Возможно, это игра его воображения, или легкий ветерок именно сейчас коснулся листьев, но они трепетали. Оставаясь на бревне, Том наклонился вперед и обнаружил, что добиться этого не смог бы никакой поток воздуха, поскольку ничто другое вокруг не двигалось.
Один за другим в чаще появились крохотные огоньки. Естественно было бы посчитать их светлячками, но простая логика и знание природы подсказывали, что подобные создания появляются только в сумерках или ночью; к тому же они чаще встречались на континенте, а не в Англии, поэтому их появление должно быть обусловлено стечением двух необычных обстоятельств. В любом случае множество отсветов, отбрасываемых странными искорками, не походило на что-либо виденное им раньше. Казалось, они использовали весь спектр необычных оттенков — от серебристого до фиолетового, от белого до бледно-зеленого. Огоньки переливались и мерцали, словно не могли удержаться в одном образе, к тому же двигались не так, как насекомые, — их полет выглядел легким и плавным, но ни в коем случае не хаотичным.
Том обнаружил, что до сих пор задерживает дыхание, поэтому он одним изумленным вздохом выпустил воздух из легких. Даже на таком расстоянии и в лучах яркого солнца — заросли находились в самом центре прогалины — танцующие огоньки искрились. Их было как минимум пять, нет, шесть, нет, теперь их стало семь, и они пропадали и появлялись в поле зрения, крохотные блестки, яркие, как алмазы, и хрупкие, как снежинки. Забыв о больной ноге и немеющей руке, молодой человек начал медленно приподниматься, боясь резким движением спугнуть капризных созданий — или прогнать иллюзию, поскольку, скорее всего, это была именно она. Однако огоньки продолжали мелькать среди листьев, иногда случайно освещая один из них, когда, подобно насекомым, присаживались отдохнуть на ровной поверхности. Медленно, с массой предосторожностей, вновь сдерживая дыхание, Киндред приближался к этому явлению.
Звуки (он внезапно сообразил, что это было щебетание множества звенящих голосов) напоминали жужжание пчелиного роя, а цвета, ставшие еще более разнообразными, — голубые, желтые, зеленые, лиловые и красные — слепили глаза.
Возможно, что перед ним малоизвестная порода микроскопических светящихся бабочек, но их силуэты казались слишком подвижными и неотчетливыми для подобного утверждения. Шум, издаваемый этими созданиями, отдавался легким, но непрерывным гулом у него в голове. Он напряженно всматривался, шаги стали более сбивчивыми...
Том не заметил торчащего корня, совсем чуть-чуть приподнимавшегося над землей, но этого оказалось достаточно, чтобы зацепить его левую ногу, которую и так тяжело было отрывать от земли без сознательных усилий, а трость не смогла помочь ему удержать равновесие. Киндред упал, приземлился на локти и колени на мягкую подстилку из опавших листьев, почти не ушибся, но от неожиданности из груди его вырвался крик.
Когда молодой человек вновь поднял голову, чаща была как чаща, листья — гладкими и неподвижными в лучах солнца. Видение исчезло. Смолк также и странный звук.
4
Малый Брейкен
Колокольчики оказались сюрпризом. Обычно они цвели с конца апреля до начала июня, но здесь сохранились до конца июля и теперь покачивались над дорожкой, которая, расширяясь, превратилась в залитую солнцем поляну.
Том вряд ли удивился позднему цветению, он не мог отвести взгляд от возникшего перед ним дома. Малый Брейкен стоял в центре поляны и был в точности таким, каким он его запомнил: восьмиугольное двухэтажное здание из песчаника Башенка, также восьмиугольная, поднимавшаяся над ним, венчалась колокольней, похожей на раскрытый зонтик под ясным голубым небом. Подобную башню можно было счесть нелепым дополнением, но она весьма искусно вписывалась в структуру небольшого строения. Ее сложили из точно такого же красного песчаника, а квадратные окна с рамами из серого камня в точности копировали такие же в главной части коттеджа Казалось, что архитектор, чувствуя свою вину за мрачный вид главного здания, решил создать полную его противоположность — чудесный летний домик (или каприз), напоминающий миниатюрный замок из волшебных сказок. К концу шестнадцатого столетия подобные сооружения, построенные в некотором отдалении от главного здания, приобрели необыкновенную популярность среди богатых землевладельцев, и сэр Эдвард Брейкен не стал исключением из общего правила Он предназначал Малый Брейкен для угощения гостей после главной трапезы в Замке, предлагая им проехать к летнему павильону в экипажах или, если погода позволяла, прогуляться туда пешком (что возбуждает аппетит лучше хорошей прогулки?). В павильоне подавался десерт, обычно включавший в себя засахаренные фрукты, причудливой формы леденцы, свежие плоды и вина со специями. Одновременно гости могли любоваться прекрасным видом на лес, открывавшимся с огороженной парапетом крыши.
