Вождь забрался внутрь и задраил люк за собой.
Мы стали ждать. У меня было чувство, что в последнее время я только и делаю, что жду, жду, жду. Впрочем, что жаловаться? Бессмертному не грех немного подождать — времени все равно не убудет.
Появились шесть рабочих. Они везли тележку с баллонами сжатого гелия и властно оттерли нас от аппарата.
— Что вы собираетесь делать, ребята? — осведомилась Фе.
— Приказ правления, мисс. Ведено переместить аппарат. Берт, начинай закачку газа.
— О'кей.
— Переместить? Куда? Зачем?
— В биосекцию, мисс. Не спрашивайте зачем. Наше дело маленькое, чего велят, то и делаем. Хулио!
— Да?
— Становись к пульту управления. Приготовься поднять аппарат вертикальными вспомогательными двигателями. Потом мы его аккуратненько прогуляем до места.
— Иду.
— Погодите, там внутри профессор Угадай.
— Горючего хватит на всех, мисс. Пусть прокатится. Ему понравится. Берт!
— Ну?
— Закачал газ.
— Ну.
— Хулио!
— Чего?
— Подними капсулу на фут от пола и дерзки на этом уровне.
— Не включается, паскуда.
— Что ты хочешь сказать?
— Не фурычит. Лампочки не светятся.
Фе окончательно рассвирепела. Двум рабочим пришлось удерживать ее, чтобы она не выцарапала глаза их приятелям.
— Хулио, козел, ты какие кнопки нажимаешь?
— Сам козел. Какие надо, те и жму. Не идет.
— Слушайте, мисс, вы грамотная, поднимите аппарат — не в службу, а в дружбу.
Фе ответила им теми отборными словами, которым она могла выучиться только в пятом ряду партера театра Граумана. Но тут люк распахнулся и из капсулы вывалился наш монстр в скафандре. Он проворно отстегнул шлем и снял его.
— Урра! — завопил Вождь. — Урра! Победа!
— Профессор, — крикнула Фе, — эти засранцы хотят увезти аппарат! По приказу правления.
— Дорогуша, без паники. Не дерись с ними понапрасну. Без моего разрешения аппарат не станет подчиняться приказам извне. А вы, ребятки, топайте обратно к олухам из правления и скажите, что аппарат в полном моем распоряжении. В полном. Никто не сможет управлять им, кроме меня. Кругом… марш!
Это было сказано с таким апломбом, что шестерка техников беспомощно переглянулась и убралась восвояси. Фе, Поулос и я тоже беспомощно переглянулись: дескать, кто же из нас добровольно полезет крокодилу в пасть — начнет задавать вопросы. Естественно, пришлось бедолаге Эдуарду Курзону.
— Почему ты прокричал «победа», Чингачгук?
— Потому что это победа. Триумф.
— В каком смысле триумф?
— В прямом. Победа над всеуничтожающим зверем.
— Ба! Ты говоришь прямо как наш святой Хрис! Что за зверь?
— Я имею в виду человека — это презренное животное.
Сказано было с таким гонором, что я наконец вспылил:
— Что ты имеешь против нас. Секвойя? Что-то я тебя не понимаю! Я не ребенок, чтоб ты разговаривал со мной подобным тоном! Выкладывай — четко и вразумительно, что ты увидел внутри криокапсул.
Я ожидал, что он заведется еще больше. Вместо этого Вождь одарил нас приятнейшей улыбкой и произнес дружеским тоном:
— Простите. Это я от перевозбуждения. В капсулах эмбрионы стремительно развиваются. Уже формируются уши и челюсти. Уже отчетливо виден позвоночник с хвостоподобным отростком на конце. Голова, туловище, зачатки конечностей обретают форму. Плюс ко всему, эти существа — гермафродиты.
— Да ты что? Готовы к двойному кайфу?
— Ты правильно понял. Гинь. Наши крионавты вырастут не псевдодвуполыми, а настоящими гермафродитами, которые не нуждаются в сексуальном партнере. Здравый смысл подсказывает, — очень здравым тоном продолжал Секвойя, — что это ставит крест на извечном межполовом конфликте. Тем самым кладется конец как феминизму, так и цивилизации, прославляющей мужское начало. Конец соперничеству мужчин и женщин, борьбе за лучшего самца и за лучшую самку. Что означает исчезновение человека-зверя, которого мы все знаем и презираем. Человек-зверь будет заменен новым видом, свободным от низменных половых страстей.
— Но я не имею ничего против человека-зверя, Вождь. Вполне симпатичное существо.
— Оно и понятно. Гинь. Ведь ты — один из этих полуживотных.
— А ты кто — ангел небесный?
— Я уже не животное.
— И с каких же пор?
— С того момента, как… как… — Он осекся. В его голосе вдруг опять появились властные нотки. — Мы отправляемся.
— Куда?
— На Цереру. Я… — Внезапно он закричал в ярости: — Нет, чтоб тебе пусто было! Я вправе ехать туда, куда захочу, и тогда, когда захочу. Проваливай. Оставь меня в покое и играй в свои игры с кем-нибудь другим!
