Усилием воли она вернулась к скуке.
Бесила бессмысленная, глупейшая трата времени. За те часы, что она переписывала старые книги, можно было столько узнать из Букваря! Да что там из Букваря, она с радостью ходила бы на дополнительные занятия по любому другому предмету. Мучила иррациональность.
Однажды, вернувшись из уборной, она с изумлением обнаружила, что Фиона не переписала ни страницы, хотя прошло уже несколько часов.
После этого взяла себе за правило время от времени поглядывать на Фиону. Она заметила, что та прилежно пишет, но на старые книги не смотрит. Закончив страницу, она складывала ее и убирала в сумочку. Порой она останавливалась и несколько минут задумчиво смотрела в окно, потом возвращалась к листку; порой закрывала лицо руками или раскачивалась на стуле, а потом принималась усиленно строчить – чуть не по странице в минуту.
Как-то в конце занятий вошла мисс Страйкен, взяла со стола у Нелл стопку исписанных листков, проглядела их и описала подбородком еле заметную – даже не градусы, а минуты – дугу. Этот ленивый кивок означал, что Нелл на сегодня свободна. Еще раньше Нелл поняла, что мисс Страйкен нарочно изъясняется полудвижениями, чтобы ученицы боялись пропустить малейший ее жест.
Нелл сделала реверанс и вышла, но, пройдя несколько шагов по коридору, повернулась, прокралась к двери и через окошко в ней заглянула в комнату.
Мисс Страйкен вытащила из Фиониной сумки сложенные листочки и теперь читала их, расхаживая по классу, как маятник. Фиона сидела за партой, втянув голову в плечи.
Спустя вечность или две мисс Страйкен бросила листки на стол и что-то коротко высказала, покачивая головой, будто до сих пор не верит своим глазам. Потом она повернулась и вышла.
Когда Нелл подбежала, плечи Фионы еще бесшумно вздрагивали. Нелл обняла ее; мало-помалу Фиона начала всхлипывать. За следующие несколько минут она постепенно перешла к той стадии рыданий, когда все тело набухает и размягчается от слез.
Когда Фионина мама приехала за ней в маленьком ландо и увидела красное, зареванное лицо, она почернела от гнева и укатила с дочкой, даже не взглянув на Нелл. На следующий день Фиона появилась в церкви, как ни в чем не бывало, и в следующую неделю не говорила с Нелл о случившемся. Если совсем точно, Фиона вообще почти ни с кем не говорила и была как во сне.
В семь утра следующей субботы Нелл и Фиона были немало удивлены, увидев в классе мисс Матесон – она ждала их в плетеном кресле-каталке, укрытая термопледом. Книги, бумага, авторучки исчезли, на доске не было их имен.
– Чудесный весенний денек, – сказала мисс Матесон. – Пойдемте нарвем наперстянок.
Они двинулись мимо спортивных площадок в луг – девочки на своих двоих, мисс Матесон – в кресле на умных колесах с множеством тонких спиц.
– Детский мясной фарш, – прошептала мисс Матесон как бы про себя.
– Простите, мисс Матесон? – сказала Нелл.
– Просто смотрю на умные колеса и вдруг вспомнила рекламу моего детства, – сказала мисс Матесон. – Я ведь была доскерша. Гоняла по улицам на скейте. Сейчас я по-прежнему на колесах, но уже на других. Видимо, слишком много набила в юности синяков и шишек.
– Ум – замечательное качество, упаси вас Бог в нем разочароваться. Обязательно, всегда старайтесь быть умными. Но с возрастом вы узнаете, что в мире несколько миллиардов человек стремятся быть не глупее вас, и все, что вы делаете, исчезнет – поглотится океаном – если не делать это вместе с единомышленниками, которые запомнят ваш вклад и продолжат ваши усилия. Вот почему мир делится на племена. Есть множество малых фил и три великие. Какие великие?
– Новая Атлантида, – начала Нелл.
– Ниппон, – добавила Фиона.
– Хань, – закончили они хором.
– Верно, – сказала мисс Матесон. – Мы традиционно включаем Хань из-за размеров и древности, хотя в последнее время она ослаблена внутренними противоречиями. Некоторые называют Индостан, другие считают его собранием микроплемен, склеенных по неведомому нам рецепту.
Было время, когда мы полагали, будто возможности человеческого разума заданы генетически. Чушь, конечно, но долгие годы в нее верили, ведь различие между народами так велико. Теперь мы понимаем, что все дело в культуре. Собственно, культурой и называют сообщество людей, объединенных некими благоприобретенными чертами.
Информационные технологии избавили культуры от необходимости владеть конкретными клочками земли; мы можем жить где угодно. Общий Экономический Протокол определяет, как это делать.
