» Не получив вразумительного ответа, преподобный отец с местным учителем отправились по домам, где все было разграблено. «Стоит вымолвить хоть словечко по поводу этого, как кричат: «Тори!» – и грозят сжечь дом, а другая сторона обзывает нас бунтовщиками». В общем, куда ни кинь, везде клин.
Вашингтон не опускался до уровня понимания событий, который в наше время назвали бы обывательским, а видел высший смысл происходившего – революция защищалась. Во время стояния у Морристауна он наконец приискал полезное занятие для ополченцев, вменив им в обязанность не допускать вылазок врага на американскую территорию, перехватывать и, если возможно, истреблять английских фуражиров, уничтожать припасы, которые могут попасть в руки солдат Хоу. Развернулась своего рода партизанская война, в которой ополченцы брали верх. Англичане чувствовали себя в Нью-Йорке как в осажденной крепости. Идеи, дорогие сердцу лондонского кабинета, вроде того, что в Америке полным-полно лоялистов, дали серьезную трещину. Хоу задним числом был вынужден объяснять покорность ньюджерсийцев под англичанами не верноподданническими чувствами, а развитым инстинктом самосохранения.
Раньше англичане считали, что умиротворение обширных просторов Америки не потребует больших издержек. Королевские войска очищают территорию, оставляют небольшие гарнизоны, опирающиеся на лоялистов, и идут дальше. Теперь выяснилось, что к покорности население таким способом не привести. Каждый район должен быть занят крупным отрядом, но стоит ему уйти, как бунтовщики возьмутся за свое. Английские стратеги справедливо рассудили, что это будет продолжаться, пока существует континентальная армия. Уничтожение ее, а не занятие территории представлялось задачей первостепенной важности. Стоит разбить Вашингтона, как исчезнет надежда на помощь и народ склонит голову перед королем.
То были не бог весть какие сложные расчеты, которые отлично понимал Вашингтон. Он делал все, чтобы сохранить и укрепить армию, ибо, пока на горизонте маячила вооруженная мощь республики, у Англии не было надежд на окончательную победу. И снова все по тому же кругу – как заманить солдат под знамя родины. В марте 1777 года Вашингтон сообщал конгрессу, что у него осталось едва три тысячи бойцов, по-прежнему голодных, разутых, раздетых. Открылась новая кампания вербовки в континентальную армию, а штаты, особенно Массачусетс и Коннектикут, обещали за службу в ополчении большую плату и в твердой валюте. Вашингтон ввел смертную казнь для ловкачей, несколько раз вступавших на военную службу и, следовательно, обогащавшихся. Он заподозрил, что некоторые офицеры принимали на службу «мертвые души», по отчетам дезертирство в их частях достигло абсурдных размеров. Значит, прикарманиваются деньги, отпущенные на вступительное пособие защитникам республики. Он отказался от героического решения не брать никого, кто не соглашается служить менее трех лет, вернувшись к прежнему одногодичному сроку.
Доллар катастрофически обесценивался. К концу войны лошадь стала стоить 150 тысяч, пара сапог – 600, пара чулок – 700 долларов, на «воз долларов нельзя было купить воз продовольствия». Лоялистская газета в Нью-Йорке поместила объявление – закоренелый тори приобретал доллары на оклейку квартиры вместо обоев. Фермеры и торговцы не продавали ничего за подозрительные бумажки. Вашингтон приказал реквизировать продовольствие. Но он не мог приказать, чтобы в армии прекратились эпидемии. Больные лежали на грязной соломе в примитивных госпиталях. Попасть туда – означало идти на верную смерть. Легионы вшей с остывших трупов притягивало тепло живых, лежавших рядом.
К весне 1777 года американцы потеряли убитыми и пленными около пяти тысяч человек, еще несколько тысяч унесли болезни. Грубо говоря, выбыла примерно половина тех, кто взялся за оружие, чтобы отстоять независимость. Солдаты, вырвавшиеся из армии, разносили по стране вести об ужасах, которые они пережили. Каждый, понятно, преувеличивал личный опыт.
На все эти беды у Вашингтона был единственный ответ – нужна дисциплина. Она, конечно, помогала в борьбе с пьянством, или, как говаривали в армии, «бочковой лихорадкой». Но оспа и тиф не повиновались приказам. Вашингтон требовал поддерживать чистоту в лагере, заставлял всех делать прививки примитивными методами, известными веку. В поучение трусам он уговорил жену, наезжавшую в лагерь, сделать прививку против оспы. Хотя Вашингтон торопился собрать армию, все новобранцы проходили прививку – они переносили болезнь в легкой форме, что обычно занимало месяц. Церкви Морристауна приютили толпы этих людей.
