Меня это вежливое предложение тем более поразило, что я тогда уже давно находился с ним в открытой вражде.
«Я постоянно думаю, — начал он, — какие мотивы и духовные причины лежали в основе предательств, совершенных членами „Красной капеллы“. Разве вам самим неизвестно, — спросил он, — что советское влияние на западе Европы опирается не только на рабочих, проникнутых коммунистической идеологией, но и охватывает интеллигентные слои западных народов? Я считаю, что это явление неизбежно порождается обстоятельствами нашей эпохи, и оно может стать очень распространенным, поскольку наша западная культура страдает духовной индифферентностью. Я имею в виду при этом и идеологию Третьей империи, так как национал-социализм — всего лишь разновидность навоза в этом интеллектуальном болоте духовной неуверенности, порождающей политический нигилизм. В противоположность этому мы видим, как в России неумолимо растет единая духовная и биологическая сила. Она, преследуя далеко идущие цели материальной и духовной мировой революции, сообщает Западу, энергия которого падает, своего рода положительный электрический заряд».
И эти слова произносил человек, который, служа национал-социалистской Германии, систематически и самым безжалостным образом боролся с коммунизмом во всех его проявлениях!
Мюллер, с покрасневшими от вина глазами, откинулся в кресле и несколько секунд разглядывал свои толстые, мясистые ладони. «Видите ли, Шелленберг, — продолжал он в саркастическом тоне, — я — выходец из низов, и пробился с самых низших должностей в результате упорного труда. Вы же принадлежите к интеллигенции, которая примкнула к иному для нее миру. Я вот думаю о некоторых людях из „Красной капеллы“ — о Шульце-Бойзене или Харнаке. Они тоже были людьми из вашего мира, но они были людьми совсем другого сорта — они не цеплялись за полумеры, а были настоящими прогрессивными революционерами, которые всегда искали окончательных решений и оставались верны своим убеждениям до самой смерти. Того, к чему они стремились, национал-социализм, склонный к различного рода компромиссам, просто не мог им дать, в отличие от идеологии коммунизма. Национал-социализм не смог переделать высшие слои нашей интеллигенции, проникнутой туманными и неясными идеями, и вот в этот-то вакуум и устремляется теперь коммунистический Восток. Если мы проиграем войну — причиной нашего поражения будет не столько военная мощь русских, сколько духовные возможности руководящей прослойки нашего общества. И дело тут не в самом Гитлере, а в тех, кто окружает его. Если бы фюрер с 1933 по 1938 годы прислушивался ко мне, он бы прежде всего провел основательную и беспощадную чистку своего аппарата и не позволял бы командованию вермахта дурачить себя».
Его возбуждение все росло. Чего, собственно, добивался Мюллер, куда он клонил? Он торопливо выпил свой стакан и злобно уставился перед собой. А я в этот момент вспомнил о других словах, которые он сказал мне незадолго до нашей беседы: «Нужно загнать всю интеллигенцию в рудники и взорвать их к чертовой матери». Я уже собрался уходить, когда Мюллер снова заговорил: «Я не вижу для себя выхода, но все больше склоняюсь кубеждению, что Сталин стоит на правильном пути. Он неизмеримо превосходит западных государственных деятелей, и если уж говорить начистоту, нам следовало бы как можно скорее пойти с ним на компромисс. Это был бы такой удар, от которого Запад с его проклятым притворством уже не оправился бы!» Тут он пустился на чем свет стоит ругать на баварском диалекте и выродившийся Запад, и неспособность всего нашего руководства. Слушая этот разговор с самим собой, я сделал немало очень интересных открытий, так как Мюллер бывал всюду и знал интимнейшие подробности о всех руководящих деятелях. И все же я с трудом подавил в себе известное беспокойство. Почему он выложил мне сразу всю подноготную о перемене своих политических взглядов? Я сделал вид, что не воспринял всего сказанного всерьез и попытался обратить этот опасный разговор в шутку, сказав: «Ну, что ж, товарищ Мюллер, будем отныне говорить „Хайль, Сталин!“, а наш папаша Мюллер станет начальником управления в НКВД». Мюллер зло посмотрел на меня и произнес язвительно: «Вас-то уж по носу видать, что вы заражены Западом».
Пожалуй, более ясно он не мог выразиться. Я прервал разговор и простился, но у меня из головы не выходил этот странный монолог Мюллера. Теперь мне было ясно, что Мюллер полностью изменил взгляды и больше не думает о победе Германии.