Одни культуры процветают, другие – нет. Одни ценят рациональное познание и научные методы, другие – нет. Одни поощряют свободу высказываний, другие – нет. Единственно, что объединяет всех: если культура не расширяется, ее поглотят. Построенное рухнет, накопленное забудется, записанное пойдет прахом. В старые дни это легко помнилось, потому что надо было защищать границы. Сейчас это слишком легко забывается.
Новая Атлантида, как многие племена, расширяется путем образования. Вот для чего существует эта школа. Вы развиваете тело спортом и танцами, ум – экспериментами. А затем вы идете в класс мисс Страйкен. В чем смысл ее уроков? Кто хочет ответить? Говорите. Вам ничего за это не будет.
Нелл, помявшись, ответила:
– Не уверена, что в них есть какой-нибудь смысл.
Фиона только печально улыбнулась.
Мисс Матесон улыбнулась тоже.
– Ты не так далека от истины. Уроки мисс Страйкен опасно граничат с бессмысленной тратой времени. Зачем мы их ввели?
– Затрудняюсь ответить, – сказала Нелл.
– В детстве я ходила на карате, – огорошила их мисс Матесон. – Через несколько недель бросила. Не выдержала. Я думала, сенсей научит защищаться, когда я на скейте. А он велел мне подмести пол. Потом сказал: «Хочешь обороняться, купи себе пистолет». Я пришла через неделю, он снова велел мести. Дальше этого я не ушла. Так в чем был смысл?
– Научить вас смирению и самодисциплине, – сказала Нелл. Она узнала это от Самбо годы назад.
– Вот именно. То есть нравственным качествам. Нравственность – опора общества. Все процветание, все технологические достижения в мире не устоят без основания. Мы поняли это в конце двадцатого века, когда немодно было учить подобным вещам.
– Что же в мисс Страйкен нравственного? – воскликнула Фиона. – Она такая жестокая!
– Я не пригласила бы мисс Страйкен к себе обедать. Не наняла бы гувернанткой к своим детям. Но такие, как она, незаменимы.
– Самое трудное в мире, – продолжала мисс Матесон, – заставить образованных западных людей действовать сообща. Это работа таких, как мисс Страйкен. Мы прощаем им их недостатки. Мисс Страйкен – аватара. Вы знаете, кто такие аватары? Она – воплощение принципа. Принцип состоит в том, что за уютными, надежно защищенными границами нашей филы лежит жестокий мир, который придет и сделает нам больно, если мы не будем начеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Бесила бессмысленная, глупейшая трата времени. За те часы, что она переписывала старые книги, можно было столько узнать из Букваря! Да что там из Букваря, она с радостью ходила бы на дополнительные занятия по любому другому предмету. Мучила иррациональность.
Однажды, вернувшись из уборной, она с изумлением обнаружила, что Фиона не переписала ни страницы, хотя прошло уже несколько часов.
После этого взяла себе за правило время от времени поглядывать на Фиону. Она заметила, что та прилежно пишет, но на старые книги не смотрит. Закончив страницу, она складывала ее и убирала в сумочку. Порой она останавливалась и несколько минут задумчиво смотрела в окно, потом возвращалась к листку; порой закрывала лицо руками или раскачивалась на стуле, а потом принималась усиленно строчить – чуть не по странице в минуту.
Как-то в конце занятий вошла мисс Страйкен, взяла со стола у Нелл стопку исписанных листков, проглядела их и описала подбородком еле заметную – даже не градусы, а минуты – дугу. Этот ленивый кивок означал, что Нелл на сегодня свободна. Еще раньше Нелл поняла, что мисс Страйкен нарочно изъясняется полудвижениями, чтобы ученицы боялись пропустить малейший ее жест.
Нелл сделала реверанс и вышла, но, пройдя несколько шагов по коридору, повернулась, прокралась к двери и через окошко в ней заглянула в комнату.
Мисс Страйкен вытащила из Фиониной сумки сложенные листочки и теперь читала их, расхаживая по классу, как маятник. Фиона сидела за партой, втянув голову в плечи.
Спустя вечность или две мисс Страйкен бросила листки на стол и что-то коротко высказала, покачивая головой, будто до сих пор не верит своим глазам. Потом она повернулась и вышла.
Когда Нелл подбежала, плечи Фионы еще бесшумно вздрагивали. Нелл обняла ее; мало-помалу Фиона начала всхлипывать. За следующие несколько минут она постепенно перешла к той стадии рыданий, когда все тело набухает и размягчается от слез.