Только поздней весной армия начала медленно расти, достигнув к июню 8 тысяч человек. Вероятно, Вашингтон мог бы иметь больше людей, но он пуще всего боялся отойти от установленного принципа – не смешивать континентальную армию с ополчением. Впрочем, даже жители Норристауна думали, что в армии, по крайней мере, 40 тысяч штыков. Разместив части на значительном удалении друг от друга, Вашингтон отлично поставил дезинформацию, и при каждом удобном случае к англичанам просачивались фантастические данные об их численности. Как-то офицер ворвался в штаб, требуя ордера на арест английского шпиона. Вашингтон успокоил его, порекомендовал подружиться с агентом и дать ему возможность стащить документы, преувеличивавшие вооруженную мощь республики.
С начала 1777 года начали сказываться усилия конгресса относительно того, чтобы заручиться помощью за рубежом. В Париже трудился Дин, действовавший под видом торговца, что, впрочем, вполне соответствовало его склонностям. В сентябре 1776 года во Францию отправился Франклин. Американским представителям не нужно было перенапрягать себя, добиваясь поддержки Франции. Людовик XVI и его министры горели желанием рассчитаться с Англией за Семилетнюю войну. Перу Пьера Корона (Бомарше) принадлежала не только комедия «Севильский цирюльник» и многие пьесы, но и хитроумный план снабжения восставших в Америке вооружением, снаряжением и прочим. Объяснив королю великие блага для Франции от достижения колониями независимости, Бомарше получил первую субсидию – 1 миллион ливров – и основал подставное акционерное общество «Родригес Хорталес и Кo».
Французские политики надеялись, вызвав к жизни Новый Свет, выправить баланс сил в Старом Свете, нарушенный английскими победами в Семилетней войне. 18 августа 1776 года Бомарше пишет континентальному конгрессу: «Мы будем снабжать вас всем – одеждой, порохом, мушкетами, пушками и даже золотом для оплаты войск и вообще всем, что вам нужно в благородной войне, которую вы ведете. Не ожидая ответа от вас, я уже приобрел для ваших нужд около двухсот бронзовых четырехфунтовых пушек, двести тысяч фунтов пороха, двадцать тысяч отличных мушкетов, несколько бронзовых мортир, ядра, бомбы, штыки, одежду и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Вашингтон не опускался до уровня понимания событий, который в наше время назвали бы обывательским, а видел высший смысл происходившего – революция защищалась. Во время стояния у Морристауна он наконец приискал полезное занятие для ополченцев, вменив им в обязанность не допускать вылазок врага на американскую территорию, перехватывать и, если возможно, истреблять английских фуражиров, уничтожать припасы, которые могут попасть в руки солдат Хоу. Развернулась своего рода партизанская война, в которой ополченцы брали верх. Англичане чувствовали себя в Нью-Йорке как в осажденной крепости. Идеи, дорогие сердцу лондонского кабинета, вроде того, что в Америке полным-полно лоялистов, дали серьезную трещину. Хоу задним числом был вынужден объяснять покорность ньюджерсийцев под англичанами не верноподданническими чувствами, а развитым инстинктом самосохранения.
Раньше англичане считали, что умиротворение обширных просторов Америки не потребует больших издержек. Королевские войска очищают территорию, оставляют небольшие гарнизоны, опирающиеся на лоялистов, и идут дальше. Теперь выяснилось, что к покорности население таким способом не привести. Каждый район должен быть занят крупным отрядом, но стоит ему уйти, как бунтовщики возьмутся за свое. Английские стратеги справедливо рассудили, что это будет продолжаться, пока существует континентальная армия. Уничтожение ее, а не занятие территории представлялось задачей первостепенной важности. Стоит разбить Вашингтона, как исчезнет надежда на помощь и народ склонит голову перед королем.
То были не бог весть какие сложные расчеты, которые отлично понимал Вашингтон. Он делал все, чтобы сохранить и укрепить армию, ибо, пока на горизонте маячила вооруженная мощь республики, у Англии не было надежд на окончательную победу. И снова все по тому же кругу – как заманить солдат под знамя родины. В марте 1777 года Вашингтон сообщал конгрессу, что у него осталось едва три тысячи бойцов, по-прежнему голодных, разутых, раздетых. Открылась новая кампания вербовки в континентальную армию, а штаты, особенно Массачусетс и Коннектикут, обещали за службу в ополчении большую плату и в твердой валюте. Вашингтон ввел смертную казнь для ловкачей, несколько раз вступавших на военную службу и, следовательно, обогащавшихся. Он заподозрил, что некоторые офицеры принимали на службу «мертвые души», по отчетам дезертирство в их частях достигло абсурдных размеров. Значит, прикарманиваются деньги, отпущенные на вступительное пособие защитникам республики. Он отказался от героического решения не брать никого, кто не соглашается служить менее трех лет, вернувшись к прежнему одногодичному сроку.