Ходили слухи, что позднее некоторые владельцы поместья поселяли в Малый Брейкен своих любовниц — подальше от глаз терпеливых, почти смирившихся жен, не на виду у всей округи, но достаточно близко для частых посещений. Затем коттедж: использовался как жилье для работников поместья, но потом он много, очень много лет простоял пустым, прежде чем Бетан Киндред, гувернантка слегка туповатого младшего сына сэра Рассела Блита, вселилась туда, со временем родив там собственного сына.
Поток воспоминаний затопил Тома, стоящего перед домиком, и вырвался из-под контроля: вот он со смехом скачет впереди Бетан между маленькими клумбами, расположенными по обе стороны короткой, вымощенной плитками дорожки, а она зовет его и просит подождать, ведь он может потеряться. (Хотя мать прекрасно знает, что мальчик никогда не заблудится в любимом лесу, который ему так хорошо известен.) Киндред вспомнил животных — оленей, белок, кроликов и даже пугливого ежика, — которые ждали перед дверью или под окнами, пока им вынесут остатки завтрака или просто уделят внимание; птиц, рассевшихся на подоконниках и ступеньках, щебетанием выпрашивающих крошки печенья или хлеба.
Темные зимние ночи, мальчик жмется к огню в камине. Мать читает ему приключенческие повести, или рассказывает о природе, раскрывая перед ребенком удивительные тайны окружающего мира, или поет простые песни своим нежным мягким голосом. Она отвечала на все его вопросы, за исключением одного — тайны его отсутствующего отца. Они разыгрывали маленькие пьески и шарады, смеялись над наивными стишками и шутками. Воспоминания прибывали все быстрее и быстрее, крохотные кусочки, обрывки картин, каждый из которых был полон прелести, но не задерживался в голове надолго. Лица в памяти мелькали так быстро, что он не мог сосредоточиться и запомнить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Один за другим в чаще появились крохотные огоньки. Естественно было бы посчитать их светлячками, но простая логика и знание природы подсказывали, что подобные создания появляются только в сумерках или ночью; к тому же они чаще встречались на континенте, а не в Англии, поэтому их появление должно быть обусловлено стечением двух необычных обстоятельств. В любом случае множество отсветов, отбрасываемых странными искорками, не походило на что-либо виденное им раньше. Казалось, они использовали весь спектр необычных оттенков — от серебристого до фиолетового, от белого до бледно-зеленого. Огоньки переливались и мерцали, словно не могли удержаться в одном образе, к тому же двигались не так, как насекомые, — их полет выглядел легким и плавным, но ни в коем случае не хаотичным.
Том обнаружил, что до сих пор задерживает дыхание, поэтому он одним изумленным вздохом выпустил воздух из легких. Даже на таком расстоянии и в лучах яркого солнца — заросли находились в самом центре прогалины — танцующие огоньки искрились. Их было как минимум пять, нет, шесть, нет, теперь их стало семь, и они пропадали и появлялись в поле зрения, крохотные блестки, яркие, как алмазы, и хрупкие, как снежинки. Забыв о больной ноге и немеющей руке, молодой человек начал медленно приподниматься, боясь резким движением спугнуть капризных созданий — или прогнать иллюзию, поскольку, скорее всего, это была именно она. Однако огоньки продолжали мелькать среди листьев, иногда случайно освещая один из них, когда, подобно насекомым, присаживались отдохнуть на ровной поверхности. Медленно, с массой предосторожностей, вновь сдерживая дыхание, Киндред приближался к этому явлению.
Звуки (он внезапно сообразил, что это было щебетание множества звенящих голосов) напоминали жужжание пчелиного роя, а цвета, ставшие еще более разнообразными, — голубые, желтые, зеленые, лиловые и красные — слепили глаза.
Возможно, что перед ним малоизвестная порода микроскопических светящихся бабочек, но их силуэты казались слишком подвижными и неотчетливыми для подобного утверждения. Шум, издаваемый этими созданиями, отдавался легким, но непрерывным гулом у него в голове. Он напряженно всматривался, шаги стали более сбивчивыми...
