Я был вынужден подать прошение о выделении мне государственного пособия. Это было в 1933 году — вскоре после захвата власти национал-социалистами. В мае того же года я вступил в Национал-социалистскую германскую рабочую партию и в СС. Я недолго раздумывал над этим решением, поскольку этот шаг представлялся мне просто необходимым для дальнейшего получения государственного пособия. Из этих же соображений один из моих тогдашних начальников настоятельно рекомендовал мне вступить в партию. Кроме того, я, как и миллионы других немцев, верил, что только НСДАП сможет явиться силой, способной вызволить Германию из тисков экономического кризиса, превратившего в безработных почти пять миллионов человек; к тому же зарубежные страны не проявили ни малейшего желания сделать какие-либо уступки демократическим силам Веймарской республики, которые позволили бы преодолеть кризис. В то же время я, как и многие, считал, что новому правительству удастся решить острые социальные и внутриполитические проблемы, а также ликвидировать последствия Версальского мирного договора и восстановить полный суверенитет Германии на международной арене. Это внешнеполитическое требование в свете международных отношений казалось мне с точки зрения международного права вполне оправданным, тем более, что изучение новейшей истории Франции показало мне, что французский народ постоянно стремился аннулировать мирный договор 1871 года.
Исполненные таких надежд, люди самых различных партий и направлений, особенно молодежь, устремились в 1933 году в НСДАП, при этом не разбираясь досконально во всех пунктах партийной программы национал-социалистов. Наравне со многими другими, я тоже считал, что Гитлер, учитывая необходимость привлечения такого большого количества новых сторонников, пришедших из различных партий и придерживающихся самых различных взглядов, поневоле должен будет допустить существование различных точек зрения на вопросы внутренней и внешней политики. Мы также считали, что партия учтет различие взглядов своих новых членов на еврейский вопрос и на практике ограничит свою программу.
Среди организаций партии уже в 1933 году охранные отряды Гитлера (СС) считались организацией для избранных, своего рода партийной элитой, которую молодежь того времени высоко ценила, правда, больше с точки зрения общественного престижа, чем из политических соображений. Поэтому так называемые «непростые люди» предпочитали вступать именно в СС. Оглядываясь назад, я могу осудить собственные поступки, но в то же время я не могу отрицать того, что в молодости и я придавал много значения своему положению «в свете» и что это суетное пристрастие сыграло свою роль в моем решении вступить в СС.
Монотонная казарменная служба, в ходе которой каждый кандидат в СС проходил курс военной муштры, очень скоро стала тяготить меня, тем более, что учебный план предусматривал все более продолжительные пешие походы даже в выходные дни. Приложив некоторые усилия, я сумел освободиться от военных занятий. Взамен мне поручили делать доклады — в основном на исторические темы, — чтобы студенты Боннского университета, члены СС, могли получить некоторую духовную разрядку и отдых от монотонной учебы. Эти доклады вскоре стали пользоваться все большей популярностью.
Однажды вечером — как помнится, я делал тогда доклад, направленный против политического влияния католической церкви — я заметил на последних рядах двух до того момента незнакомых мне людей пожилого возраста в простой эсэсовской форме. Как выяснилось позже, это были два профессора — педагог д-р Н. и филолог д-р Б. Первый был католик, бывший священник, выполнявший в этом качестве особые поручения немецкого епископата, что позволило ему великолепно изучить политику Ватикана в отношении Германии.
Профессор Б., поприветствовавший меня после окончания доклада, был — как выяснилось в ходе нашей беседы — специалистом в области санскрита и долгое время прожил в Индии. Позднее он часто приглашал меня к себе домой, где я познакомился со многими известными индийцами и многое узнал о проблемах, стоящих перед Индией.
Однако человеком, руководившим потом моими первыми шагами в тогда совершенно незнакомой для меня области политической тайной службы, был профессор Н. , бывший священник. В тот вечер он очень долго беседовал со мной, похвалил мой доклад и сказал, что у СС есть и другие интересные задачи, в решении которых мог бы принять участие такой человек, как я. Впервые я услышал слово «служба безопасности», которую д-р Н. впоследствии называл только СД. Профессор Н. объяснил мне, что служба внутренней и внешней безопасности СД представляет собой тайные организации, которые, помимо прочего, сообщают высшему руководству государства о настроениях народа, которое использует эти сообщения для проверки своих решений. В тот же вечер он спросил меня, согласен ли я работать на эту тайную службу. Меня привлекло выражение «зарубежная служба». Однако д-р Н. объяснил мне, что в любом случае работе в зарубежной службе должна предшествовать подготовка в рамках внутренней службы безопасности, и посоветовал мне продолжать изучение права в качестве сотрудника внутренней службы безопасности. Мое сотрудничество со службой безопасности должно, как он сказал, осуществляться по совместительству, так сказать, на общественных началах.
После непродолжительного размышления я согласился и в тот же вечер дал обязательство сотрудничать со службой безопасности. Официальную присягу СД я дал несколько позже в Берлине.
Прежде чем перейти к описанию моих первых шагов в тайной службе, я бы хотел рассказать о событии, которое особенно сильно запечатлелось в моей памяти благодаря его далеко идущим политическим последствиям для третьего рейха.
К концу моей действительной службы в СС меня зачислили в охранную команду, которая должна была охранять известный отель «Дреезен» в Бад-Годесберге. Это произошло 29 июня 1934 года — за день до «чистки» CA.
Около шести часов вечера я заступил на пост у одной из дверей отеля, через которую с террасы можно было пройти прямо в обеденный зал. Отсюда мне открывался великолепный вид на Петерсберг и на лежащие за Рейном горы, за пологими вершинами которых собирались тяжелые темные грозовые облака. Вскоре над долиной Рейна разразилась сильная гроза. В резком свете молний на мгновения ярко озарялась облицовка стен внутренних помещений отеля. Спасаясь от проливного дождя, я втиснулся в нишу двери. Через стекло, отделявшее меня от обеденного зала, я мог незаметно для тех, кто находился внутри, наблюдать все, что там происходило. Я узнал среди присутствующих Гитлера, Геббельса и Геринга, вовлеченных, казалось, в оживленную беседу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139