Продвигаться вперед становилось поэтому все труднее. И наконец, Чекс вынуждена была остановиться.
— А нет ли поблизости отсюда какого-нибудь тоннеля? — спросила она у скелета.
— Тоннеля нет, — ответил скелет.
— Что же делать? Я не могу двигаться дальше.
По отвесной скале мне точно не взобраться, да еще и тропинка стала такой узкой, что я на ней просто не умещусь.
— Я бы уместился, — сказал скелет.
— Ты бы уместился, — согласилась Чекс, — но до вершины должна добраться именно я. С тобой крылатые чудовища не станут говорить, ведь у тебя нет крыльев.
— А по веревке?
— У меня нет с собой веревки. Есть только лук и стрелы. И не смогу я удержаться на веревке. Вот мой дед Честер смог бы — у него очень сильные руки. Ох, как я жалею, что не могу взлететь!..
— А если ноги твои не будут скользить, сможешь тогда подняться дальше? — спросил скелет.
— ..Ну, была бы у меня веревка… — не слушая его, размышляла Чекс, — так здесь ее не к чему привязать…
— А я сейчас взгляну, — расслышав ее слова, сказал скелет.
Он слез со спины Чекс, пошел по тропинке и вскоре исчез за поворотом.
Потом он вновь появился и сообщил радостно:
— Там дальше есть скала. Я мог бы за нее уцепиться.
— Благодарю, очень за тебя рада, — стараясь скрыть иронию, ответила Чекс.
Они потихоньку пошли дальше и подошли к скале, о которой рассказал Косто.
— Вот и скала, — сказал скелет. — Сейчас я уцеплюсь за нее, а ты меня ударишь, только бей посильнее.
— Но ты же рассыплешься! — в ужасе вскричала Чекс.
— Ничего, мы, скелеты, привычные.
И Чекс с силой ударила его копытом. Прямо в кость бывшей ноги.
Скелет рассыпался, кости взлетели в воздух, но потом случилось что-то странное. Кости не попадали на землю кое-как, а легли очень аккуратно, вытянувшись в лесенку.
— Теперь иди, не бойся, — раздался голос скелета.
Чекс послушно начала подъем. Когда она взошла на последнюю ступеньку, вновь раздался голос:
— Дотронься до меня.
Чекс выполнила приказ, и лесенка тут же сложилась, а через секунду вновь выстроилась впереди Чекс.
Так они продвигались, пока не достигли места, где Косто вновь стал прежним.
— Эта магия называется лечь костьми, — ответил он на вопрос, который уже готов был сорваться у Чекс с языка. — Кстати, твои чудовища совсем близко, — как бы между прочим сообщил он.
— А откуда ты знаешь? — спросила Чекс.
— Земля дрожит, когда они приземляются.
Скелеты, видимо, очень чувствительны ко всяким трясениям земли.
И вскоре величественное горное плато открылось перед ними. Тут обитали крылатые чудовища — грифоны, крылатые драконы, птицы-рок, сфинксы, а также гиппогрифы, которых в Ксанфе было не так уж много.
Ксант уже успел прилететь сюда. Он выступил вперед и заклекотал.
— Я поняла, папа, — сказала Чекс. — Мне придется объяснить все самой, иначе они откажутся помочь. Могу ли я начинать?
Папа энергично закивал головой.
— О чудовища крылатые! — торжественно произнесла Чекс. — Я пришла к вам от имени Прокопиев, живущих в Долине, где протекала некогда добрая Люблю-река. Злые демоны распрямили добрую Люблю-реку, сделали ее злой и коварной, они не позволяют Прокопиям вернуть реке прежний извилистый вид. Так не поможете ли вы прогнать демонов и возвратить тем самым Прокопиям мирную и счастливую жизнь на берегах своей реки?
И тут крылатые заклекотали, защелкали, заревели, заболботали. Ксант снова что-то произнес.
— Они переносят решение на завтра? — уточнила Чекс.
Ксант еще что-то добавил.
— Встретиться с Черионом? — переспросила она. — Ты так считаешь? Папа, я уже это слышала от тебя, но ты ведь знаешь, как мне трудно общаться с кентаврами! Бабушка отказалась со мной говорить, кентавры с Острова тоже.
Ксант сделал вид, что слов дочери не расслышал. Он помог раздобыть ей ужин и показал место, где можно было переночевать. Косто, который не нуждался в отдыхе, всю ночь бродил вокруг да около, попутно знакомясь с различными чудовищами.
«Иные из них прекрасно смотрелись бы в страшных снах», — отметил потрясенный скелет.
Утром Ксант объяснил дочери, каким именно способом будет принято решение. Человеческого языка чудовища не понимают или почти не понимают, и доказывать им что-то при помощи слов — только время тратить впустую. Чудовищам нужно иное — что-то зримое, желательно поярче. И вот Чекс и Черион должны будут вступить в соревнование. У кого рассказ получится убедительнее, тот и выиграет.
