Девушка подала Мэннингу кружку с кофе и сандвич. Завтракали они молча, касаясь друг друга коленями и ощущая легкость и спокойствие. Потом он предложил ей сигарету, и они курили, слушая, как дождь с силой стучит в окошко.
– Вы любите море, верно? – вдруг спросила Анна.
– В общем, да, – отозвался Мэннинг, на мгновение забыв о сдержанности. – Море как женщина – оно капризно и не слишком надежно, но от этого любишь его не меньше.
Анна улыбнулась.
– Вы самый странный фоторепортер из всех, каких я видала в своей жизни.
В голосе ее тоже чувствовался вопрос, и Мэннинг понял, что ступил на скользкую почву.
– В Гаване у меня была своя фирма, мы занимались спасательными работами, а кроме того – подводным фотографированием. После революции я держался до последнего, потому что не мог сообразить, куда подует ветер. И чертовски много людей, живших там, делали то же самое. А потом – едва ноги унес. Все потерял.
Он не сумел скрыть свою горечь, и Анна порывисто подалась к нему и дотронулась до его руки.
– Мне жаль. – В ее словах прозвучали нежность и сочувствие.
– Не стоит. Я счастливее тех бедолаг, что сшиваются в Майами и ждут, пока с Кастро случится какая-нибудь неприятность. Я знаком с нужными людьми, а это важно. Работая внештатным фотокорреспондентом, я сумел обеспечить себе твердый доход.
– А поездка в Сан-Хуан? Она много для вас значит?
– В данный момент – больше, чем что бы то ни было в моей жизни.
– Тогда я рада, что мы согласились отвезти вас.
Мэннингу вдруг стало стыдно за всю свою ложь, за то, что он втягивает Анну и ее отца в опасную игру, к которой они не имели никакого отношения. Его вдруг охватило неистовое желание все рассказать Анне, но она заговорила первой.
– Правда ведь, нет ничего лучше на свете – маленький корабль и ночное море? И все твои беды кажутся такими ничтожными.
Лицо девушки освещало лишь слабое мерцание компаса, густые черные тени скрывали ее глаза, что придавало ее облику какую-то таинственность.
– А вы необычный человек, – заметил Мэннинг. – Николи Алеко сказал, что вы учились в Вэссэре?
– Несколько месяцев назад – да, – кивнула Анна. – Это была папина идея. Он получил наследство. Как и большинство греков, папа считает, что образование – самое главное в жизни. Вот и решил послать меня в Штаты. И конечно, в самый лучший университет, ни больше ни меньше.
– И какие же у вас были планы?
– В этом году я собиралась ехать в Оксфорд – слушать курс по праву.
– И вот что случилось.
– Мой брат Янни утонул в прошлом году. Папа написал мне об этом, но сказал, что мне не имеет смысла возвращаться домой.
– Значит, вы остались в Вэссэре?
– А какие у меня могли быть причины поступить иначе? В письме папа уверял, что у него все идет отлично.
– Но когда вы наконец вернулись домой, то оказалось, что все совсем не так?
– В общем, да. – Анна прижала лоб к стеклу, всматриваясь в темноту. – Наверное, вы меня не поймете, но, видите ли, я не узнала своего отца. Он превратился в побитого жизнью старика, человека, который стремительно опускается на самое дно. Раньше он таким не был. – Анна вздохнула. – Ему даже пришлось занять деньги, чтобы я могла учиться дальше, заложить наш корабль. Наследство, очевидно, растаяло еще до того, как погиб Янни.
– И ваш отец решил, что сумеет свести концы с концами, если опять начнет нырять за перламутром?
– Человек в отчаянном положении выбирает только самые отчаянные способы решения своих проблем. – Анна почти в точности повторила слова Алеко. – Конечно, есть и другой выбор – выйти замуж за Микали.
– Вы шутите?
Анна пожала плечами.
– Мы, греки, – люди упрямые. Придерживаемся древних обычаев. У нас до сих пор сохранились браки по сговору. Но мой отец от этого отказался.
– Еще бы, черт побери, – отозвался Мэннинг, вдруг почувствовав, как в нем вспыхнул безотчетный гнев. – Можно найти способ получше.
– Естественно, и вы нам его предоставили.
Мэннинг ничего не ответил на это. Разговор прервался. Дождь постепенно закончился, горизонт начал светлеть. Вместе с рассветными лучами на море возник туман, поднялся холодный ветер, но никто не обращал на него внимания.
Анна задремала, прикорнув в кресле. С ее лица сошли усталость и напряжение. Гарри тихонько наблюдал за ней, и вдруг с удивлением понял, что она красива. Словно увидел ее впервые.
Она открыла глаза, посмотрела на него и улыбнулась:
– С добрым утром, Гарри.
Он тоже ответил ей улыбкой, почему-то ужасно обрадовавшись, что Анна назвала его по имени.
– Длинная была ночь.
– Пожалуй, пойду приготовлю завтрак. – Девушка взяла поднос, но задержалась у двери и нерешительно сказала: – Возможно, я больше не сумею поговорить с вами наедине. – Мэннинг ждал продолжения, на сердце у него лежал камень. – Что бы ни случилось в Сан-Хуане, вы все-таки дали нам надежду. И за это я всегда буду вам благодарна.
Анна вышла, а он сидел и смотрел на раскачивающуюся взад и вперед дверь, прислушиваясь к шагам, которые постепенно замерли где-то на палубе. Когда Мэннинг отворил окно и впустил в рубку холодный воздух, его руки дрожали.
Глава 10
Остров Слез
«Влюбленный эллин» обогнул мыс, на котором стоял бетонный блиндаж, и вошел в узкий канал. Сан-Хуан, казалось, дремал в жарком мареве. Вдали над морем поднимались скалы высотой футов в сто. На вершине одной из них угнездилась старинная испанская крепость.
Папаша Мелос высунулся в окошко рубки и кивнул в сторону крепости:
– Вот она, тюрьма для политических заключенных. Ходят слухи, что там происходят страшные дела.
– Охотно верю.
Задрав голову, Мэннинг осмотрел крепость. Ей было не меньше четырех веков, и, наверное, с тех времен, с эпохи инквизиции, и до эпохи Кастро удобств тут не прибавилось. Все возвращается на круги своя. У времени нет ни начала, ни конца.
Сан-Хуан выглядел как обычный маленький кубинский портовый городишко. Но в гавани стояло всего несколько лодок, и везде царила странная атмосфера запустения. Даже кубинский флаг, водруженный на ратушу, обвис как тряпка в раскаленном воздухе.
Папаша Мелос выключил двигатели и дал сигнал матросу Мэннингу, чтобы тот бросил якорь. Какое-то время «Влюбленный эллин» продолжал скользить вперед, потом, слегка дернувшись, остановился в пятидесяти или шестидесяти футах от причала, выложенного битым камнем. Причал находился на южной стороне гавани.
Старик вышел из рубки и встал рядом с Гарри у поручня.
– Нужно подождать, пока начальник гавани не произведет таможенный досмотр.
Анна поднялась из каюты, повязав голову на крестьянский манер голубым шелковым шарфом. Черные очки скрывали глаза. Девушка приблизилась к Мэннингу и слегка коснулась его рукой.
– Какое у вас впечатление, Гарри? – спросила она тревожно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40