Том не заметил торчащего корня, совсем чуть-чуть приподнимавшегося над землей, но этого оказалось достаточно, чтобы зацепить его левую ногу, которую и так тяжело было отрывать от земли без сознательных усилий, а трость не смогла помочь ему удержать равновесие. Киндред упал, приземлился на локти и колени на мягкую подстилку из опавших листьев, почти не ушибся, но от неожиданности из груди его вырвался крик.
Когда молодой человек вновь поднял голову, чаща была как чаща, листья — гладкими и неподвижными в лучах солнца. Видение исчезло. Смолк также и странный звук.
4
Малый Брейкен
Колокольчики оказались сюрпризом. Обычно они цвели с конца апреля до начала июня, но здесь сохранились до конца июля и теперь покачивались над дорожкой, которая, расширяясь, превратилась в залитую солнцем поляну.
Том вряд ли удивился позднему цветению, он не мог отвести взгляд от возникшего перед ним дома. Малый Брейкен стоял в центре поляны и был в точности таким, каким он его запомнил: восьмиугольное двухэтажное здание из песчаника Башенка, также восьмиугольная, поднимавшаяся над ним, венчалась колокольней, похожей на раскрытый зонтик под ясным голубым небом. Подобную башню можно было счесть нелепым дополнением, но она весьма искусно вписывалась в структуру небольшого строения. Ее сложили из точно такого же красного песчаника, а квадратные окна с рамами из серого камня в точности копировали такие же в главной части коттеджа Казалось, что архитектор, чувствуя свою вину за мрачный вид главного здания, решил создать полную его противоположность — чудесный летний домик (или каприз), напоминающий миниатюрный замок из волшебных сказок. К концу шестнадцатого столетия подобные сооружения, построенные в некотором отдалении от главного здания, приобрели необыкновенную популярность среди богатых землевладельцев, и сэр Эдвард Брейкен не стал исключением из общего правила Он предназначал Малый Брейкен для угощения гостей после главной трапезы в Замке, предлагая им проехать к летнему павильону в экипажах или, если погода позволяла, прогуляться туда пешком (что возбуждает аппетит лучше хорошей прогулки?). В павильоне подавался десерт, обычно включавший в себя засахаренные фрукты, причудливой формы леденцы, свежие плоды и вина со специями. Одновременно гости могли любоваться прекрасным видом на лес, открывавшимся с огороженной парапетом крыши.
Ходили слухи, что позднее некоторые владельцы поместья поселяли в Малый Брейкен своих любовниц — подальше от глаз терпеливых, почти смирившихся жен, не на виду у всей округи, но достаточно близко для частых посещений. Затем коттедж: использовался как жилье для работников поместья, но потом он много, очень много лет простоял пустым, прежде чем Бетан Киндред, гувернантка слегка туповатого младшего сына сэра Рассела Блита, вселилась туда, со временем родив там собственного сына.
Поток воспоминаний затопил Тома, стоящего перед домиком, и вырвался из-под контроля: вот он со смехом скачет впереди Бетан между маленькими клумбами, расположенными по обе стороны короткой, вымощенной плитками дорожки, а она зовет его и просит подождать, ведь он может потеряться. (Хотя мать прекрасно знает, что мальчик никогда не заблудится в любимом лесу, который ему так хорошо известен.) Киндред вспомнил животных — оленей, белок, кроликов и даже пугливого ежика, — которые ждали перед дверью или под окнами, пока им вынесут остатки завтрака или просто уделят внимание; птиц, рассевшихся на подоконниках и ступеньках, щебетанием выпрашивающих крошки печенья или хлеба.
Темные зимние ночи, мальчик жмется к огню в камине. Мать читает ему приключенческие повести, или рассказывает о природе, раскрывая перед ребенком удивительные тайны окружающего мира, или поет простые песни своим нежным мягким голосом. Она отвечала на все его вопросы, за исключением одного — тайны его отсутствующего отца. Они разыгрывали маленькие пьески и шарады, смеялись над наивными стишками и шутками. Воспоминания прибывали все быстрее и быстрее, крохотные кусочки, обрывки картин, каждый из которых был полон прелести, но не задерживался в голове надолго. Лица в памяти мелькали так быстро, что он не мог сосредоточиться и запомнить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101