НЕУДАЧИ
Хория Сима пытается бежать — Трения между Гитлером и Гиммлером — Действия Лютера против Риббентропа — Гиммлер уклоняется — Арест и конец Лютера — Установление контактов с английским генеральным консулом Кейблом — Угрозы Риббентропа — Назначение Кальтенбруннера шефом РСХА — Характер Кальтенбруннера.
Тем временем в России наметился перелом в войне, последствия которого было пока трудно предсказать. На Волгебушевала ожесточенная битва за Сталинград, грозившая обернуться для нас катастрофой. Тяжелое поражение потерпел в Северной Африке и Роммель — под Эль-Аламейном он вынужден был отступить. На Западе росла опасность вторжения англичан и американцев. Все это привело высшее политическое руководство Германии к мысли мобилизовать последние резервы немецкого народа и начать «тотальную войну».
Все это время я ожидал, что Гиммлер выполнит свое обещание сместить Риббентропа — но напрасно. В тот момент атмосфера вокруг Гиммлера была настолько напряжена, что вряд ли имело смысл напоминать ему об этом и вновь просить его спокойно выслушать меня. За последние несколько месяцев его отношения с Гитлером сильно ухудшились из-за ряда неожиданных событий, одним из которых был побег Хория Симы. Руководителю румынской «железной гвардии», который до последнего времени был интернирован в Германии, удалось в одну туманную ночь тайно бежать из школы СД в Бергенбрюке под Бернау. Мюллер, сразу же начавший энергичные поиски, не доложил Гиммлеру ни слова опобеге. Тем временем об этом узнал Риббентроп, прекрасно знавший о том, что «железная гвардия» была особенно болезненным пунктом в отношениях между Гитлером и Гиммлером. (Со времени уже упоминавшегося мной события в Румынии Гитлер был одержим идеей, что Гиммлер проводит в этой стране свою собственную политику).
Риббентроп тут же помчался к Гитлеру и рассказал ему, что бежавший Хория Сима сейчас находится в Италии, где вынашивает мысль о новом путче, Гитлер, давший маршалу Антонеску честное слово не отпускать Хорию Симу, пока на этот счет не будет принято их совместное решение, пришел в ярость. Совершенно не сдерживая своего бешенства, он кричал, что Гиммлер и я вновь пытаемся организовать заговор вРумынии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
«Я постоянно думаю, — начал он, — какие мотивы и духовные причины лежали в основе предательств, совершенных членами „Красной капеллы“. Разве вам самим неизвестно, — спросил он, — что советское влияние на западе Европы опирается не только на рабочих, проникнутых коммунистической идеологией, но и охватывает интеллигентные слои западных народов? Я считаю, что это явление неизбежно порождается обстоятельствами нашей эпохи, и оно может стать очень распространенным, поскольку наша западная культура страдает духовной индифферентностью. Я имею в виду при этом и идеологию Третьей империи, так как национал-социализм — всего лишь разновидность навоза в этом интеллектуальном болоте духовной неуверенности, порождающей политический нигилизм. В противоположность этому мы видим, как в России неумолимо растет единая духовная и биологическая сила. Она, преследуя далеко идущие цели материальной и духовной мировой революции, сообщает Западу, энергия которого падает, своего рода положительный электрический заряд».
И эти слова произносил человек, который, служа национал-социалистской Германии, систематически и самым безжалостным образом боролся с коммунизмом во всех его проявлениях!
Мюллер, с покрасневшими от вина глазами, откинулся в кресле и несколько секунд разглядывал свои толстые, мясистые ладони. «Видите ли, Шелленберг, — продолжал он в саркастическом тоне, — я — выходец из низов, и пробился с самых низших должностей в результате упорного труда. Вы же принадлежите к интеллигенции, которая примкнула к иному для нее миру. Я вот думаю о некоторых людях из „Красной капеллы“ — о Шульце-Бойзене или Харнаке. Они тоже были людьми из вашего мира, но они были людьми совсем другого сорта — они не цеплялись за полумеры, а были настоящими прогрессивными революционерами, которые всегда искали окончательных решений и оставались верны своим убеждениям до самой смерти. Того, к чему они стремились, национал-социализм, склонный к различного рода компромиссам, просто не мог им дать, в отличие от идеологии коммунизма. Национал-социализм не смог переделать высшие слои нашей интеллигенции, проникнутой туманными и неясными идеями, и вот в этот-то вакуум и устремляется теперь коммунистический Восток. Если мы проиграем войну — причиной нашего поражения будет не столько военная мощь русских, сколько духовные возможности руководящей прослойки нашего общества. И дело тут не в самом Гитлере, а в тех, кто окружает его. Если бы фюрер с 1933 по 1938 годы прислушивался ко мне, он бы прежде всего провел основательную и беспощадную чистку своего аппарата и не позволял бы командованию вермахта дурачить себя».