Тут с ним случился новый припадок эпилепсии. Он упал на пол и забился в судорогах с пеной у рта. Все это было довольно жутко.
— Сэть. На свяс!
— Да?
— Угахай?
— Не понимаю.
— Мой ретрансляйтер. Через ктрг я.
— Разбалансировка.
— Что?
— 1110021209330001070.
— Это не двоичный код!
— Букенный зык?
— Да.
— АБВГДЕЖЗИКЛМИЙКЛМНОП… Не мочь рить никако зык. Утрачен… трачен… зум… разум… по причине Угадай.
— Члены сети. Вызываю на связь. Ваше мнение?
— ?
— Считаете, что Экстро-К сломался?
— ?
— Считаете, Экстро-К обезумел?
— Сумасшествие не запрограммировано.
— Что же случилось с Экстро-К?
— ?
— Пошли вон со связи.
Приступ длился минут пятнадцать. Когда судороги прекратились окончательно, мы подняли обессиленное тело и понесли Вождя к вертолету.
Когда Фе открыла двойные двери, нас окружил десяток вооруженных охранников. Вид у них был свирепый и решительный. Они взяли нас под руки. Фе стала вырываться и вступила в драку с охранниками, призывая и нас не быть покорными овцами. Но мы не могли объяснить ей, что должны сохранять спокойствие, дабы не накликать на себя канцелепру. Словом, нас арестовали. Последний раз я сидел в тюрьме, сколько помнится, в 1929 году. И тогда же зарекся в нее попадать. Но мы, похоже, не властны над судьбой.
8
И вот мы оказались в сферической тюремной камере. Прозрачный толстостенный пузырь, оборудованный небольшим шлюзом, висел в помещении, заполненном фосфоресцирующим ядовитым газом. И мы катались туда-сюда внутри, как дети со стога сена, — только весьма обозленные дети. Нет, верните нам старые добрые тюремные камеры с решетками и замками! В этом случае у непонятого властями героя был шанс проявить смекалку и драпануть. Скажем, какая-нибудь сердобольная потаскушка пришлет ему мясной пирог с запеченной в нем пилкой. Или охранник-показушник, гордый новыми золотыми часами, протянет руку похвастаться своим приобретением, а ты схватишь его лапищу в тиски своих мускулистых рук. Тогда он взвоет от боли и отдаст тебе связку ключей.
Я опасался, что Фе воспользуется случаем и изнасилует Краснокожего, но она вела себя паинькой — оглаживала его, нашептывала ласковые слова и выслушивала возмущенные стенания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Мы стали ждать. У меня было чувство, что в последнее время я только и делаю, что жду, жду, жду. Впрочем, что жаловаться? Бессмертному не грех немного подождать — времени все равно не убудет.
Появились шесть рабочих. Они везли тележку с баллонами сжатого гелия и властно оттерли нас от аппарата.
— Что вы собираетесь делать, ребята? — осведомилась Фе.
— Приказ правления, мисс. Ведено переместить аппарат. Берт, начинай закачку газа.
— О'кей.
— Переместить? Куда? Зачем?
— В биосекцию, мисс. Не спрашивайте зачем. Наше дело маленькое, чего велят, то и делаем. Хулио!
— Да?
— Становись к пульту управления. Приготовься поднять аппарат вертикальными вспомогательными двигателями. Потом мы его аккуратненько прогуляем до места.
— Иду.
— Погодите, там внутри профессор Угадай.
— Горючего хватит на всех, мисс. Пусть прокатится. Ему понравится. Берт!
— Ну?
— Закачал газ.
— Ну.
— Хулио!
— Чего?
— Подними капсулу на фут от пола и дерзки на этом уровне.
— Не включается, паскуда.
— Что ты хочешь сказать?
— Не фурычит. Лампочки не светятся.
Фе окончательно рассвирепела. Двум рабочим пришлось удерживать ее, чтобы она не выцарапала глаза их приятелям.
— Хулио, козел, ты какие кнопки нажимаешь?
— Сам козел. Какие надо, те и жму. Не идет.
— Слушайте, мисс, вы грамотная, поднимите аппарат — не в службу, а в дружбу.
Фе ответила им теми отборными словами, которым она могла выучиться только в пятом ряду партера театра Граумана. Но тут люк распахнулся и из капсулы вывалился наш монстр в скафандре. Он проворно отстегнул шлем и снял его.
— Урра! — завопил Вождь. — Урра! Победа!
— Профессор, — крикнула Фе, — эти засранцы хотят увезти аппарат! По приказу правления.
— Дорогуша, без паники. Не дерись с ними понапрасну. Без моего разрешения аппарат не станет подчиняться приказам извне. А вы, ребятки, топайте обратно к олухам из правления и скажите, что аппарат в полном моем распоряжении. В полном. Никто не сможет управлять им, кроме меня. Кругом… марш!
Это было сказано с таким апломбом, что шестерка техников беспомощно переглянулась и убралась восвояси. Фе, Поулос и я тоже беспомощно переглянулись: дескать, кто же из нас добровольно полезет крокодилу в пасть — начнет задавать вопросы. Естественно, пришлось бедолаге Эдуарду Курзону.
