И в значительной степени в данный момент ход расследования зависел от Гражинки. Сейчас все естество несчастной представляло собой поле битвы: она могла оставить все как есть, и полиция не вышла бы на главного подозреваемого, или бросить его под гусеницы закона. И себя вместе с ним. Я не сомневалась, что, когда он окажется в тюрьме, она начнёт с того, что обвенчается с ним. А как мне поступить: помочь ей в её безумии или противостоять ему?
— Следы в пустом доме ещё не изучены, — дополнила я своё сообщение. — Полиция знает все о Весе и его доброй мамуле, я сама им об этом рассказала. Однако Веся портит нам все дело, ибо в самый решающий момент занимался не убийством, а «насильственными действиями в отношении гражданки Хани». Возможно, Ханя не очень точно сообщила полиции время и продолжительность насильственных действий, сейчас полиция это уточняет, в том числе и допрашивает Веслава, однако результаты допросов станут мне известны лишь завтра. Не исключено ведь, что, покончив с Ханей, Веся поспешил в дом Вероники и там ещё и хозяйку пришил.
В любом случае завтра мы уезжаем, советую ещё сегодня уложить вещи.
Как я и ожидала, Гражинка засомневалась.
— Я.., знаешь, пожалуй, я…
— Нет, ты здесь не останешься. Патрик тоже поедет в Варшаву, а если его задержат, тебя все равно к нему не допустят. И в Варшаве ты наверняка больше узнаешь о нем, чем здесь, хотя бы от меня. Кто тебе что скажет? Полиция будет молчать, а местная общественность… О, она наговорит с три короба, но грош цена её информации, опять будут сплошные домыслы. И ничего больше. Если до нашего отъезда Патрик к тебе не явится, можешь оставить ему записку в бюро обслуживания гостиницы.
Бюро обслуживания немного успокоило девушку.
Я же вспомнила, что в хаосе разворачивающихся событий совсем позабыла передать полиции подслушанный разговор двух девиц, глины явно нашли бы в нем много интересного для себя. Однако я тоже как-то устала, и моя активность малость поубавилась. Не хотелось делать никаких лишних шагов. В конце концов, они и сами могут выйти на брата невесты, не так уж и трудно, ну а коли не выйдут, позвоню им из Варшавы, отдохнув немного душевно и физически.
И даже лучше. Перепишу на своём ноутбуке Гражинкину стенографию, они получат более полное изложение.
Патрик так и не появился. Страшно угнетённую Гражинку я пропустила вперёд из опасения, что вдруг взбунтуется, развернёт машину и рванёт обратно в Болеславец. Лучше уж не спускать с неё глаз…
Автоответчик моего телефона сообщил, что некто усиленно разыскивает Гражинку. Звонил три раза, добиваясь от меня сведений о девушке, но о себе ничего не сообщил: ни фамилии, ни номера своего телефона, ни даже времени, когда звонил. Пригрозил, что позвонит ещё сегодня вечером, а я даже не знала, что значит «сегодня». После него звонили другие, так что, возможно, сегодняшний вечер ещё вчера миновал.
Правда, один раз звонившая назвала своё имя — Северина. Мне это ничего не дало. Никакой Северины, кроме Шмаглевской, я не знала, но вряд ли именно знаменитая поэтесса разыскивала Гражинку Воспоминание о Гражинкином письме властно повелевало мне позаботиться о неизвестной Северине с её нетерпеливым желанием пообщаться с Гражиной. Я принялась названивать Гражинке, но у той все телефоны были заняты. Я чуть было не отправила ей факс, да опомнилась. Не горит.
На автоответчик записался ещё один тип, который, правда, тоже не сообщил фамилии, но представился владельцем филателистического магазина, где я в своё время разыскивала болгарский блок-105. Умный человек, я его сразу вспомнила. Он сообщил номер своего телефона, предупредив, однако, что дома его можно застать или поздно вечером, или рано утром, поэтому я не стала ему немедленно звонить. Все остальные звонки были неинтересные.
Памятуя о решении начать новую жизнь, я сунула в духовку цыплёнка, купленного в магазине у дома, поставила вариться рис и на этом закончила подготовку к торжественному приёму.
Подумав, приготовила ещё салат из креветок со спаржей и лимоном, эти продукты давно валялись в моем холодильнике, и поставила вариться вкрутую три куриных яйца. Откровенно говоря, жратвой я занялась не из идейных соображений, а просто надо было чем-то заняться, умственная же работа пока была для меня недоступна. Я ждала поступления свежей информации к размышлению.
Информация не заставила себя долго ждать.
Цыплёнок и рис уварились, яйца тоже, и даже не лопнули. Я разыскала свечи и накрыла в кухне стол для приёма. В комнате стола не имелось — очень хорошо, а то бы ещё пришлось думать, который из них лучше подойдёт для данного случая.
Информация, которую я ожидала, прибыла в виде очень интересного мужчины в подходящем для меня возрасте. Меня всегда потрясали его способности предугадывать развитие событий. Вот и на сей раз он явился голодным, предвидя наличие пищи у меня в доме, так сказать, не сомневался, что получит еду из моих рук, — ну просто ясновидение какое-то. К такому пиршеству я, ей-богу, его не приучала. Если и случался стакан чая с засохшим сырком, то и это очень редко, да и едой такое не назовёшь.
— Салют ясновидящим! — невероятно радушно встретила я любимого мужчину. — Кажется, цыплёнок удался, но вот к рису требуется соус, а его у меня нет. Откроем бутылку вина, тогда как-нибудь выдержу…
Он закрыл мне рот страстным приветствием, возможно, на расстоянии я кажусь привлекательней. И поинтересовался, что именно я собираюсь выдержать.
— Ужин. Но ты уже узнал что-нибудь новенькое? — на всякий случай поинтересовалась я скороговоркой.
— Узнал и все тебе расскажу. А ты и в самом деле хочешь сначала поесть и только потом выслушать?
— Вовсе не хочу, но должна. Я решила изменить свой характер к лучшему… Ну что за глупая усмешка? Работаю над собой, воспитываю выдержку и уважение к ближнему. И ещё. Цыплёнок у меня получился отличный, а ты можешь его недооценить, если будешь и есть, и рассказывать. И вообще, теперь ты будешь замечать во мне больше достоинств, а запечённый курёнок, несомненно, является таковым.
Он поставил на стол откупоренную бутылку и как-то лукаво взглянул на меня.
— Ты и в самом деле полагаешь, что моя любовь к тебе увеличится из-за вкусного цыплёнка?
— Нет, конечно, — тотчас развеяла я грёзы любимого мужчины. — Если ты, разумеется, в глубине души не дервиш и не пустынник, которым еда в моем доме могла показаться пиром.
Не сомневаюсь, если бы он любил меня из-за цыплят и прочей вкусной еды, давно бы уже сбежал на край света. Вот уж точно, путь к его сердцу я нашла отнюдь не через пищеварительные органы. Не скажу, что кормила его отвратительно, но, скорее, так себе и к тому же — когда было настроение. Да, не кухня была главным элементом моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85