– Ох, уж эти проклятые тропики! Адская жара и отчаянная скука!.. Даже деньги не радуют! – сказал Вилламба, усаживаясь на бугорок у ног майора.
– Что ж, отправляйтесь в Испанию! – ехидно посоветовал Чинч. Он знал, что Вилламба не стремился на родину, так как боялся мести товарищей по факультету, которых он выдал полиции Франко, и их родственников, поклявшихся убить предателя.
– Если всех красных перестреляют, я вернусь туда, – сказал медик.
– Долго вам придется ждать. На место одного появляются десятки новых. Вот в чем горе! Не повесишь же какого-нибудь интеллигентишку за мысли, которые прячутся у него в голове? Он молчит, но он против! Как быть?
– Я только представитель милосердия, – сказал Вилламба и ткнул палкой выползшего краба. – Но я помогаю вам отправлять их на тот свет.
– Если нельзя отрубить голову, можно прислать ее владельца на остров, – не слушая его, продолжал Чинч. – Отсюда не удерешь, писем с разоблачением в либеральные газеты не пошлешь, а главное – стражей не развратишь этими, ну, как их… идеями. У нас надежнейшая охрана!
– Прохвосты на подбор! – согласился медик.
– Здесь не только тюрьма с надежной стражей, но и школа для наших агентов, проникающих в коммунистические организации, – разоткровенничался Чинч. – Помимо коммунистов, которых опасно держать на материке, сюда ссылают и всех заподозренных. Отсутствие надежды на освобождение и побег, сама жизнь на каторге приводит неустойчивые натуры к необдуманным поступкам.
– Да, тут свихнешься быстро.
Сняв ботинки, Вилламба растянулся в тени и, прислушиваясь к разглагольствованиям майора, изредка поддакивал ему.
– Надломленные и слабодушные станут работать на нас и думать, как бы снова не попасть на Панданго. Мы здесь напечем агентов, знающих все эти «марксизмы-коммунизмы». Такие будут пользоваться доверием у красных и мешать им сковырнуть нас.
– Вы говорите так, словно коммунисты обязательно должны перевернуть весь мир!
«Если бы у тебя было хоть каплей больше ума, то это ты бы понял сам, – подумал Чинч. – Их силы растут в Азии и в Европе». Но вслух он сказал:
– Наше дело – задержать события, оттянуть революцию на многие годы.
– Чего наши политики смотрят? – возмутился медик. – Я уверен, – их всех можно истребить в лагерях!
– Где больше гнешь, там скорей сломается, – со вздохом заметил Чинч. – Одна надежда – на бога и силы Вашингтона. А сейчас наша задача: вышибать у красных веру в себя и плодить как можно больше в их среде ренегатов-предателей.
– Верная мысль, – поспешил согласиться медик. – Сначала мне показалось, что слишком много будет шпионов. Нет! Их нужно насаждать сотнями, тысячами!
– Хм! – замялся майор, почесывая бакенбарды. – Не так-то легко это делать, хотя у нас здесь тренируются лучшие пси… пси… психологи, черт возьми! Не зря же сам Луис навещает остров и меня сюда назначили.
– А я почему-то считал, что вы проворовались где-то на службе и в наказание попали в эту дыру.
Майор с презрением взглянул на медика.
– Это кой-кому надо прятаться от полиции, – сказал он. – А для меня этот остров не наказание, а повышение по службе. Я не подчиняюсь ни одному из государственных деятелей Южной республики. А они будут лизать мне сапоги, если попадут сюда. К тому же к нам на практику прибывают люди высшего звания, чем у меня. В первый год я, не зная этого, даже съездил одного по зубам.
– Знаете, я ведь тоже иногда бью, – обеспокоился медик.
– Нарветесь на какую-нибудь знаменитость. Они ведь не должны отличаться от каторжников и вида не подадут. Но зато потом рассчитаются. Вот и сейчас у них появился стажер, – видно, крупная птица!
– Вы бы хоть показали его.
– Не могу, секретная служба.
– Понятно! – вздохнул врач. – Придется поостеречься.
– Не беспокойтесь, он вам под руку не подвернется.
Где-то за рощей раздался выстрел. Судя по ответным коротким очередям из автомата и остервенелому собачьему лаю, это была не просто забава заскучавшего стражника, а нечто более серьезное.
Вилламба вскочил; его побелевшие губы тряслись. Косясь на майора, он спросил:
– По… по-видимому, кто-то из них добыл оружие?
– Похоже на это, – прислушиваясь, сказал майор.
Грянул еще выстрел, и послышался пронзительный вопль.
* * *
«Поднимись… встань скорей!» – шептали со всех сторон каторжники, не смея помочь товарищу, так как стражник с выпяченной челюстью уже скомандовал: «Стой, ни с места!»
Свалившийся на песок заключенный в рваной «полосатке» хватал ртом воздух и, задыхаясь, конвульсивно дергал ногами. Он не мог подняться, это было ясно всем; подошедший стражник, не признававший солнечных ударов, заорал:
– Встать!
Видя, что его приказание не выполняется, Лошадь пригрозил:
– Я тебя сейчас подниму!
Откинув на спину болтавшийся на ремне автомат, стражник подцепил в пригоршню песку и начал сыпать его тонкой струйкой в рот задыхавшемуся человеку.
Все молчали. Лишь овчарка, не понимавшая, что делает ее хозяин, два раза тявкнула.
Заключенный сомкнул губы. Лошадь заржал и начал сыпать песок в ноздри. Стражника забавляло придуманное занятие. Он нагнулся, чтобы взять еще горсть песка, и это его погубило: невысокий креол с горящими глазами выбежал из толпы и ударил тяжелым заступом по пробковому шлему стражника. Вторым взмахом он уложил метнувшуюся к нему собаку.
Сорвав с убитого стражника автомат, смельчак поставил его на боевой взвод. На помощь Лошади ринулись другие стражники. Один из них выстрелил вверх, поднимая тревогу.
Креол, выпустив из автомата поток пуль, бросился в кусты цепкого терна. Вслед ему загремели выстрелы, но он успел скрыться в зарослях.
* * *
С деревьев свисали зеленые лианы; они цеплялись за одежду беглеца, словно призывая остановиться, перевести дыхание. Остроконечной мушкой автомата измученный креол надорвал оболочку толстой, как корабельный канат, лианы и припал к ней пересохшими губами. Прохладный кисловатый сок немного освежил его.
Лучи полуденного солнца жгли голову. Широкополая шляпа была где-то утеряна. Пришлось бросить и сандалии с деревянной подошвой, – ремешки на них оборвались. Уйти от преследователей было некуда, беглец это сознавал, но продвигался вперед, чтобы хоть немного оттянуть неминуемую развязку.
Стражники не спешили приблизиться к нему: им было известно, что он стреляет без промаха.
Креол решил не сдаваться; он упрямо сжимал в руке автомат. Кровь стекала с его плеча, оцарапанного пулей, но он не чувствовал боли. Его огорчало лишь одно: иссякали запасы патронов; их осталось в обойме не более двадцати штук.
Путаные заросли кончились, дальше виднелись пески, камни и редкие кусты терновника. Вдали ярко поблескивали волны океана, над которыми летали белые чайки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44