Не умею произносить красивые слова. Я битых десять раз пробовал высказать Флоренс свои чувства. И каждый раз терпел неудачу.
— Тогда, Ричард, вы должны попытаться сделать это в одиннадцатый раз. — Дарвин улыбнулся. — Мужайтесь, дружище. Природа не оставляет в мире места неудачникам. Вы ведь умеете побеждать. Смотрите. — Он вытащил из кармана блестящий кусок красного стекла. — Это собственное ваше творение, Сердце Ахурамазды. Глядите на него, когда будете говорить с Флоренс. Уж верно, человек, сумевший создать искусственное сердце, сумеет завоевать и настоящее.
Кросс кивнул и взял самоцвет. Дарвин наконец закрыл дверь, повернулся и побрел в глубь дома. Он шел, ничего не замечая на своем пути, поглощенный новой, захватывающей мыслью. Если Ричард Кросс не предпримет новой попытки и не преуспеет, сам факт неудачи сделает его непригодным для обзаведения потомством. И ровно то же правило можно применить к любой области, равно и к людям, и к животным. Великий принцип в действии. Природа создает то, что требуется для будущих поколений, неустанно пропалывая поколения нынешние. Так происходит сейчас, так происходило всегда.
Эразм Дарвин машинально прошел мимо комнаты, где ждали его друзья. Безошибочный инстинкт, пробужденный запахом свежеиспеченных булочек, вел доктора на кухню, а разум блуждал в иных, далеких от этого дома сферах. Доктор прикидывал, как можно облечь свои новые догадки в максимально общую и универсальную форму.
ПРИЗРАК ДАНВЕЛЛ-КОУВ
Ветчина, хлеб, квашеная капуста и добрых две пинты эля, чтобы утолить жажду. Так чего же, спрашивается, можно было ожидать?
Эразм Дарвин с укором взирал на большой палец своей же собственной ноги. Водрузив голую ступню на деревянный табурет, доктор перегнулся, разглядывая покрасневший и распухший сустав. Нелегкая задача — внушительный живот почтенного джентльмена отнюдь не способствовал физическим упражнениям.
— Того и только того, что я получил, — продолжал Дарвин, втирая в сочленение эфир. Рядом лежала наготове промасленная шелковая тряпица. — Не говорил ли я вам, Джейкоб, что вернейший способ вызвать приступ подагры — это съесть или выпить что-нибудь неподходящее? Соль — плохо. Пиво — плохо. А уж кларет или портвейн — чистый яд.
Джейкоб Поул не удостоил сию тираду вниманием, беспокойно рыская между узким окном и камином, где над потрескивающими брикетами угля весело пламенел рыже-алый огонь. На миг приостановившись, он выглянул в щелочку между планок — и в это самое мгновение дом сотрясся от очередного порыва ветра. Дверь хлопнула, точно под ударом сильного кулака.
— Проклятие! — пробормотал полковник. — Задувает с Пеннин, а туда прямиком с Северного полюса. И опять снег! Нет, жить надо в тепле. Какой человек в здравом уме останется прозябать здесь, когда спокойно можно переехать на юг, греться весь день на солнце, а ночью засыпать под колыбельную теплого ветра?
— Ну да, на юг — где армейский полковник в два счета подцепит малярию и будет потом три-четыре раза в год трястись в лихорадке, невзирая ни на какую погоду. — Промасленная тряпица легла на палец, и Дарвин аккуратно натянул поверх шерстяной носок. — Если хотите, у меня в сундучке есть кора хины. Кстати, на мой профессиональный взгляд, она вам и впрямь нужна.
— Возможно, чуть позже. — Поул провел рукой по карману сюртука и, вернувшись к огню, облокотился о каминную полку. — Слегка познабливает, но я в отличной форме — если, конечно, не простужусь. И, коли на то пошло, в лучшей форме, чем вы. Ветчина с пивом!.. Да как вас угораздило, Эразм, — после всех лекций, что вы мне читали на эту тему?
Доктор осторожно вдел ногу в мягкую туфлю, поморщившись от соприкосновения больного пальца с кожаным носком.
— С голоду, Джейкоб, с самого натурального голоду. А с чего же еще? Сегодня, предвидя, что погода ухудшится, я отправился в путь пораньше. Про тяжелые роды в Барнтвуде я с самого начала знал, но вот заражение крови в Чейзтауне стало для меня неожиданностью, а припасы, которые я захватил в двуколке, кончились уже к полудню, и нельзя было раздобыть нечего, кроме ветчины и пива. Рабочему человеку требуется топливо. Он не может позволить себе умереть от истощения.
— Ну, вам-то смерть от истощения не скоро грозит. — Джейкоб Поул кивнул на живот Дарвина. — И вы не ошиблись насчет погоды. Снаружи просто гнусно, а ведь еще даже не стемнело. Вот теперь гадаю…
— О чем? — Доктор понимающе улыбнулся.
