– Милый, скажи, тебе очень плохо?
Он закрыл глаза и, видимо, опять впав в забытье, не ответил. Дежурный врач жестом показал, что надо выйти. За дверями он шепнул:
– Большая потеря крови. Видимо, придется делать переливание.
– Его положение безнадежно? – спросила она.
– Этого я не скажу. От таких ран не умирают, но возможны осложнения. Нужен абсолютный покой.
В это время прибыл прилетевший бортмеханик и передал Диасу письмо из Центрального Комитета партии. Оно было недлинным:
«Поздравляем всех с освобождением и началом великих событий!
Не сегодня-завтра, а может в ближайшие часы, правительство Коротышки будет сметено. Против него поднимаются почти все слои населения. Вы окажете нам большую помощь, если организуете выступления по радио известных в стране людей. Пусть они расскажут о тайной каторге и подлости властителей и обратятся с призывом свергнуть предателей и убийц, торгующих родиной. Все выступления мы запишем на пленку и будем передавать с мощной радиостанции.
Советуем на судне не задерживаться. Возможны налеты авиации. Слабых укройте в горах (палатки, одежду и продукты высылаем), а тех, кто может сражаться, вышлите в наше распоряжение.
Желаем успеха. Крепко жмем всем вам руки. До скорой встречи.
По поручению Революционного Комитета – Карлос».
Обсудив письмо, беглецы приняли решение: судно немедля подтянуть к скалистому берегу и высадиться. Тут же были распределены обязанности. Лео Манжелли получил в свое распоряжение один из катеров. Он должен был организовать охрану самолета и подступов к маяку. Мануэлю поручили сформировать вооруженный отряд для посылки в столицу, а Долорес и Наварро – наладить и поддерживать радиосвязь с подпольным центром.
Подбором людей, способных выступить по радио, занялся Диас.
– Эх, беда, Хосе выбыл из строя! – сожалея, сказал Энрико. – Он сумел бы подобраться к душе слушателей.
Чтобы судно могло подойти к обрывистому берегу, смотритель маяка пересел на свой баркас и, делая промеры глубин, повел теплоход по извилистому, известному лишь местным рыбакам фарватеру к бухте Терпение. Эта тесная и открытая для всех ветров бухта имела достаточные глубины, но считалась опасной для стоянки судов: во время штормов в ней трудно было удержаться на якоре.
Капитан решил идти на риск.
– Все равно, если нам не удастся стать в тень нависших скал, – сказал он, – то придется затопить судно. А так мы будем иметь жилье, камбуз и радио.
Невдалеке от бухты все почувствовали толчки: судно днищем коснулось грунта. Капитан застопорил ход.
– Надо пассажиров выгрузить! – крикнул с баркаса смотритель маяка. – Нам лишь эту банку перевалить, там глубже будет.
Судно стало на якорь. Оба катера вместе с баркасом начали переправлять пассажиров на берег.
Долорес тем временем связалась по радио с подпольным центром. Оттуда потребовали к микрофону Реаля.
– Он тяжело ранен, – ответила она. – Лежит без памяти.
Говоривший заволновался:
– Почему вы раньше не сообщили? Мы бы немедля выслали врача.
– Врачи у нас есть. Операцию делал профессор Энгер.
– Если можно, попросите профессора к микрофону.
В радиорубку позвали Чарлза Энгера. Старик коротко сообщил о состоянии больного.
– Что вам понадобится для успешного лечения?
– Было бы замечательно, если бы вы достали граммов пятьсот крови для переливания и недостающие медикаменты. Могу дать записку в клинику. Надеюсь, что там найдется хоть кто-нибудь из моих учеников или друзей.
– Хорошо. Когда вышлете с вашей запиской птичку?
Профессор не знал, что ответить. В разговор вмешался Наварро.
– Вышлем через двадцать-тридцать минут. Куда прикажете прибыть?
– Туда же, где она была.
– Ясно. Будет выполнено.
Разговор закончил Энрико Диас. Он намеками сообщил о принятых решениях и пообещал выслать весьма важные материалы для печати.
Но эти материалы не так-то легко было достать. Паблито с Жаном возились с сейфом полковника Луиса уже более часа. Разглядев на диске замка буквы, они пришли к выводу, что толстая литая дверца открывается лишь после набора определенных слов. Но что это за слова?
Они перелистали записную книжку Луиса, в надежде найти нужную запись, обшарили карманы кителя, заглянули в ящики стола и нигде не обнаружили шифра. Видимо, тайну замка полковник доверял лишь памяти.
Жан принялся наугад набирать различные слова, но все напрасно: механизм не срабатывал, замок не открывался.
– Его и не взорвешь, пожалуй, – сказал Паблито. – Вся рубка взлетит на воздух.
Кончеро, молча наблюдавший за действиями друзей, вдруг предложил:
– А если попробовать без всякого колдовства? Какой прок от букв, когда они не помогают?
Жан вздохнул и, сев на диванчик, объяснил:
– Здесь, беби, мозгами шевелить надо, а не мускулатурой.
И он невольно усмехнулся, видя, как силач, упершись ногой в край сейфа, ухватился за литые ручки. Затем что-то произошло непонятное. Жану показалось, будто на него рухнула надстройка: раздался грохот, треск… и большая тяжесть навалилась на француза. «Сейф заминирован», – решил он.
Но взрыва не было. Кончеро, не ожидавший, что дверца откроется, с такой силой рванул ее, что не удержался и полетел на спину… Он сбил с ног Паблито и, свалившись на диванчик, придавил Жана.
Возможно, случайный набор букв открыл сложный замок, а вернее всего – Луис, ложась спать, лишь захлопнул стальную дверцу, не набрав секретного слова.
– Из тебя, беби, когда-нибудь выйдет толк, – сказал Жан, с оханьем поднимаясь. – А сейчас ты только способен людей расплющивать.
Все найденные в сейфе папки с бумагами, шифры, фотографии и деньги они уложили в мешок и отправили вместе с Наварро на самолете.
После высадки пассажиров у судна уменьшилась осадка; оно осторожно вошло в бухту и стало на якорь в тени под нависшей скалой. В этом месте его трудно было заметить с воздуха.
Большинство высадившихся на берег посбрасывали одежду и, войдя в воду, принялись плескаться, нырять, плавать. Соленая и прозрачная вода приятно холодила тело.
Пленники Панданго давно не испытывали такого наслаждения, – на острове им не разрешалось купаться.
Парни, отобранные Мануэлем в вооруженный отряд, после купанья тут же на берегу получили одежду, найденную в рундучках и каютах арестованных моряков, и оружие.
Обед был праздничный: на первое – суп с шушу и картофелем. На второе – разогретая мясная тушенка с бобами; на третье – холодное консервированное пиво. От непривычной сытой еды многие опьянели и улеглись в тени скал вздремнуть.
Когда полуденная жара начала спадать, к маяку прибыли автофургоны, крытые брезентом.
Мануэль пошел на теплоход – проститься с товарищами по штабу.
У радиорубки толпились люди, собранные Диасом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44