— Да, а заодно, как вы сами удостоверитесь, я стер всю прошлую неделю. Все смерти аннулированы — одни воспоминания остались. Надеюсь, эти воспоминания никогда не забудутся.
— С Грогширом все благополучно? — уточнил сэр Годфри.
— Да.
— Тогда мой поход завершен, — провозгласил сэр Годфри, преклоняя колени. — Благодарю вас.
— А я вас всех благодарю за редкостно занимательную Игру. Ох, Колин Роулингс, Колин Роулингс! Ну и субъект, осмелюсь доложить. Кто бы мог подумать...
Ян вышел вперед:
— Прошу прощения, сэр. Но еще не все улажено.
— Не все? Как так?
Ян откинул с затылка свои длинные волосы и указал на шишки на своей шее, в которых пульсировал алый свет.
— Вот, сэр. Так и не отвалились. Они безобразны и странны на вид, и я хотел бы попросить вас рас-Творить их обратно, если можно.
Энергетические глаза Творца полезли на его энерголоб:
— О Благие мои Силы! Ну, разумеется. Как это меня угораздило про них забыть?
— Про что — «про них»?
— Наверное, я их потерял, когда Люцифера выгонял!
— Что вы потеряли, сэр?
— Сей момент. Дайте покажу. Будет чуточку больно — крепитесь!
Один из пальцев Творца вытянулся, обернувшись огненным мечом.
— Эй, поосторожнее вы с этой штукой! — вырвалось у Яна. Меч со свистом рассек воздух и наросты — оба за один раз. На пол пролилось несколько капелек крови.
— У-уф! — вымолвил Ян.
Медленно-медленно с его шеи начали падать два маленьких, белых с черными крапинками предмета.
— Мои личные игральные принадлежности, — пояснил Творец. — Если хочешь, можешь немного подержать их у себя, Ян Фартинг... Эледнем... выбирай сам, какое имя тебе больше по нраву.
Белые предметы, наконец, упали и звонко запрыгали по мраморному полу.
— Ну что ж, мой мальчик, — проговорил Творец. — Что у вас там за история с демократией? Боюсь, я пробыл в странствиях несколько дольше, чем надобно. — Он положил свою руку на плечо юного ангела, и вместе они удалились по Божедомскому Проходу.
— Ян! — вскричала Хиллари, бросившись к своему другу. — Ян, что с тобой? Ян!
Ян Фартинг, точно околдованный, уставился на белые штучки.
Его рука рассеянно потянулась почесать шею и вновь опустилась — с двумя маленькими кровавыми пятнышками на пальцах.
А белые предметы катились себе и катились по полу — белые на белом, — и Ян вприпрыжку побежал за ними.
— Крайне занимательно, — заметил Кроули Нилрем. Под пристальным взглядом Яна Фартинга кубики наконец замерли.
Игральные кости!
Роковые Кости!
На верхних гранях — две черные точечки, по одной на каждую кость.
«Змеиные глаза»!
— Ох, ты, Господи, — вымолвил Ян Фартинг и, схватившись за раненый затылок, лишился чувств.
Глава 21
Д-р-р. Бом-бом-бом! — И под номером десять в нашей лучшей двадцатке — «Мечты сбываются»!!!
Заиграла музыка.
Ян Фартинг проснулся, щурясь от солнечного света, проникающего в комнату через щель между шторами.
Машинально потрогал затылок.
Ничегошеньки. Ни ран, ни крови.
Огляделся по сторонам.
Кости. Перед ним на столе лежала пара игральных костей «змеиными глазами» кверху. И не просто на столе, а прямо посреди разрисованной доски.
Доску Ян узнал с первого взгляда. Доска Судьбы, карта Темного Круга и прилежащих территорий! На доске стояло множество фигурок-фишек, большинство из которых столпилось в месте, помеченном «Божедомский Проход». Ян опознал всех. Сэр Годфри и его рыцари. Кроули Нилрем, Билл Кистер, Аландра, Хиллари, Алебастр, Пугар.
Ян окинул взглядом комнату.
Такого чудного помещения он в жизни не видел. Очевидно, оно было предназначено для сна, ибо центральное место занимала кровать — но то был единственный предмет, не выходящий за рамки обыденности. На стенах висели бумажные листы с изображениями — по большей части прелестно-раздетые девы, извивающиеся в лапах отвратительных чудищ, либо огромные бревна с круглыми окошками, висящие кто их знает зачем в иссиня-черной пустоте. Комод был уставлен игрушками, среди которых, к удивлению Яна, оказались и существа с шоссе «Три шестерки»: отвисшие языки, клыки, пучеглазые рожи — все как в жизни. Целую стену занимали полки с книгами. Господи, сколько же тут было книг! Не пересчитать! Также тут имелись «телевизор», «стереопроигрыватель», ворох «пластинок», ворох белья (о-хо-хо, в свинарнике и то чище) и еще куча несусветных мелочей, названия которых Ян откуда-то знал. Куда его черт занес?
— Билл! — раздалось снаружи. В дверь сердито постучали.
— Билл, на самом-то деле — завтрак стынет! И твой ненаглядный хмырь Брэндон скоро придет!
— А вы, вообще-то, кто?
— Как это «кто»? Уильям Кистер, или ты забыл, что у тебя есть мамочка? Кто тебе сопли утирал, когда мерзавка Кортни дала тебе от ворот поворот? Ну-ка, отвечай — кто?
Внимание Яна привлекли портреты, засунутые между стеклами книжных полок. На одном была молодая брюнетка, отличавшаяся от Аландры лишь цветом волос...
— Сама не знаю, зачем я силы трачу, чтобы тебя разбудить, Билл. Ты же знаешь, как мне надоела эта твоя мания с колдовством и склянками. Господин пастор как раз вчера говорил, что ваши игры сам Сатана сочиняет. Но твой отец опять взял верх. Не знаю, чем у него голова забита, что он позволяет тебе ездить к этому скользкому типу в его дом-развалюху...
Ян заметил еще одну картинку: Кроули Нилрем в свитере и жестких синих, как у Рупа Пугара, штанах, и еще целая компания... и все ужасно похожи на его собственных соратников по походу! На заднем плане возвышалось старинное здание.
Бестелесный голос из «радио» перешел к «выпуску последних известий»:
— ... число погибших в Бейруте составило...
— Билл, а уроки ты вчера вечером сделал? — визгливо поинтересовалась «мать». — Или опять всю ночь напролет кубики кидал? А может, книжечки читал, а, Билли?
— ... переговоры между Горбачевым и Рейганом зашли в тупик. Наши источники затрудняются ответить, состоится ли следующая встреча...
— И не забудь, Вильям, что завтра с утра нам в церковь. Чтобы в семь был дома! А теперь завтракать! Я тебе вкусненькой овсяной кашки сварила, а отец хочет, чтобы ты примерил новые ботинки.
Удаляющееся шлепанье тапочек по паркету.
Ян подошел к окну. Внизу, волоча за собой шлейфы сизого дыма, с недружелюбным ревом проносились механические повозки. Пригородный поселок был сер, как небо ранней зимы: одинаковые дома, одинаковые, вымощенные щебнем улочки, одинокие, одинаково одетые прохожие с одинаковыми собаками на поводках.
Необоримая волна уныния захлестнула Яна Фартинга с головой. Ему в жизни еще не было так тоскливо. А вслед за волной уныния прикатилась нервно-парализующая волна тревоги, от которой у Яна сердце упало в пятки.
Воспоминания о школьных контрольных, о злых прозвищах, о родительском гневе, о довлеющем гнете церкви, государства и судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45