– Да, я был ранен… течением занесло далеко вниз. Но вас, кажется, всех переловили?
– Не всех… мне удалось уйти. Я стал нелегальным. Марион не верила в твою смерть и со мной не хотела разговаривать. Вздорная она у тебя.
– Да-а, ты ей чего-то был не по вкусу! – согласился Мануэль, вспомнив, как жена уговаривала его больше не связываться с Альварецем. «Рябой иным стал, – убеждала она. – Смотреть в глаза не может и лебезит, словно слизняк. Я не хочу, чтобы он знал твое новое имя. Такие предают. Будь для него погибшим». Чудачка Марион! Ведь это каторга, побои и тюрьма сделали Алонзо не похожим на себя. Он пострадал больше других, в двадцать восемь лет похож на старика.
– Я всегда был неприятен женщинам; лицо словно гвоздем поковыряно, – уныло глядя в сторону, продолжал говорить Альварец. – Им больше здоровые и красивые нравятся. Впрочем, нечего больше об этом, нам осталась лишь медленная смерть под пальмами.
Мануэль понял, что друг детства впал в уныние и видит все в мрачном свете. А ведь когда-то он был самым изобретательным сорванцом. Сколько чужих садов пострадало от их налетов! А мечты юности? Разве о таком конце они думали? И Мануэль, жалея Альвареца, шепнул:
– Не унывай: мы, кажется, скоро покинем этот остров.
Но школьный друг, ни во что не веря, безнадежно махнул рукой.
– Какой-нибудь провокатор или шпион подыскивает простаков, – сказал он. – Ты отлично понимаешь, что спастись отсюда невозможно.
– Прежде и мне так казалось, – сознался Мануэль. – Но, слава богу, нашелся человек, который вправил мозги. Не сомневайся, а главное – не отчаивайся. Собери свои нервы в кулак. Сердце разрывается, когда видишь тебя в таком состоянии. Поверь, мы скоро будем свободны.
Он не заметил, как дрогнули кончики пальцев у собеседника и глаза еще больше потемнели. Альварец оглянулся и приглушенным голосом спросил:
– Так это не шутка, Мануэль? Сумели наладить дело с охраной, да? Ты не забудешь меня?
– Алонзо, возьми себя в руки! Ну, как я забуду о товарище? Разве ты бы покинул меня в беде?
– Никогда! – клятвенно заверил Альварец. – Разве можно изменить дружбе юности? Мы же четверть века знаем друг друга. Значит, это побег? А чем я могу помочь? Оружие у вас есть?
За деревьями послышался какой-то неясный шум. Мануэль жестом остановил его.
– Ничего не нужно… пока я не скажу. Не беспокойся, ты будешь предупрежден. Сюда идут.
Альварец вновь оглянулся и, заметив показавшихся на дороге стражников, поспешно юркнул за куст терновника.
По дороге от первого поста шли конвоиры-автоматчики и с бранью подталкивали связанного парня, одетого в мундир летчика. Шествие замыкал стражник Лиловый и майор Чинч. У начальника из-под тропического шлема на левом глазу виднелась марлевая повязка.
Приблизясь к утоптанной площадке, где обычно после ужина сидели и лежали под пальмами заключенные, Лиловый скомандовал остановиться. Майор вышел вперед.
Все лагерники моментально повскакали и вытянули руки по швам. Раскрасневшийся Чинч, скривив шею, оглядел площадку одним глазом – нет ли где не уважающих начальство – и приказал развязать пленника.
Конвоиры поспешили срезать веревки. Летчик, видимо не чувствуя затекших рук, пробовал шевелить пальцами, но они плохо подчинялись ему.
Заключенные молчаливо разглядывали новичка, доставленного с такой помпой. Судя по ссадинам и кровоподтекам, он чем-то заслужил особое отношение к себе. Это был атлетически сложенный парень. Голубой мундир со споротыми нашивками плотно облегал его мускулистый торс.
Майор Чинч откашлялся и, выставив вперед ногу, выкрикнул:
– К сведению коммунистов! Этот фрукт участвовал в подавлении мятежа, так сказать, сбрасывал напалмовые бомбы на ваших единомышленников. Разрешаю поступить с ним, как вам заблагорассудится. Наказаний не последует.
Новичок выпрямился, с презрением оглядел майора и его свиту. Потом вдруг неожиданно рассмеялся и, подмигнув Чинчу, сказал:
– А здорово я вам влепил, господин майор! За провокацию следовало бы еще добавить.
– Молчать! – заорал Чинч. Машинально поправив бинт, он вновь обратился к заключенным:
– Уголовники! Кто из вас желает получить отдых на три дня, может доложить о случайной смерти этого негодяя.
Новичок, выслушав начальника, неодобрительно покрутил головой и попросил:
– Господин майор, не могли бы вы на одну минуточку подойти поближе ко мне? Всего на минуточку!
Чинч побагровел и, дрыгая от злости укороченной ногой, рявкнул:
– Заткнуть глотку нахалу!
Лиловый ударом жилистого кулака сбил с ног летчика.
– Каков негодяй! – не мог уняться Чинч. – Жрал-жрал казенный хлеб, а как отрабатывать, – струсил! И ждать от тебя нечего. Повесить мало! Неделю отдыха тому, кто доложит мне, что он сам кинулся на электропояс.
Майор повернулся и, сильно прихрамывая, пошел в сторону. За ним, оставив на земле пленника, двинулись на почтительном расстоянии стражники.
Заключенные, не приближаясь, разглядывали новичка. Слишком необычным было его появление.
Летчик поднялся, стер с губ кровь и выругался. Небольшие черные усики придавали его лицу задорное выражение.
– Кто ты, новенький? – наконец спросил Паоло.
– Меня зовут Район Наварро. Был пилотом легиона.
– С какими песнями залетела к нам воздушная пташка? – поинтересовался Жан.
Летчик пренебрежительно оглядел его и не спеша ответил:
– Мои песенки для меня. Сам пою, сам слушаю!
– Сугубый индивидуалист, значит, – определил Паоло. – Почему доставили с таким почетом?
– Начальству виднее, – уклончиво ответил новичок.
Мануэль ближе подошел к задиристому летчику.
– Мы бы хотели знать, – за что вы попали сюда? – сказал он.
– Умнеть начал. Вот и прислали… для завершения образования.
– Уж не ты ли майору глаз подбил? – поинтересовался Жан.
– Пустяки! Один раз только стукнул, больше не дали!
Новичок сказал это так просто, что никто не выразил сомнений. Паоло даже присвистнул. Зная нрав Чинча, было удивительно, что летчика не прикончили сразу.
– Чем же он не по вкусу тебе? – спросил Жан.
– Не один он, многие. По глупости я подписал контракт с Воздушным легионом. Работа по специальности: – полеты на старых американских калошах, занятие для начинающих самоубийц.
Паоло и Паблито понимающе закивали головами, а новичок продолжал:
– В легионе вздумали отправить нас с напалмовыми бомбами против взбунтовавшихся парней. Я отказался. «Не интересуюсь, мол, политикой». Меня в трибунал! «Ты коммунист?» Ну, какой же я коммунист? Мне даже смешно стало. Я просто человек, не желающий стать убийцей. А они твердят: «Коммунист!» Ну, я тут сгоряча и закатил одному. А ваш майор за другое получил. Он мне предложил подружиться с коммунистами. Они будто ко мне должны хорошо отнестись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44