпочитаешь верить, и без оного. Кто мог сказать, что возможно, а что нет в этой таинственной, полумагической математической среде, которая являлась Ящиком?
И не имело значения, что кто-то нацелил на него — пистолет или грамму: он к любым угрозам относился всерьез. И не станет обходится иначе с этой. Если это хохма, он скажет пару ласковых тем, кто ее устроил. А если это грамма, то он доберется до ввода.
И взяв голком, он принялся давать отпор.
Опадали пожухлые листья. Гармония Френсис сидела на подоконнике второго этажа у себя в спальне в Вермонте и смотрела, как их сгребают в кучу на лужайке перед домом. Было тихое сентябрьское воскресное утро. Ее названные брат и сестра еще спали. Они вообще спали дольше, чем она, потому что они-то привыкли к тихим воскресным утрам. А поскольку Гармонии довелось наслаждаться в жизни очень немногим, для нее эти рассветы по-прежнему отдавали новизной. И потому она не хотела упустить или потерять понапрасну ни одного из них.
В поле зрения появился ее дядя Джим с электрограблями в руке и приступил к извечному спортивному упражнению ранней осенью в Новой Англии, известному как сбор листьев. Внизу, как она знала, тетя Луиза синтила жидкое тесто для вафель с черникой, подаваемых на стол вместе с яйцами и беконом и шоколадным китовым молоком.
Негромкий звук отвлек ее внимание от окна. Опустив взгляд, она увидела стоящую на ковре возле ее левой ноги шестиногую машину величиной с большой палец. Четыре крошечных линзы глянули на нее в ответ, когда миниатюрная головка с любопытством чуть склонилась набок. Устройство издавало тихое, непрерывное, и довольно приятное механическое мурлыканье.
— Ну, — воскликнула со спокойным удивлением она, — и откуда ты взялся? Из той мышиной норы на чердаке? — В голове у нее непрошено возникла знакомая детская песенка. «Сколько бопсов белый бопс бил бы батогами, если б белый бопс бил бы бопсов в барабане?»
Бопсы наблюдали, но не взаимодействовали. Это было общепринятой мудростью. А этот, вместо того, чтобы просто таращиться или убраться, приблизился к ней. Тетя Луиза ударилась бы в панику, если б его увидела, а дядя Джим, вероятно, замахнулся бы на него лопатой или ботинком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82