— Как сегодня доберусь до дому. Снег так и валит, а дорога на Рэдбурн-Холл уже днем была еле проходима.
— Даже и не думайте! — Дарвин поднялся, пробуя правой ногой пол. — Хорошим я был бы хозяином, если бы выставил друга за порог в такую морозную ночь! Да Элизабет наверняка и ждать вас нынче не будет. Сделайте мне одолжение, Джейкоб, в честь моего больного пальца. Сходите попросите мисс Паркер поставить к обеду еще одну тарелку.
Каменные стены дрогнули от нового порыва бури, однако Джейкоб Поул, заметно повеселев, заспешил на кухню. Вернулся он буквально через несколько секунд.
— Эразм, она сказала, вы уже предупредили ее, что я остаюсь обедать и что за столом нас будет двое.
— Разве я ошибался?
— Нет. Но откуда вы знали?
Открытую, добродушную улыбку Дарвина не портило даже отсутствие передних зубов.
— Вы появляетесь у меня в доме, когда я на обходе. Хорошо. Вы дожидаетесь моего возвращения. Очень хорошо. Но когда я вхожу в обществе доктора Уизеринга, вы ни с ним, ни со мной почитай что и словом не перемолвиться не хотите. И остаетесь после его ухода. Прибавим сюда, как вы поглаживаете ваш карман — и не один раз, а добрые полдюжины. Разве не очевидно, что вы хотите мне что-то показать, причем ваше дело требует конфиденциальности?
— Так оно и есть.
— Причем вопрос хоть и деликатный, но не медицинский.
— Дьявольщина! А это-то вам откуда известно?
— Потому что иначе вы уже давно бы все рассказали. Вы разделяете мое высокое мнение о докторе Уизеринге.
— Разрази меня гром! Неужели вы знаете решительно все?
— Крайне мало — пока мне не расскажут.
Дарвин повел гостя к столовой. Чуть раньше оттуда доносились детские голоса, но сейчас в комнате никого не было. На широком дубовом столе друг напротив друга стояли два прибора, а между ними — фаянсовые супницы с пастернаком, картофелем и брюссельской капустой. Посередине красовался огромный, двадцати дюймов в поперечнике, дымящийся пирог, уже разрезанный за десять частей. В конце стола стояли кувшины с молоком и водой вместе с данью гостю — графинчиком темного пива.
Джейкоб Поул втянул носом воздух.
— Пирог с каплунами? Мой любимый.
— С яблоками, луком и гвоздикой. Прежде чем вы наделите меня совсем уж сверхъестественными способностями, признаюсь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Тогда, Ричард, вы должны попытаться сделать это в одиннадцатый раз. — Дарвин улыбнулся. — Мужайтесь, дружище. Природа не оставляет в мире места неудачникам. Вы ведь умеете побеждать. Смотрите. — Он вытащил из кармана блестящий кусок красного стекла. — Это собственное ваше творение, Сердце Ахурамазды. Глядите на него, когда будете говорить с Флоренс. Уж верно, человек, сумевший создать искусственное сердце, сумеет завоевать и настоящее.
Кросс кивнул и взял самоцвет. Дарвин наконец закрыл дверь, повернулся и побрел в глубь дома. Он шел, ничего не замечая на своем пути, поглощенный новой, захватывающей мыслью. Если Ричард Кросс не предпримет новой попытки и не преуспеет, сам факт неудачи сделает его непригодным для обзаведения потомством. И ровно то же правило можно применить к любой области, равно и к людям, и к животным. Великий принцип в действии. Природа создает то, что требуется для будущих поколений, неустанно пропалывая поколения нынешние. Так происходит сейчас, так происходило всегда.
Эразм Дарвин машинально прошел мимо комнаты, где ждали его друзья. Безошибочный инстинкт, пробужденный запахом свежеиспеченных булочек, вел доктора на кухню, а разум блуждал в иных, далеких от этого дома сферах. Доктор прикидывал, как можно облечь свои новые догадки в максимально общую и универсальную форму.
ПРИЗРАК ДАНВЕЛЛ-КОУВ
Ветчина, хлеб, квашеная капуста и добрых две пинты эля, чтобы утолить жажду. Так чего же, спрашивается, можно было ожидать?
Эразм Дарвин с укором взирал на большой палец своей же собственной ноги. Водрузив голую ступню на деревянный табурет, доктор перегнулся, разглядывая покрасневший и распухший сустав. Нелегкая задача — внушительный живот почтенного джентльмена отнюдь не способствовал физическим упражнениям.
— Того и только того, что я получил, — продолжал Дарвин, втирая в сочленение эфир. Рядом лежала наготове промасленная шелковая тряпица. — Не говорил ли я вам, Джейкоб, что вернейший способ вызвать приступ подагры — это съесть или выпить что-нибудь неподходящее? Соль — плохо. Пиво — плохо. А уж кларет или портвейн — чистый яд.