Доллар катастрофически обесценивался. К концу войны лошадь стала стоить 150 тысяч, пара сапог – 600, пара чулок – 700 долларов, на «воз долларов нельзя было купить воз продовольствия». Лоялистская газета в Нью-Йорке поместила объявление – закоренелый тори приобретал доллары на оклейку квартиры вместо обоев. Фермеры и торговцы не продавали ничего за подозрительные бумажки. Вашингтон приказал реквизировать продовольствие. Но он не мог приказать, чтобы в армии прекратились эпидемии. Больные лежали на грязной соломе в примитивных госпиталях. Попасть туда – означало идти на верную смерть. Легионы вшей с остывших трупов притягивало тепло живых, лежавших рядом.
К весне 1777 года американцы потеряли убитыми и пленными около пяти тысяч человек, еще несколько тысяч унесли болезни. Грубо говоря, выбыла примерно половина тех, кто взялся за оружие, чтобы отстоять независимость. Солдаты, вырвавшиеся из армии, разносили по стране вести об ужасах, которые они пережили. Каждый, понятно, преувеличивал личный опыт.
На все эти беды у Вашингтона был единственный ответ – нужна дисциплина. Она, конечно, помогала в борьбе с пьянством, или, как говаривали в армии, «бочковой лихорадкой». Но оспа и тиф не повиновались приказам. Вашингтон требовал поддерживать чистоту в лагере, заставлял всех делать прививки примитивными методами, известными веку. В поучение трусам он уговорил жену, наезжавшую в лагерь, сделать прививку против оспы. Хотя Вашингтон торопился собрать армию, все новобранцы проходили прививку – они переносили болезнь в легкой форме, что обычно занимало месяц. Церкви Морристауна приютили толпы этих людей.
Только поздней весной армия начала медленно расти, достигнув к июню 8 тысяч человек. Вероятно, Вашингтон мог бы иметь больше людей, но он пуще всего боялся отойти от установленного принципа – не смешивать континентальную армию с ополчением. Впрочем, даже жители Норристауна думали, что в армии, по крайней мере, 40 тысяч штыков. Разместив части на значительном удалении друг от друга, Вашингтон отлично поставил дезинформацию, и при каждом удобном случае к англичанам просачивались фантастические данные об их численности. Как-то офицер ворвался в штаб, требуя ордера на арест английского шпиона. Вашингтон успокоил его, порекомендовал подружиться с агентом и дать ему возможность стащить документы, преувеличивавшие вооруженную мощь республики.
С начала 1777 года начали сказываться усилия конгресса относительно того, чтобы заручиться помощью за рубежом. В Париже трудился Дин, действовавший под видом торговца, что, впрочем, вполне соответствовало его склонностям. В сентябре 1776 года во Францию отправился Франклин. Американским представителям не нужно было перенапрягать себя, добиваясь поддержки Франции. Людовик XVI и его министры горели желанием рассчитаться с Англией за Семилетнюю войну. Перу Пьера Корона (Бомарше) принадлежала не только комедия «Севильский цирюльник» и многие пьесы, но и хитроумный план снабжения восставших в Америке вооружением, снаряжением и прочим. Объяснив королю великие блага для Франции от достижения колониями независимости, Бомарше получил первую субсидию – 1 миллион ливров – и основал подставное акционерное общество «Родригес Хорталес и Кo».
Французские политики надеялись, вызвав к жизни Новый Свет, выправить баланс сил в Старом Свете, нарушенный английскими победами в Семилетней войне. 18 августа 1776 года Бомарше пишет континентальному конгрессу: «Мы будем снабжать вас всем – одеждой, порохом, мушкетами, пушками и даже золотом для оплаты войск и вообще всем, что вам нужно в благородной войне, которую вы ведете. Не ожидая ответа от вас, я уже приобрел для ваших нужд около двухсот бронзовых четырехфунтовых пушек, двести тысяч фунтов пороха, двадцать тысяч отличных мушкетов, несколько бронзовых мортир, ядра, бомбы, штыки, одежду и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124