Для моей приятельницы услышанного хватило бы с избытком, а вот для меня — явно недостаточно. И ясно, что большего мне в данный момент не узнать.
Ещё медленнее пить кофе я уж никак не могла, а пан Петшак все не возвращался. Ничего нового о брактеате Яксы я от пани Натальи не узнала, но выводы напрашивались сами. И не сделать их я просто не могла. Расспрашивать больше не имело смысла, однако было одно такое безопасное обстоятельство, о котором, мне кажется, говорить можно всегда.
— Ксаверий — редкое у нас имя, — задумчиво проговорила я, цедя остатки кофе. — А этого молодого человека всегда называли Ксавусем? У нас ведь принято называть близких уменьшительным именем. По-другому его не называли?
— Называли, — неохотно ответила Наталья. — Некоторые называли Кубусем. Он сам предпочитал Кубу. А ещё в школе его Ксивеком называли, кто как. Для меня он навсегда остался Ксавусем.
— А для пана Юзефа?
— Говорю пани, золотое сердце у пана Юзефа. Раз человеку нравится, то пусть будет Кубой.
Так он его и звал.
Меня аж в жар бросило. Неужели я наконец отыскала Кубу?
А пани Наталья вдруг помрачнела, должно быть от воспоминаний, и совсем утратила прежнюю разговорчивость. Ясно, больше из неё ничего не вытянуть, нечего и пытаться.
Ещё раз с энтузиазмом похвалив кофе, я поблагодарила женщину за гостеприимство и поднялась.
— Мне пора, и без того у пани столько времени отняла. Зато уж теперь знаю, как поступить с моей подопечной. Уж так я пани признательна, что и слов нет! Хорошо, что есть на свете такие люди, всегда помогут ближнему. Пошли пани Господь всяческих благ. А пану Юзефу я позвоню и договорюсь с ним о встрече.
Пани Наталья распрощалась со мной приветливо, хоть и продолжала пребывать в минорном настроении. Я вышла на улицу.
Не успела я дойти до парадной двери, как передо мною появилась соседка, что жила напротив. И выглядела она так, словно собралась, скажем, в булочную, а увидев меня, остановилась и первой заговорила.
— Пани была у пани Натальи? Да? Я так и думала. А перед тем пани видела, может, Ксавуся?
Я так и думала. Пани его знает? И всех их пани знает? Я так и думала.
«Вот кто мне нужен! — мелькнуло в голове. — Уж эта любит поболтать, сразу видно».
— Ну, не скажу, что так уж всех знаю, — охотно подхватила я нить разговора. — Пана Петшака знаю, с пани Натальей только раз пришлось встретиться. А что, разве там ещё кто-то живёт?
— А Ксавусь? Он ведь пани какую-то гадость сделал. Я угадала?
Я смешалась. Ну как себя вести в таких обстоятельствах? А врать я никогда не любила.
— Ксавусь? Мне? — заикаясь начала я. — У меня, так сказать, дело только к пану Петшаку и к пани Наталье, причём к каждому из них отдельно. С пани Натальей я поговорила, а пана Петшака так и не дождалась.
Соседка скептически заметила:
— Ну, с пани Натальей не очень-то поговоришь, не разговорчивая она.
— А почему пани решила, что пан Ксавусь мне какую-то гадость сделал? Его я очень плохо знаю, а о том, что он племянник пана Петшака, узнала лишь вчера. И не понимаю, почему пани Наталья так неохотно о нем говорила. Буквально два слова.
— Вот видите! — торжествовала соседка. — А ведь там настоящая афёра была. Об этом пани Наталья ничего не сказала?
— Ничего. Какая афёра? Об афёре — ни олова. А что случилось?.
И я, словно меня афёра не слишком заинтересовала, вышла из парадного и направилась к своей машине. Подхватив тележку для продуктов, баба чуть ли не бегом устремилась за мной.
— Ой, много чего случилось, — на ходу выкрикивала она. — Только я всего не знаю, больше догадываюсь. А что у пани за дела с ними?
Теперь мы обе стояли у моей машины, переводя дыхание. Я поняла, что у меня уникальный шанс получить интересующие меня сведения, только надо быть поосторожней с болтушкой.
Врать нельзя, но и не удовлетворить её любопытство тоже невозможно, обидится и замолчит. И я решила сказать почти правду.
— Дело к пану Петшаку — нумизматическое, я ведь тоже коллекционирую старинные монеты, а второе дело, к пани Наталье, — моё личное…
Уж и не знаю, стоит ли о нем говорить. Связано с одной близкой мне девушкой, так я боюсь, как бы она не слишком близко связалась с паном Ксаверием. Я его не знаю…
— И что же, вся эта кража пани совсем не интересует?
— Какая кража?
— Да монеты же! О том, что Ксавусь обокрал собственного дядюшку, пани Наталья небось ни словечком не обмолвилась?
— Не обмолвилась, — подтвердила я. — И в самом деле ни словечком. И вообще я первый раз слышу, что племянник дядю обокрал. О! Это меня очень, очень интересует! Как хорошо, что встретилась пани.
Поудобней поставив тележку и вся раздувшись от самодовольства — есть кому рассказать потрясающую сплетню, — соседка, оглянувшись по сторонам и понизив голос, начала:
— Не только пани не слышала, они позаботились замять дело, чтоб никто не знал, но сам Петшак чуть ума не лишился. Скорая приезжала, вот крест, не вру, и Наталья говорила — худо было сердечному, едва не помер, сердце-то у него слабое, хотя с виду мужчина хоть куда Наталья воды в рот набрала, уж на что мы соседки и столько лет вместе, ведь ничего не сказала, а я разве враг какой? И помогла бы, и, глядишь, за больным присмотрела, да и купила чего надо.
Ну да и у меня своё соображение есть, не слепая я и не глухая. Обо всем сама догадалась. Тут полсловечка, там чего ненароком услышишь… Так вот, паршивец спёр у дяди золотую монету и продал, уж не знаю кому и где Ему велели разыскать, купить и вернуть в дядину коллекцию Пригрозили, должно быть, крепко, так он метался как наскипидаренный. И что вы скажете? Перекупил, а может, опять выкрал. И теперь такой довольный ходит, куда там! Но сдаётся мне, ему дядюшка все равно не простил. И я так считаю, этот паршивец доиграется-таки…
В голосе женщины звучала ничем не прикрытая ненависть к паршивцу, что меня заинтриговало. И я рискнула.
— Похоже, что этот Ксавусь и пани что-то неприятное сделал? Чувствуется: не любит его пани.
— «Не любит»! Слабо сказано. Таких негодяев надо сразу в тюрьму сажать или верёвку на шею. Хотя наши умники отменили вроде бы смертную казнь, а жаль. Как раз впору для таких мерзавцев.
— Так за что же его пани невзлюбила?
— За то, что внучку мою охмурил, негодяй, а она совсем сопливая девчонка, жизни не знает, а старших не слушает. Всю жизнь ей исковеркал, травиться из-за этого подонка хотела, еле спасли. Ну, потом раз-друтой пришлось поговорить с несмышлёной, вразумить, теперь, слава те господи, поуспокоилась малость и здоровье наладилось. А уж наревелась, настрадалась, пока мы ей мозги не вправили. Нет, такого я никогда мерзавцу не прощу!
— А ведь с виду — такой симпатичный парень, весёлый…
— Вот именно только с виду симпатичный, а на самом деле из глотки с мясом выдерет и не поморщится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85