— Можешь сказать, почему ты раньше не приступила к этой лечебной диете? — внезапно подал голос Кароль, обращаясь к Юстине.
Что ему ответить? Не скажешь же — потому, что тётка собралась тебя укокошить. Опять же, каждое её объяснение может вызвать нежелательную реакцию. Да и не хотелось откровенно говорить с этим дундуком. Все равно не поймёт. Решила отделаться шуткой.
— Потому, что заметила, как тётя стенает, только теперь заметила. Прямо в глаза бросается.
— Я стенаю? — смертельно обиделась Марина, безжалостно вырванная из воспоминаний о своём банкетном триумфе.
— Полагаю, такое должно уж скорее в уши бросаться, — предположил Кароль.
— И платья на неё перестали налезать. И вообще я стала взрослой, а раньше не осмеливалась и словечка пикнуть.
— Понятно. А теперь навёрстываешь упущенное.
Юстина глянула прямо в глаза дяде:
— Вот именно. И, как сами изволили заметить, немного в том переусердствовала. Однако уже утихомирилась, так что теперь не опасна.
— И зря. Возможно, и пригодилась бы кому ещё.
Потрясённая Юстина поняла, что таким окольным путём дядя выражает своё желание подключиться к диетическому курсу. Уж он-то, ясное дело, не позволит кормить его одним капустным супчиком, но на относительно мягкие формы диеты готов пойти, теперь остаётся лишь склонить тётку к более рациональному питанию. Возможно, для этого достаточно махать перед её носом шифоном-велюром.
* * *
Не зная о наполеоновских планах племянницы, оскорблённая в своих лучших чувствах, Марина демонстративно встала из-за стола. В последний момент спохватилась, сжала зубы и не застонала!
* * *
— Прогресс просто поразительный, — сообщила Юстина Конраду, когда тот отвозил её домой после очередного успешно сданного экзамена. — Я говорю о питании. На тётку накатило вдохновение, а в таких, случаях она даже не талант кулинарный, а просто гений. Дядя и не замечает разницы. У него характер железный, он сам себя ограничивает в еде, две трети от прежних порций берет, не больше. Уж не знаю, какие из этого выводы, потому что других изменений не наблюдается.
— Одно наблюдается, — внёс коррективы Конрад. — С нашим агентством пани Вольская покончила. Так что вывод можно сделать: отказалась от преступного умысла. А у меня появилось больше времени для тебя.
— Кроме меня, у тебя вроде бы диплом ещё был.
— Так я уже защитил его, теперь вот осталось выдержать ещё и твои экзамены.
— И что потом? — притворно удивилась Юстина.
— А потом, я надеюсь, и у тебя будет больше времени для меня.
Огромным усилием воли Юстинке удалось не покраснеть. Разумеется, она понемногу свыкалась с мыслью, что Конрад встречается с нею не только ради информации о своём подопечном, но девушка боялась давать волю надеждам.
Один раз, с Петром, уже испытала разочарование, так что отказывалась верить даже своим глазам. Да к тому же имелось одно неприятное обстоятельство, которое заставляло её держаться на определённой дистанции от Конрада. Она помнила его странное поведение в тот злосчастный вечер, когда пьяная Марина попёрлась в казино, и с тех пор ломала голову, что же с ним. Болезнь? Временное недомогание? Может, просто геморрой? И что, влюбится в него безоглядно и только потом узнает, что нет между ними полного доверия, что её обманули и скрыли… что скрыли? Может, сущий пустяк, а может, и серьёзную болезнь, которая разрушит их жизнь, сделает невозможным счастье.
Молчание и явное замешательство девушки Конрад воспринял по-своему. Он увлёкся, без Юстинки для него белый свет не мил, ей же он, похоже, безразличен. А ведь казалось, что и она относится к нему… как? С доверием — факт, но этого мало. Неужели у неё кто-то есть? Вряд ли, расписание Юстины известно ему не хуже, чем ей самой, и в нем нет места для посторонних. Значит, просто он ей не нравится…
Юстина почувствовала, как Конрад весь напрягся, и ею овладело отчаяние. Ну как ей сказать о своих сомнениях? Человек вправе обидеться и бросить её к чертям собачьим. Хотя… может, он и не питает к ней серьёзных чувств, все это она выдумала и вот теперь мучается.
— О господи, проклятие какое, что ли, тяготеет надо мной? — вырвалось у Юстины. — Слишком много сваливается на мою бедную голову!
— Если речь обо мне, так лучше сразу скажи, — каким-то деревянным голосом произнёс Конрад.
— Вот как раз тебе я и не могу сказать! Сразу отобьёт охоту встречаться со мной…
Прикусила язык, не договорив. А у Конрада сразу отлегло от сердца.
— Давай, выкладывай, какой у тебя камень за пазухой! Нет ничего такого, что бы могло отбить у меня охоту видеться с тобой.
Машина стояла на краю стоянки у дома Вольских, так что причиной катастрофы Конрад не стал. Юстинке очень нескоро удалось вырваться из его объятий.
— И все-таки, — жалобно пролепетала она, — пока не могу. Я должна тебя о чем-то спросить, но мне надо созреть. Лучше после экзаменов, ладно?
— Детей и жены у меня нет, — торопливо заверил её Конрад. — А впрочем, если хочешь, подождём до конца твоей сессии.
Хотя сомнения и не совсем оставили девушку, домой она впорхнула невесомым эльфом. И наткнулась на зарёванную тётку, трясущимися руками запихивающую в рот свежие пончики.
— Тётя! — укоризненно произнесла Юстинка.
— И ты против меня! — вскинулась у Марина. — И это чудовище, твой дядя! И даже Хеленка…
— Я только напомнила, что пани хотела ещё месяц продержаться, — высунулась из кухни домработница. — До платья дохудеть…
— А на что мне платье? — взревела Марина. — Зачем мне вообще одеваться? Никуда я не пойду, никуда он меня не возьмёт, ведь я не человек, со мной можно не считаться, сижу как прикованная в четырех стенах, так мне и половой тряпки хватит…
Радостные надежды улетели со свистом, эльф мигом превратился в смертельно уставшую девушку.
— Одной половой тряпки не хватит, понадобится несколько. Что опять случилось? Дядя не взял вас с собой куда-то?
Хеленка, пожав плечами, скрылась в кухне.
— Да, не захотел, — прошамкала Марина с набитым ртом.
— А пончики откуда?
Хелена опять высунулась их кухни и ябедничала:
— Пани купила.
— Тётя!
— Я ведь уже похудела! — заорала Марина. — А тут как раз привезли свежие, ещё тёплые. Семь кило! А я-то решила… А он… Худей не худей, все одно! Обозвал меня рекламой Мишлена, той самой, автопокрышки…
В ответ на вопросительный взгляд девушки кухарка вполголоса пояснила:
— Пани напрасно обрядилась в такое голубое, эластичное. Налезло, ничего не скажу, но обтянуло её — страсть! А как пани ещё и пончики принесла, так пан Кароль развернулся и был таков.
— Семь кило! — рыдала Марина с набитым ртом. — Я специально взвесилась!
И она выхватила из коробки седьмой пончик.
Юстина прикинула — было двенадцать штук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98