Его возбуждение все росло. Чего, собственно, добивался Мюллер, куда он клонил? Он торопливо выпил свой стакан и злобно уставился перед собой. А я в этот момент вспомнил о других словах, которые он сказал мне незадолго до нашей беседы: «Нужно загнать всю интеллигенцию в рудники и взорвать их к чертовой матери». Я уже собрался уходить, когда Мюллер снова заговорил: «Я не вижу для себя выхода, но все больше склоняюсь кубеждению, что Сталин стоит на правильном пути. Он неизмеримо превосходит западных государственных деятелей, и если уж говорить начистоту, нам следовало бы как можно скорее пойти с ним на компромисс. Это был бы такой удар, от которого Запад с его проклятым притворством уже не оправился бы!» Тут он пустился на чем свет стоит ругать на баварском диалекте и выродившийся Запад, и неспособность всего нашего руководства. Слушая этот разговор с самим собой, я сделал немало очень интересных открытий, так как Мюллер бывал всюду и знал интимнейшие подробности о всех руководящих деятелях. И все же я с трудом подавил в себе известное беспокойство. Почему он выложил мне сразу всю подноготную о перемене своих политических взглядов? Я сделал вид, что не воспринял всего сказанного всерьез и попытался обратить этот опасный разговор в шутку, сказав: «Ну, что ж, товарищ Мюллер, будем отныне говорить „Хайль, Сталин!“, а наш папаша Мюллер станет начальником управления в НКВД». Мюллер зло посмотрел на меня и произнес язвительно: «Вас-то уж по носу видать, что вы заражены Западом».
Пожалуй, более ясно он не мог выразиться. Я прервал разговор и простился, но у меня из головы не выходил этот странный монолог Мюллера. Теперь мне было ясно, что Мюллер полностью изменил взгляды и больше не думает о победе Германии.
НЕУДАЧИ
Хория Сима пытается бежать — Трения между Гитлером и Гиммлером — Действия Лютера против Риббентропа — Гиммлер уклоняется — Арест и конец Лютера — Установление контактов с английским генеральным консулом Кейблом — Угрозы Риббентропа — Назначение Кальтенбруннера шефом РСХА — Характер Кальтенбруннера.
Тем временем в России наметился перелом в войне, последствия которого было пока трудно предсказать. На Волгебушевала ожесточенная битва за Сталинград, грозившая обернуться для нас катастрофой. Тяжелое поражение потерпел в Северной Африке и Роммель — под Эль-Аламейном он вынужден был отступить. На Западе росла опасность вторжения англичан и американцев. Все это привело высшее политическое руководство Германии к мысли мобилизовать последние резервы немецкого народа и начать «тотальную войну».
Все это время я ожидал, что Гиммлер выполнит свое обещание сместить Риббентропа — но напрасно. В тот момент атмосфера вокруг Гиммлера была настолько напряжена, что вряд ли имело смысл напоминать ему об этом и вновь просить его спокойно выслушать меня. За последние несколько месяцев его отношения с Гитлером сильно ухудшились из-за ряда неожиданных событий, одним из которых был побег Хория Симы. Руководителю румынской «железной гвардии», который до последнего времени был интернирован в Германии, удалось в одну туманную ночь тайно бежать из школы СД в Бергенбрюке под Бернау. Мюллер, сразу же начавший энергичные поиски, не доложил Гиммлеру ни слова опобеге. Тем временем об этом узнал Риббентроп, прекрасно знавший о том, что «железная гвардия» была особенно болезненным пунктом в отношениях между Гитлером и Гиммлером. (Со времени уже упоминавшегося мной события в Румынии Гитлер был одержим идеей, что Гиммлер проводит в этой стране свою собственную политику).
Риббентроп тут же помчался к Гитлеру и рассказал ему, что бежавший Хория Сима сейчас находится в Италии, где вынашивает мысль о новом путче, Гитлер, давший маршалу Антонеску честное слово не отпускать Хорию Симу, пока на этот счет не будет принято их совместное решение, пришел в ярость. Совершенно не сдерживая своего бешенства, он кричал, что Гиммлер и я вновь пытаемся организовать заговор вРумынии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139