От костра донесся хохот. Живое кольцо выронило сомлевшего плясуна и тут же сомкнулось вновь. Тарк ободрился: ага, вонючки, все-таки и вас пронимает! В нем тоже клокотало агадейское вино, хмель просился на волю, звал петь и прыгать вокруг огня. Как в детстве на киммерийских тризнах. Афгулы веселились от души, их военный вождь ходил от костра к костру с тыквой-горлянкой в обнимку и бессвязно, нудно рассказывал легенду о парящем соколе, родоначальнике гордого и бесстрашного клана афгулов во времена незапамятные свившем гнездо в этих суровых горах.
– Он кружил над седыми вершинами, – бубнил Хагафи, то и дело прерываясь, чтобы запрокинуть над кривозубым ртом посудину, – и ветер (буль-буль)… жесткий ветер афгульских теснин отачивал сабли его крыл. Копье его клюва всегда целилось вниз, а кинжалы когтей ждали (буль-буль)… своего часа. Он парил над черными склонами, и не было равных ему в умении… Не было равных ему в умении…
– Парить над черными склонами и вить гнезда на седых вершинах, – без тени насмешки в голосе подсказал Тарк, обняв вождя за худые жилистые плечи.
Хагафи недовольно высвободился и замотал головой.
– В умении выбирать жертву себе по силам! Чтобы бить наверняка, а потом приносить, кровавое мясо горластым птенцам и верной соколихе! Но однажды (буль-буль)… вот в этом самом ущелье появился человек с луком и стрелами. И рек – о сокол, парящий в лазурной выси, я пришел к тебе с миром. Я принес кровавое мясо и (буль-буль)… выгодное предложение. – Хагафи захихикал. – О гордый крылатый хищник! Если не захочешь меня выслушать, я повернусь и уйду на цыпочках. Стань моим слугой, вольный сокол, и у тебя всегда будет вдоволь кровавого мяса. Тебе ничего не придется делать, лишь изредка взлетать и терзать птицу, на которую я укажу. А за это я никому не дам тебя в обиду. Ни коршуну с запада, ни ястребу с востока, ни орлу (буль-буль)… с севера, ни беркуту с юга. Соглашайся, пташечка, говорил охотник. Если откажешься, я тебе, конечно, принуждать не стану, но гляди, как бы шальная стрела вот из этого лука не прервала твой величавый полет. – Хагафи снова хихикнул и бросил пустую бутыль в костер. – И знаешь, что ответил парящий сокол? Угадай, Конан!
Тарк смотрел на афгульского вождя с улыбкой, но в глазах не было и тени добродушия.
– Что он, конечно, наотрез отказался бы, – осторожно произнес киммериец, – если бы в гнезде на седой вершине его не ждала верная соколиха с горластыми птенцами. Если бы эти горы изобиловали дичью, доступной его крепкому клюву и острым когтям. Если бы за свои дары щедрый охотник не требовал сущего пустяка.
– Хе-хе-хе! Ай да Конан! Ай да лис! – Афгул тряс головой и держался за живот. – Ну, так и быть, скажи, чего требует щедрый охотник за свои дары.
Тарк ответил, тщательно подбирая слова:
– Его величество император Агадеи предлагает зачислить весь твой клан в состав горной гвардии. Если согласишься, тебе будет присвоен чин тысяцкого и назначено денежное содержание. Твои люди, разумеется, тоже будут получать хорошее жалованье. Короче говоря, сытая жизнь и почетная служба по охране этих перевалов…
Афгул зашелся хохотом, аж присел. Внезапно он умолк и посмотрел на Тарка в упор, и киммериец внутренне содрогнулся – из глаз афгульского вождя начисто исчез хмель.
– А если я откажусь, – процедил он, – как поступит щедрый охотник?
Тарк набычился и пожал плечами. За спиной афгула зашевелился на земле в стельку пьяный Родж.
– Я тебе скажу, как он поступит, – проговорил Хагафи, не дождавшись ответа. – Вскинет лук, чтобы продырявить гордому соколу зоб. А хочешь звать, киммериец, чем кончается наша легенда? А? Я скажу. Сокол ничего не ответил и не стал доживаться, когда человек поднимет лук. Он сложил крылья и камнем упал на охотника. А потом преспокойно взлетел на седую вершину и принес верной соколихе глаз щедрого гостя.
Он умолк и надменно посмотрел на Тарка. Пошатываясь, от костра подошли пятеро рослых афгулов и встали рядом с вождем. Хагафи оглянулся за них и заухмылялся.
– Абакомо хоть и сопливый щенок, но смышлен не по годам. Знал, кого послать в ваши горы. Конана из Киммерия, героя вольного Гулистана. Любого другого мы бы и слушать не стали. Выдрали бы ему глаза, засушили и подарили верным женам. Но ты – Конан. Мы тебя не обидим. Как можно? Мы же про тебя песни поем. Нет, давай-ка мы вот как поступим. Ты ложись спать, а утром езжай своей дорогой. В Агадею, в Пандру, в Вендию – куда захочешь. Пошлину заплати и езжай.
– Что? – прорычал киммериец. – Что за бред, клянусь Кромом?! Какую еще пошлину?
Рослые афгулы неторопливо взялись за сабли. Хагафи осклабился.
– Что значит – какую? Положенную. Дорогой нашей пользовались? Пользовались. А коли так, надо платить. Два серебряка с пешего, пять – с конного, золотой – с телеги. У тебя три сотни верховых, стало быть…
– Хагафи! – взревел Тарк. – Ты что, сдурел? Мы ж тебе императорские дары привезли!
– Дары? – Хагафи хихикнул. – Так то дары, а пошлина – это, брат, совсем другое дело. Да ты и сам говоришь: дары императорские. Стало быть, не твои. Кабы тут Абакомо с вами был, я б его задаром отпустил. Надо заплатить, Конан, – добавил он увещевающе. – Раз положено, значит, плати. О чем тут спорить?
Родичи Хагафи посмеивались, держась за рукояти сабель. Рядом с Тарком из надежных парней был только подвыпивший Ямба, он давно бросил дурацкий бубен и напряженно следил за разговором. Между Хагафи и костром Родж с мычанием поднялся на четвереньки.
– И верно, не о чем спорить. – Тарк порывисто отвязал от пояса кошелек и протянул вождю афгулов. – Держи, тут одно золото. Даже больше, чем ты просишь.
Хагафи недоверчиво посмотрел на кошелек, затем на Лжеконана. Тарк позвенел монетами. Афгул медленно протянул руку.
Тарк подпрыгнул и двинул его в грудь обеими ногами. Киммериец был раза в два тяжелее афгульского вождя и на голову выше; в удар он вложил все свои силы. Хагафи кувырком перелетел через Роджа и распластался поперек костра. Ночной стан огласился диким визгом.
Пятеро афгулов с ревом кинулись на Тарка и Ямбу. Один из них сразу напоролся на меч киммерийца, другой успел только замахнуться саблей; Ямба налетел на него, словно черная пантера, и опрокинул навзничь. Проворная рука десятника нашарила на поясе стилет, афгул крякнул от боли, вытянулся под кушитом, посучил ногами и испустил дух. Ямба не успел встать – на него обрушился кто-то тяжелый, мокрый, тошнотворно пахнущий… Обезглавленный труп! Ужом выползая из-под тяжеленного мертвеца, Ямба успел заметить, как танцоры возле соседнего костра падают замертво под градом стрел, как командир теснит двух дюжих противников, как люди Нулана расправляются с афгулами, которые мечутся среди огней и шатров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94