На его долю выпадали все расходы – ввозные пошлины, стоимость фрахта, страховка, оплата хранения, определение качества табака, погрузки, разгрузки и доставки к месту продажи. Производитель возмещал все убытки, случавшиеся с товаром во время этих многочисленных операций. Все эти расходы английский торговец вычитал из суммы, вырученной от продажи табака.
Обычно вместе с грузом табака плантатор посылал список потребных ему товаров, которые доставлялись с обратным рейсом судна. Заказанное, естественно, выбиралось за глаза, плантатор не мог знать качества посылавшихся ему изделий или оспорить цену. Так протекал этот товарообмен, принявший в описываемое время значительный размах – ежегодно в Чезапикский залив входило около 120 кораблей, забиравших из Вирджинии и Мэриленда 45 тысяч тонн табака.
Очень часто случалось так, что низкие цены на табак в Англии не покрывали расходы по доставке и стоимость заказанных товаров. Плантатор, не имевший возможности при тогдашних средствах связи узнать об этом, не мог маневрировать. С обратным кораблем он получал заказанные им товары и уведомление о размерах предоставленного торговцем кредита. Долг с большими процентами приходилось погашать из стоимости урожая следующего года. Случалось и так, что стоимость партии табака не покрывала даже различных сборов. Их уплачивал торговец, увеличивая долг плантатора. Средства на расширение плантации, покупку рабов приходилось черпать у того же лондонского купца, предоставлявшего краткосрочные займы. Поскольку плантатор не мог выплатить их, в обеспечение шло его недвижимое имущество. Краткосрочная задолженность превращалась в долгосрочную закладную, а проценты по ней в первую очередь и взыскивались с каждой партии табака.
Коль скоро плантатор попадал в зависимость к кредитору, он не мог выбирать между различными торговыми домами и был навсегда прикован к одному торговцу, оказываясь полностью в его власти при определении условий продажи продукции. Петля долга все туже сжималась на шее плантатора, подвергавшегося беззастенчивому грабежу (различные платежи поглощали до 80 процентов стоимости табака).
Выхода из заколдованного круга почти не было, ибо в Англии приходилось приобретать предметы первой необходимости. При организованном таким образом товарообмене, буквально натуральном, плантатор за всю свою жизнь мог не видеть крупной суммы наличных денег. Бумажными деньгами, имевшими хождение в Вирджинии, были квитанции на товар, выдававшиеся английскими инспекторами при погрузке табака на корабли. Из Англии не поступало валюты, в колонии расплачивались французскими луидорами, испанскими пистолями, португальскими моидорами и голландскими дублонами, часто находившиеся в обращении монеты из благородных металлов были испорчены. По оценке Джефферсона, долг Вирджинии английским купцам в канун революции достиг двух миллионов фунтов стерлингов, что в двадцать пять раз превышало стоимость всей валюты, имевшейся в колонии. По его словам, вирджинские плантаторы были «всего-навсего придатком к собственности торговых домов в Лондоне».
Жертвой хорошо отработанной системы и стал Вашингтон, ведший дела с английской фирмой «Роберт Кэри и Кo». В сотнях писем в Лондон нет и намека на то, что он был хоть в малейшей степени удовлетворен их услугами. Одни жалобы и претензии, которые, конечно, не удовлетворялись: то не пришел корабль забрать табак, то ему пришлось заплатить больше за фрахт, чем другим. Партия табака была испорчена в пути через Атлантику. Вашингтон писал, что он не виноват: «Я могу доказать, что в трюме корабля было двенадцать-пятнадцать дюймов дождевой воды, поэтому только чудо могло спасти табак». Бесполезно. В другой раз он оспаривал высокую страховку – «лучше рискнуть потерей всего груза... чем расстаться с такой большой долей нынешнего урожая для сохранения оставшейся части».
Урожай одного года был продан за треть цены, на следующий «фрахт и иные сборы почти поглотили сумму, вырученную от продажи». В 1768 году он подытожил: «Из пяти лет четыре я остался в убытке, получая в Англии меньше, чем мне предлагалось здесь».
Товары, заказанные в Англии, приводили его в отчаяние. Он заподозрил, что стоило английским торговцам узнать, что у них приобретают на экспорт, как они накладывают десять-двадцать процентов и стараются сбыть хлам. По поводу партии, полученной в 1760 году, Вашингтон с горькой иронией писал: «Шерстяные, хлопчатобумажные ткани, гвозди и т. д. низки по качеству, но не по цене, в этом отношении они превосходят все известное мне». Заказанные сита – «бесполезные деревяшки». Зачастую ему присылали вещи разбитыми по дороге или без важных частей. Вашингтон, любивший все наимоднейшее, жаловался Кэри, что получает «вещи, бывшие в моде у наших предков, при царе Горохе». А плантатору меньше всего хотелось выглядеть шутом. Между тем комплект одежды, как-то полученный им, наилучшим образом подошел бы для человека этой профессии, но не для вирджинского джентльмена.
Для революционера злоключения в руках алчных лондонских купцов были бы достаточным поводом, чтобы отрицать самые основы несправедливого порядка. На них уравновешенный Вашингтон не замахнулся, а поступил проще – он решил добиться экономической независимости от Англии в доступных пределах – только для Маунт-Вернона. Подсчитав к середине шестидесятых годов актив и пассив, он расстался с табаком.
Уже с 1763 года в Маунт-Верноне проводили пробные посевы пшеницы, через пять лет Вашингтон перестал возделывать табак на землях у Потомака, и пшеница стала основной культурой. Он построил большую мельницу и к концу шестидесятых годов стал крупным экспортером муки в Вест-Индию и сбывал ее на местном рынке. Для скота и рабов он засеял порядочную площадь кукурузой. Первый шаг к достижению независимости от английского рынка был сделан – из Вест-Индии он получал сахар, ром, кофе, фрукты, орехи и – что имело первостепенное значение – наличные деньги.
Избавившись в основном от лондонских посредников, Вашингтон куда как круто повел дело – он сбывал муку через фирму в соседнем городке Александрии. Хотя фирма возглавлялась родственником Фэрфакса, стоило ей допустить, по мнению Вашингтона, ошибку, как он официальным письмом сообщает руководителям фирмы: «Либо вы оба идиоты, либо полагаете, что я – жулик, находящийся на вашей службе». Он восстановил справедливость, получив с фирмы причитавшиеся деньги.
Потомак изобиловал рыбой. Вашингтон превратил рыболовство в процветающую отрасль своего хозяйства. Переход от трудоемкой культуры табака к пшенице высвободил рабочие руки. Часть рабов рачительный хозяин превратил в рыбаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124