И тут Чекс поняла, что вчера в суматохе допустила дипломатический промах — отказалась встретиться с кентавром. Кентавр наверняка оскорблен, а с заранее оскорбленным противником вдвойне труднее сражаться. К тому же кентавр — это не какое-то глупое чудовище, над которым можно легко одержать верх. Нет, тут предстоит поединок двух одинаково мощных интеллектов!
Ну что ж, ничего не попишешь. Остается надеяться, что у Чериона хватит благородства ради спасения копуш забыть личные обиды. А уж она, Чекс, постарается не ударить в грязь лицом.
Но когда она вышла на равнину на встречу с Черионом, то увидала пред собой лишь тьму, словно грозовая туча заслонила солнце.
— Что это? — удивленно произнесла она.
Ксант произнес что-то на своем языке.
— Свет и тьма? — повторила она удивленно. — Я — свет, а он — тьма? Как же я смогу с ним соревноваться?
Ксант объяснил.
— При помощи воображаемых картин?
Ах, вон оно что. Значит, не слова и не логику ей предстоит сейчас направить против Чериона, а яркость своего воображения. Душе чудовищ картины ближе, чем слова.
Крылатые заняли места вокруг плоскогорья.
Взгляды всех устремились на арену. Все замерло в ожидании.
Чекс вообразила Долину Прокопиев такой, какой она была еще совсем недавно — цветущей, плодородной, мирной; она нарисовала и Люблю-реку, щедро питавшую земли долины своими водами.
Кому посчастливилось напиться из Люблю-реки, тот сразу проникался любовью ко всему миру, но это была вовсе не та любовь, а точнее не то любовное безумие, в которое впадал отведавший воды из Любовного Источника.
Как только Чекс все это представила, свет вспыхнул вокруг нее, отпугнув тьму, после чего между светом и тьмой возникла рожденная воображением Чекс картина.
Потом она представила, как взбунтовались демоны, как они захватили власть над рекой и превратили ее мягкие завитки в жесткие прямые линии. И перед зрителями действительно появилась нынешняя долина Прокопиев — иссохшие, умирающие растения, запуганные жители, и над всем этим вместо любви веет желание причинить боль и даже убить.
Завершила Чекс тем, что образно представила то, за чем пришла сюда, к крылатым чудовищам. На картине те же самые крылатые чудовища устремлялись вниз, на демонов, хватали их когтями, поднимали, тащили прочь из Долины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— А нет ли поблизости отсюда какого-нибудь тоннеля? — спросила она у скелета.
— Тоннеля нет, — ответил скелет.
— Что же делать? Я не могу двигаться дальше.
По отвесной скале мне точно не взобраться, да еще и тропинка стала такой узкой, что я на ней просто не умещусь.
— Я бы уместился, — сказал скелет.
— Ты бы уместился, — согласилась Чекс, — но до вершины должна добраться именно я. С тобой крылатые чудовища не станут говорить, ведь у тебя нет крыльев.
— А по веревке?
— У меня нет с собой веревки. Есть только лук и стрелы. И не смогу я удержаться на веревке. Вот мой дед Честер смог бы — у него очень сильные руки. Ох, как я жалею, что не могу взлететь!..
— А если ноги твои не будут скользить, сможешь тогда подняться дальше? — спросил скелет.
— ..Ну, была бы у меня веревка… — не слушая его, размышляла Чекс, — так здесь ее не к чему привязать…
— А я сейчас взгляну, — расслышав ее слова, сказал скелет.
Он слез со спины Чекс, пошел по тропинке и вскоре исчез за поворотом.
Потом он вновь появился и сообщил радостно:
— Там дальше есть скала. Я мог бы за нее уцепиться.
— Благодарю, очень за тебя рада, — стараясь скрыть иронию, ответила Чекс.
Они потихоньку пошли дальше и подошли к скале, о которой рассказал Косто.
— Вот и скала, — сказал скелет. — Сейчас я уцеплюсь за нее, а ты меня ударишь, только бей посильнее.
— Но ты же рассыплешься! — в ужасе вскричала Чекс.
— Ничего, мы, скелеты, привычные.
И Чекс с силой ударила его копытом. Прямо в кость бывшей ноги.
Скелет рассыпался, кости взлетели в воздух, но потом случилось что-то странное. Кости не попадали на землю кое-как, а легли очень аккуратно, вытянувшись в лесенку.
— Теперь иди, не бойся, — раздался голос скелета.
Чекс послушно начала подъем. Когда она взошла на последнюю ступеньку, вновь раздался голос:
— Дотронься до меня.
Чекс выполнила приказ, и лесенка тут же сложилась, а через секунду вновь выстроилась впереди Чекс.
Так они продвигались, пока не достигли места, где Косто вновь стал прежним.