Джейкоб Поул не удостоил сию тираду вниманием, беспокойно рыская между узким окном и камином, где над потрескивающими брикетами угля весело пламенел рыже-алый огонь. На миг приостановившись, он выглянул в щелочку между планок — и в это самое мгновение дом сотрясся от очередного порыва ветра. Дверь хлопнула, точно под ударом сильного кулака.
— Проклятие! — пробормотал полковник. — Задувает с Пеннин, а туда прямиком с Северного полюса. И опять снег! Нет, жить надо в тепле. Какой человек в здравом уме останется прозябать здесь, когда спокойно можно переехать на юг, греться весь день на солнце, а ночью засыпать под колыбельную теплого ветра?
— Ну да, на юг — где армейский полковник в два счета подцепит малярию и будет потом три-четыре раза в год трястись в лихорадке, невзирая ни на какую погоду. — Промасленная тряпица легла на палец, и Дарвин аккуратно натянул поверх шерстяной носок. — Если хотите, у меня в сундучке есть кора хины. Кстати, на мой профессиональный взгляд, она вам и впрямь нужна.
— Возможно, чуть позже. — Поул провел рукой по карману сюртука и, вернувшись к огню, облокотился о каминную полку. — Слегка познабливает, но я в отличной форме — если, конечно, не простужусь. И, коли на то пошло, в лучшей форме, чем вы. Ветчина с пивом!.. Да как вас угораздило, Эразм, — после всех лекций, что вы мне читали на эту тему?
Доктор осторожно вдел ногу в мягкую туфлю, поморщившись от соприкосновения больного пальца с кожаным носком.
— С голоду, Джейкоб, с самого натурального голоду. А с чего же еще? Сегодня, предвидя, что погода ухудшится, я отправился в путь пораньше. Про тяжелые роды в Барнтвуде я с самого начала знал, но вот заражение крови в Чейзтауне стало для меня неожиданностью, а припасы, которые я захватил в двуколке, кончились уже к полудню, и нельзя было раздобыть нечего, кроме ветчины и пива. Рабочему человеку требуется топливо. Он не может позволить себе умереть от истощения.
— Ну, вам-то смерть от истощения не скоро грозит. — Джейкоб Поул кивнул на живот Дарвина. — И вы не ошиблись насчет погоды. Снаружи просто гнусно, а ведь еще даже не стемнело. Вот теперь гадаю…
— О чем? — Доктор понимающе улыбнулся.
— Как сегодня доберусь до дому. Снег так и валит, а дорога на Рэдбурн-Холл уже днем была еле проходима.
— Даже и не думайте! — Дарвин поднялся, пробуя правой ногой пол. — Хорошим я был бы хозяином, если бы выставил друга за порог в такую морозную ночь! Да Элизабет наверняка и ждать вас нынче не будет. Сделайте мне одолжение, Джейкоб, в честь моего больного пальца. Сходите попросите мисс Паркер поставить к обеду еще одну тарелку.
Каменные стены дрогнули от нового порыва бури, однако Джейкоб Поул, заметно повеселев, заспешил на кухню. Вернулся он буквально через несколько секунд.
— Эразм, она сказала, вы уже предупредили ее, что я остаюсь обедать и что за столом нас будет двое.
— Разве я ошибался?
— Нет. Но откуда вы знали?
Открытую, добродушную улыбку Дарвина не портило даже отсутствие передних зубов.
— Вы появляетесь у меня в доме, когда я на обходе. Хорошо. Вы дожидаетесь моего возвращения. Очень хорошо. Но когда я вхожу в обществе доктора Уизеринга, вы ни с ним, ни со мной почитай что и словом не перемолвиться не хотите. И остаетесь после его ухода. Прибавим сюда, как вы поглаживаете ваш карман — и не один раз, а добрые полдюжины. Разве не очевидно, что вы хотите мне что-то показать, причем ваше дело требует конфиденциальности?
— Так оно и есть.
— Причем вопрос хоть и деликатный, но не медицинский.
— Дьявольщина! А это-то вам откуда известно?
— Потому что иначе вы уже давно бы все рассказали. Вы разделяете мое высокое мнение о докторе Уизеринге.
— Разрази меня гром! Неужели вы знаете решительно все?
— Крайне мало — пока мне не расскажут.
Дарвин повел гостя к столовой. Чуть раньше оттуда доносились детские голоса, но сейчас в комнате никого не было. На широком дубовом столе друг напротив друга стояли два прибора, а между ними — фаянсовые супницы с пастернаком, картофелем и брюссельской капустой. Посередине красовался огромный, двадцати дюймов в поперечнике, дымящийся пирог, уже разрезанный за десять частей. В конце стола стояли кувшины с молоком и водой вместе с данью гостю — графинчиком темного пива.
Джейкоб Поул втянул носом воздух.
— Пирог с каплунами? Мой любимый.
— С яблоками, луком и гвоздикой. Прежде чем вы наделите меня совсем уж сверхъестественными способностями, признаюсь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85