– Естественно.
– И пожалуйста, побыстрее, – добавил Фергюсон.
– Слушаюсь и повинуюсь, о великий дух лампы, – ответил Девлин. – Но для начала я хотел бы сам поговорить с Ворониной.
Фергюсон протянул ей трубку.
– Профессор Девлин? Это вы? – вымолвила Таня.
– Мне как раз только что сообщили из Парижа, что у Моны Лизы улыбка до ушей. Пока!
Шеф внешней разведки СССР Гранов сидел в своем кабинете на площади Дзержинского, куда по его приказу после обеда прибыл Масловский. С тяжелым чувством переступил он порог, потому что Гранов был, наверное, единственным человеком, которого боялся генерал. Гранов сидел за столом и что-то писал, поскрипывая ручкой. Некоторое время он игнорировал Масловского, потом заговорил, не отрывая глаз от документа.
– Речь идет о мелочи, а именно о безобразной некомпетентности вашего отдела в деле Качулейна.
– Товарищ генерал... – пробормотал Масловский, пытаясь защищаться.
– Вы дали приказ ликвидировать его вместе с Черни?
– Так точно, товарищ генерал.
– Чем раньше, тем лучше. – Гранов сделал паузу, снял очки и провел ладонью по лбу. – И потом, эта история с вашей приемной Дочерью. Из-за нерасторопности ваших людей она уже наверняка в Лондоне.
– Так точно, товарищ генерал.
– Оттуда бригадный генерал Фергюсон отправит ее в Дублин, чтобы она с помощью ИРА опознала Качулейна.
– Похоже, что так, – слабым голосом подтвердил Масловский.
– В моих глазах Временная ИРА является фашистской организацией, а связь с католической церковью окончательно разоблачает ее. Татьяна Воронина предала свою страну, свою партию и свой народ.
Вы немедленно дадите в Дублин Лубову приказ ликвидировать ее вместе с Черни и Качулейном.
Он снова надел очки, взял ручку и принялся писать.
– Но, товарищ генерал, может быть... – попытался возразить охрипший Масловский.
Гранов удивленно посмотрел на него.
– У вас возникают какие-либо сложности в связи с моим указанием?
Масловский, кажется, даже несколько съежившийся под холодным взглядом шефа, отрицательно потряс головой:
– Нет, конечно нет, товарищ генерал.
Он повернулся и вышел из кабинета. Колени его заметно дрожали.
* * *
В советском посольстве в Дублине Лубов только что получил сообщение из Парижа, что Татьяне Ворониной удалось уйти. Он стоял в шифровальном зале и переваривал эту новость, когда из Москвы поступил приказ Масловского. Когда он прочитал текст, ему стало нехорошо. Лубов прошел в свой кабинет, заперся там, достал из шкафа бутылку виски и налил стакан. Выпил. Потом еще налил и выпил снова. Наконец подошел к телефону и позвонил Черни.
– Говорит Костелло (это была кличка, используемая только в особых случаях). Вы заняты?
– Не особенно, – ответил Черни.
– Нам необходимо встретиться.
– В обычном месте?
– Да, я должен поговорить с вами. Это очень важно. Кроме того, сегодня вечером мы оба должны встретиться с нашим общим другом. Лучше всего на Дан-стрит. Вы можете это организовать?
– Что-то раньше такого не бывало.
– Исключительно важно. Я же сказал. Перезвоните мне и подтвердите договоренность.
Черни был определенно озабочен. «Дан-стрит» на их языке означала заброшенный склад на набережной Сити, который он несколько лет назад арендовал от имени одной фирмы. Но дело было даже не в этом. Гораздо более смущало его то, что он, Кассен и Лубов до сих пор вместе никогда не встречались. Он долго и безуспешно пытался дозвониться Кассену на квартиру, потом набрал номер католического секретариата в Дублине. Тот тут же ответил.
– Ну, наконец-то, – сказал Черни.
– Собственно, я только что пришел, – ответил Кассен. – Есть проблемы?
– Я бы так не сказал. Скорее озабоченность. Я могу говорить прямо?
– Обычно вы так и делаете, когда пользуетесь этим телефоном.
– Позвонил наш друг Костелло. Он хочет повидаться со мной.
– В обычном месте?
– Да, но кроме того он попросил еще организовать нашу встречу втроем сегодня на Дан-стрит.
– Вот это уж действительно странно.
– Да. Мне тоже не нравится.
– Может быть, у него приказ отозвать нас? – предположил Кассен. – Он говорил что-нибудь о девушке?
– Нет. А что он должен был сказать?
– Я лишь спросил, чтобы выяснить ситуацию. Скажите ему, что на Дан-стрит встречаемся в полвосьмого. Я все организую. Черни тут же перезвонил Лубову.
– Вам в полчетвертого подойдет?
– Конечно, – ответил Лубов.
– Он спрашивал, известно ли что-нибудь о девушке из Парижа.
– Ничего, – солгал Лубов. – До встречи в полчетвертого.
Он налил еще виски, открыл верхний ящик письменного стола, вынул оттуда футляр. Внутри находился полуавтоматический пистолет системы «стечкин» и глушитель к нему. Дрожащими руками он начал навинчивать глушитель на ствол.
* * *
Гарри Кассен стоял у окна своего бюро в секретариате и смотрел на улицу. Перед тем как уйти из дома, он прослушал запись разговоров Девлина с Фергюсоном и знал, что этим вечером Татьяна прибывает в Дублин. Не может быть, чтобы Лубов не получил соответствующего сообщения из Москвы или из Парижа. Почему же тогда он ничего не сказал об этом?
Встреча же на Дан-стрит выглядела странной еще и потому, что предварительно Лубов собирался, как обычно, переговорить с Черни наедине в кинотеатре. Тут все как-то не вяжется, сказал себе Кассен, инстинкты которого были отточены годами, проведенными в подполье.
* * *
Пол Черни хотел было уже снять плащ с вешалки, когда в дверь постучали. Он открыл и увидел Гарри Кассена в фетровой шляпе и плаще, которые обычно предпочитают носить священники. Выглядел он возбужденным.
– Слава Богу, Пол, что я вас застал.
– Что-нибудь случилось? – спросил Черни.
– Вы же знаете, что я убрал человека из ИРА, следившего за вами. Теперь у вас другой хвост. Идите сюда.
Квартира Черни находилась на втором этаже серого каменного здания колледжа. Кассен быстро поднялся на следующий этаж и на лестничной площадке снова повернул наверх.
– Куда мы идем? – крикнул Черни, еле поспевая за ним.
– Сейчас покажу.
На самом верху нижняя половина высокого георгианского окна оказалась поднятой. Кассен выглянул наружу.
– Вон там, – сказал он. – На другой стороне.
Черни высунулся и посмотрел на устланную каменными плитами дорожку во дворе колледжа.
– Так где же?
В этот момент сильные руки подхватили его за пояс и резко толкнули вперед. Он лишь коротко вскрикнул, потерял равновесие, скользнул по узкому наружному подоконнику и с двадцатипятиметровой высоты вниз головой рухнул на каменные плиты.
* * *
В последнем ряду кинотеатра Лубов был один. В слабо освещенном зале он насчитал всего пять или шесть человек. Он намеренно пришел раньше и теперь влажными от пота руками ощупывал в кармане «стечкина» с навинченным глушителем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63