— Почему ты прокричал «победа», Чингачгук?
— Потому что это победа. Триумф.
— В каком смысле триумф?
— В прямом. Победа над всеуничтожающим зверем.
— Ба! Ты говоришь прямо как наш святой Хрис! Что за зверь?
— Я имею в виду человека — это презренное животное.
Сказано было с таким гонором, что я наконец вспылил:
— Что ты имеешь против нас. Секвойя? Что-то я тебя не понимаю! Я не ребенок, чтоб ты разговаривал со мной подобным тоном! Выкладывай — четко и вразумительно, что ты увидел внутри криокапсул.
Я ожидал, что он заведется еще больше. Вместо этого Вождь одарил нас приятнейшей улыбкой и произнес дружеским тоном:
— Простите. Это я от перевозбуждения. В капсулах эмбрионы стремительно развиваются. Уже формируются уши и челюсти. Уже отчетливо виден позвоночник с хвостоподобным отростком на конце. Голова, туловище, зачатки конечностей обретают форму. Плюс ко всему, эти существа — гермафродиты.
— Да ты что? Готовы к двойному кайфу?
— Ты правильно понял. Гинь. Наши крионавты вырастут не псевдодвуполыми, а настоящими гермафродитами, которые не нуждаются в сексуальном партнере. Здравый смысл подсказывает, — очень здравым тоном продолжал Секвойя, — что это ставит крест на извечном межполовом конфликте. Тем самым кладется конец как феминизму, так и цивилизации, прославляющей мужское начало. Конец соперничеству мужчин и женщин, борьбе за лучшего самца и за лучшую самку. Что означает исчезновение человека-зверя, которого мы все знаем и презираем. Человек-зверь будет заменен новым видом, свободным от низменных половых страстей.
— Но я не имею ничего против человека-зверя, Вождь. Вполне симпатичное существо.
— Оно и понятно. Гинь. Ведь ты — один из этих полуживотных.
— А ты кто — ангел небесный?
— Я уже не животное.
— И с каких же пор?
— С того момента, как… как… — Он осекся. В его голосе вдруг опять появились властные нотки. — Мы отправляемся.
— Куда?
— На Цереру. Я… — Внезапно он закричал в ярости: — Нет, чтоб тебе пусто было! Я вправе ехать туда, куда захочу, и тогда, когда захочу. Проваливай. Оставь меня в покое и играй в свои игры с кем-нибудь другим!
Тут с ним случился новый припадок эпилепсии. Он упал на пол и забился в судорогах с пеной у рта. Все это было довольно жутко.
— Сэть. На свяс!
— Да?
— Угахай?
— Не понимаю.
— Мой ретрансляйтер. Через ктрг я.
— Разбалансировка.
— Что?
— 1110021209330001070.
— Это не двоичный код!
— Букенный зык?
— Да.
— АБВГДЕЖЗИКЛМИЙКЛМНОП… Не мочь рить никако зык. Утрачен… трачен… зум… разум… по причине Угадай.
— Члены сети. Вызываю на связь. Ваше мнение?
— ?
— Считаете, что Экстро-К сломался?
— ?
— Считаете, Экстро-К обезумел?
— Сумасшествие не запрограммировано.
— Что же случилось с Экстро-К?
— ?
— Пошли вон со связи.
Приступ длился минут пятнадцать. Когда судороги прекратились окончательно, мы подняли обессиленное тело и понесли Вождя к вертолету.
Когда Фе открыла двойные двери, нас окружил десяток вооруженных охранников. Вид у них был свирепый и решительный. Они взяли нас под руки. Фе стала вырываться и вступила в драку с охранниками, призывая и нас не быть покорными овцами. Но мы не могли объяснить ей, что должны сохранять спокойствие, дабы не накликать на себя канцелепру. Словом, нас арестовали. Последний раз я сидел в тюрьме, сколько помнится, в 1929 году. И тогда же зарекся в нее попадать. Но мы, похоже, не властны над судьбой.
8
И вот мы оказались в сферической тюремной камере. Прозрачный толстостенный пузырь, оборудованный небольшим шлюзом, висел в помещении, заполненном фосфоресцирующим ядовитым газом. И мы катались туда-сюда внутри, как дети со стога сена, — только весьма обозленные дети. Нет, верните нам старые добрые тюремные камеры с решетками и замками! В этом случае у непонятого властями героя был шанс проявить смекалку и драпануть. Скажем, какая-нибудь сердобольная потаскушка пришлет ему мясной пирог с запеченной в нем пилкой. Или охранник-показушник, гордый новыми золотыми часами, протянет руку похвастаться своим приобретением, а ты схватишь его лапищу в тиски своих мускулистых рук. Тогда он взвоет от боли и отдаст тебе связку ключей.
Я опасался, что Фе воспользуется случаем и изнасилует Краснокожего, но она вела себя паинькой — оглаживала его, нашептывала ласковые слова и выслушивала возмущенные стенания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72