— Эта магия называется лечь костьми, — ответил он на вопрос, который уже готов был сорваться у Чекс с языка. — Кстати, твои чудовища совсем близко, — как бы между прочим сообщил он.
— А откуда ты знаешь? — спросила Чекс.
— Земля дрожит, когда они приземляются.
Скелеты, видимо, очень чувствительны ко всяким трясениям земли.
И вскоре величественное горное плато открылось перед ними. Тут обитали крылатые чудовища — грифоны, крылатые драконы, птицы-рок, сфинксы, а также гиппогрифы, которых в Ксанфе было не так уж много.
Ксант уже успел прилететь сюда. Он выступил вперед и заклекотал.
— Я поняла, папа, — сказала Чекс. — Мне придется объяснить все самой, иначе они откажутся помочь. Могу ли я начинать?
Папа энергично закивал головой.
— О чудовища крылатые! — торжественно произнесла Чекс. — Я пришла к вам от имени Прокопиев, живущих в Долине, где протекала некогда добрая Люблю-река. Злые демоны распрямили добрую Люблю-реку, сделали ее злой и коварной, они не позволяют Прокопиям вернуть реке прежний извилистый вид. Так не поможете ли вы прогнать демонов и возвратить тем самым Прокопиям мирную и счастливую жизнь на берегах своей реки?
И тут крылатые заклекотали, защелкали, заревели, заболботали. Ксант снова что-то произнес.
— Они переносят решение на завтра? — уточнила Чекс.
Ксант еще что-то добавил.
— Встретиться с Черионом? — переспросила она. — Ты так считаешь? Папа, я уже это слышала от тебя, но ты ведь знаешь, как мне трудно общаться с кентаврами! Бабушка отказалась со мной говорить, кентавры с Острова тоже.
Ксант сделал вид, что слов дочери не расслышал. Он помог раздобыть ей ужин и показал место, где можно было переночевать. Косто, который не нуждался в отдыхе, всю ночь бродил вокруг да около, попутно знакомясь с различными чудовищами.
«Иные из них прекрасно смотрелись бы в страшных снах», — отметил потрясенный скелет.
Утром Ксант объяснил дочери, каким именно способом будет принято решение. Человеческого языка чудовища не понимают или почти не понимают, и доказывать им что-то при помощи слов — только время тратить впустую. Чудовищам нужно иное — что-то зримое, желательно поярче. И вот Чекс и Черион должны будут вступить в соревнование. У кого рассказ получится убедительнее, тот и выиграет.
И тут Чекс поняла, что вчера в суматохе допустила дипломатический промах — отказалась встретиться с кентавром. Кентавр наверняка оскорблен, а с заранее оскорбленным противником вдвойне труднее сражаться. К тому же кентавр — это не какое-то глупое чудовище, над которым можно легко одержать верх. Нет, тут предстоит поединок двух одинаково мощных интеллектов!
Ну что ж, ничего не попишешь. Остается надеяться, что у Чериона хватит благородства ради спасения копуш забыть личные обиды. А уж она, Чекс, постарается не ударить в грязь лицом.
Но когда она вышла на равнину на встречу с Черионом, то увидала пред собой лишь тьму, словно грозовая туча заслонила солнце.
— Что это? — удивленно произнесла она.
Ксант произнес что-то на своем языке.
— Свет и тьма? — повторила она удивленно. — Я — свет, а он — тьма? Как же я смогу с ним соревноваться?
Ксант объяснил.
— При помощи воображаемых картин?
Ах, вон оно что. Значит, не слова и не логику ей предстоит сейчас направить против Чериона, а яркость своего воображения. Душе чудовищ картины ближе, чем слова.
Крылатые заняли места вокруг плоскогорья.
Взгляды всех устремились на арену. Все замерло в ожидании.
Чекс вообразила Долину Прокопиев такой, какой она была еще совсем недавно — цветущей, плодородной, мирной; она нарисовала и Люблю-реку, щедро питавшую земли долины своими водами.
Кому посчастливилось напиться из Люблю-реки, тот сразу проникался любовью ко всему миру, но это была вовсе не та любовь, а точнее не то любовное безумие, в которое впадал отведавший воды из Любовного Источника.
Как только Чекс все это представила, свет вспыхнул вокруг нее, отпугнув тьму, после чего между светом и тьмой возникла рожденная воображением Чекс картина.
Потом она представила, как взбунтовались демоны, как они захватили власть над рекой и превратили ее мягкие завитки в жесткие прямые линии. И перед зрителями действительно появилась нынешняя долина Прокопиев — иссохшие, умирающие растения, запуганные жители, и над всем этим вместо любви веет желание причинить боль и даже убить.
Завершила Чекс тем, что образно представила то, за чем пришла сюда, к крылатым чудовищам. На картине те же самые крылатые чудовища устремлялись вниз, на демонов, хватали их когтями, поднимали, тащили прочь из Долины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76