— Кто ей сказал? Да ты и сама от всего отпираешься!..
— Я прошу прекратить подобного рода инсинуации! — с достоинством требовал дядя Филипп.
— Одна жертва или две — разница небольшая, — довольно истерично говорила тётка Иза.
— ..необходимо все тщательно проверить, — рассуждала бабушка. — Подобных склонностей в семье никогда не было, хотя все возможно. Тут явно существуют сильные подозрения…
— Есть же какие-то семейные обязанности, — в лёгком отчаянии настаивал дядя Игнатий. — Мы обязаны… Это наша обязанность… Даже если бы…
— Даже если бы наша племянница оказалась преступницей, мы должны её защищать? — прошипела тётка Иза.
— Местные преступления тут не при чем… Может быть, это было в порядке самообороны…
— Ни в чем нельзя быть уверенным, ни в чем, — бормотал дядя Филипп, все ещё полон достоинства.
— Решение буду принимать я! — с нажимом констатировала бабушка. — Многое свидетельствует…
Я лично это выясню и прошу всех успокоиться!
Я не сбежала незаметно, поскольку этот разговор меня страшно заинтересовал. Он вполне соответствовал неясным высказываниям дяди Игнатия, какие-то тайны семейство от меня явно скрывало, а у тётки Изы несомненно были ко мне какие-то претензии. Ясно было, что наследство зависело не только от демонстрируемого мною благоразумия в жизни, но и от моей морали, которая как раз оказалась под вопросом. Кто-то где-то, в каком-то завещании поместил примечание, что я могу наследовать только при условии, что не совершу преступлений, или что?..
Откуда, ко всем чертям, здесь появилось преступление? И откуда берётся это ожесточение тётки Изы?..
Они заметили меня в приоткрытых дверях, так что я не могла больше делать вид, что не слышала ни одного слова.
— Завтра весь этот мусор я уберу в гараж, — пообещала я. — Или в подвал. Я не могу все это выбросить на помойку, так как это сокровища моих детей, а я все же в некотором роде мать. Голову им намылю, я имею в виду детей, по крайней мере устрою им скандал. Что касается преступлений, то я до сих пор ни одного не совершила, так что прошу на это не рассчитывать. Я не могла готовить покушения на тётю и дядю, так как не знала, кто где будет спать, а что касается всего остального, то пусть бабушка сделает так, как захочет.
— Спасибо тебе большое за разрешение, девочка, — сказала бабушка тоном, от которого можно было одеревенеть, и жестом показала, что желает вернуться в постель. В связи с чем тётку Ольгу и дядю Игнатия буквально вынесло вниз.
Мне удалось покинуть дом спустя десять минут, поскольку никто не проявлял ни малейших намерений со мной беседовать.
Майор с поручиком, инспекторство и комиссарство которых я успешно выбросила из памяти, ждали меня в машине неподалёку от моего гаража. Я села в машину не то что без сопротивления, а прямо-таки с огромным облегчением.
— Возможно, господин майор, кое-кто не любит полицию и относится к вам недоброжелательно, — с ходу заявила я, не в силах удержаться. — Но только не я. Для меня вы представляете собой отдых и вдохновение, по сравнению с моей роднёй вы просто существо с крылышками, нечто вроде ангела. Не знаю, возможно, я даже предпочла бы, чтобы вы меня посадили…
— Некуда сажать, — вежливо ответил майор. — И я не уверен, нужно ли. Поговорим по-человечески?
— Надеюсь, что да!
— Тогда сразу же расскажите, что это было за покушение на тётку?
Я сделала глубокий вдох и рассказала ему все, по возможности кратко. Майора заинтересовал вопрос о наследстве.
— Должна вам сказать, что я понятия не имею, от чего оно зависит, — грустно призналась я. — Наверное, от моей репутации в целом. Кроме того, я не знаю, откуда берётся это наследство, и кто, собственно, им распоряжается. Возможно, бабушка, но я не ручаюсь.
Я бы вовсе не обиделась, если бы мои дети получили какую-то материальную базу на будущее, потому что я могу в некоторой мере взять на себя только настоящее. Я не знаю всего состава родни, но уверена, что не этот вопрос не даёт вам спокойно спать. Даже если бы все друг друга взаимно поубивали, вы ведёте другое дело, и никакие наследства вам не помеха.
— Совершенно правильно, — согласился майор. — Меня волнует пан Доминик. Вы ведь не все о нем рассказали, не правда ли?
— Конечно, нет. И я ещё не готова, так как не могу поверить в его гибель. Может быть, я должна опознать труп?
— Это можно было бы организовать, но он все ещё находится в Млаве. Пожалуй, жалко времени.
— Но вы оба можете поклясться, что он действительно мёртв?
— Чем вы только захотите, — торжественно заверил меня майор, после чего внезапно добавил:
— Михалина Колек тоже умерла.
Эта последняя информация ввергла меня в полное остолбенение. В машине горел свет. Я вглядывалась в их лица, пытаясь обнаружить следы кретинского юмора. Доминик, Михалина… Невероятно!
— Она что — с отчаяния покончила с собой?.. — ошеломлённо спросила я, ибо именно эта возможность первой пришла мне в голову.
— А вы считаете, что она была бы на это способна? — живо подхватил майор.
Мне нужно было собраться с мыслями, поэтому я какое-то время молчала.
— Понятия не имею. Не исключено. Конечно, все может быть, но если бы оказалось, что так и есть, то я до конца своей жизни не перестала бы удивляться.
Не похожа она была на самоубийцу… Ну, ладно, перестаньте меня глушить по голове, скажите, в чем тут дело?
— Одно из двух, милая пани. Либо вы преступник, и тогда вы будете выкручиваться и прикрываться плохой памятью и незнанием, либо вы не имеете со всем этим ничего общего, и тогда вы нам поможете.
Вы сумели в нужное время оказаться на месте преступления, так что сами понимаете. Санкцию прокурора я бы мог получить в одно мгновение.
— Ну, ясное дело, — с горечью подтвердила я. — Особенно, если я невиновна… У нас пользуются защитой исключительно настоящие преступники.
— Так вы нам поможете или нет?
— Разумеется, хотя и сомневаюсь, насколько все это вам пригодится. Но, пожалуйста, спрашивайте.
Майор перевёл дух, прокашлялся и вздохнул.
— Я и сам, милая пани, не очень-то знаю, о чем вас спрашивать. Если принять, что это не вы, то у кого-то должна быть веская причина, или же кто-то просто не любил покойника безо всяких веских причин.
Что вы об этом думаете?
Я очень глубоко задумалась. Если я не скажу ему всей правды, он ничего не поймёт, а я ещё больше окажусь под подозрением. Если же скажу, то сделаю из себя величайшую идиотку всех времён. К тому же женщина бы мне поверила, а вот мужчина — едва ли. И что — я должна буду сама доказывать ему собственную глупость?
— Я бы охотно представила вам факты, если бы все, что я знаю о Доминике, не складывалось из одних умозаключений, подозрений и ощущений, — смущённо призналась я. — Умозаключения могут оказаться ошибочными, подозрения — напрасными, а ощущения — сплошной идиотской истерикой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77