Когда Фионина мама приехала за ней в маленьком ландо и увидела красное, зареванное лицо, она почернела от гнева и укатила с дочкой, даже не взглянув на Нелл. На следующий день Фиона появилась в церкви, как ни в чем не бывало, и в следующую неделю не говорила с Нелл о случившемся. Если совсем точно, Фиона вообще почти ни с кем не говорила и была как во сне.
В семь утра следующей субботы Нелл и Фиона были немало удивлены, увидев в классе мисс Матесон – она ждала их в плетеном кресле-каталке, укрытая термопледом. Книги, бумага, авторучки исчезли, на доске не было их имен.
– Чудесный весенний денек, – сказала мисс Матесон. – Пойдемте нарвем наперстянок.
Они двинулись мимо спортивных площадок в луг – девочки на своих двоих, мисс Матесон – в кресле на умных колесах с множеством тонких спиц.
– Детский мясной фарш, – прошептала мисс Матесон как бы про себя.
– Простите, мисс Матесон? – сказала Нелл.
– Просто смотрю на умные колеса и вдруг вспомнила рекламу моего детства, – сказала мисс Матесон. – Я ведь была доскерша. Гоняла по улицам на скейте. Сейчас я по-прежнему на колесах, но уже на других. Видимо, слишком много набила в юности синяков и шишек.
– Ум – замечательное качество, упаси вас Бог в нем разочароваться. Обязательно, всегда старайтесь быть умными. Но с возрастом вы узнаете, что в мире несколько миллиардов человек стремятся быть не глупее вас, и все, что вы делаете, исчезнет – поглотится океаном – если не делать это вместе с единомышленниками, которые запомнят ваш вклад и продолжат ваши усилия. Вот почему мир делится на племена. Есть множество малых фил и три великие. Какие великие?
– Новая Атлантида, – начала Нелл.
– Ниппон, – добавила Фиона.
– Хань, – закончили они хором.
– Верно, – сказала мисс Матесон. – Мы традиционно включаем Хань из-за размеров и древности, хотя в последнее время она ослаблена внутренними противоречиями. Некоторые называют Индостан, другие считают его собранием микроплемен, склеенных по неведомому нам рецепту.
Было время, когда мы полагали, будто возможности человеческого разума заданы генетически. Чушь, конечно, но долгие годы в нее верили, ведь различие между народами так велико. Теперь мы понимаем, что все дело в культуре. Собственно, культурой и называют сообщество людей, объединенных некими благоприобретенными чертами.
Информационные технологии избавили культуры от необходимости владеть конкретными клочками земли; мы можем жить где угодно. Общий Экономический Протокол определяет, как это делать.
Одни культуры процветают, другие – нет. Одни ценят рациональное познание и научные методы, другие – нет. Одни поощряют свободу высказываний, другие – нет. Единственно, что объединяет всех: если культура не расширяется, ее поглотят. Построенное рухнет, накопленное забудется, записанное пойдет прахом. В старые дни это легко помнилось, потому что надо было защищать границы. Сейчас это слишком легко забывается.
Новая Атлантида, как многие племена, расширяется путем образования. Вот для чего существует эта школа. Вы развиваете тело спортом и танцами, ум – экспериментами. А затем вы идете в класс мисс Страйкен. В чем смысл ее уроков? Кто хочет ответить? Говорите. Вам ничего за это не будет.
Нелл, помявшись, ответила:
– Не уверена, что в них есть какой-нибудь смысл.
Фиона только печально улыбнулась.
Мисс Матесон улыбнулась тоже.
– Ты не так далека от истины. Уроки мисс Страйкен опасно граничат с бессмысленной тратой времени. Зачем мы их ввели?
– Затрудняюсь ответить, – сказала Нелл.
– В детстве я ходила на карате, – огорошила их мисс Матесон. – Через несколько недель бросила. Не выдержала. Я думала, сенсей научит защищаться, когда я на скейте. А он велел мне подмести пол. Потом сказал: «Хочешь обороняться, купи себе пистолет». Я пришла через неделю, он снова велел мести. Дальше этого я не ушла. Так в чем был смысл?
– Научить вас смирению и самодисциплине, – сказала Нелл. Она узнала это от Самбо годы назад.
– Вот именно. То есть нравственным качествам. Нравственность – опора общества. Все процветание, все технологические достижения в мире не устоят без основания. Мы поняли это в конце двадцатого века, когда немодно было учить подобным вещам.
– Что же в мисс Страйкен нравственного? – воскликнула Фиона. – Она такая жестокая!
– Я не пригласила бы мисс Страйкен к себе обедать. Не наняла бы гувернанткой к своим детям. Но такие, как она, незаменимы.
– Самое трудное в мире, – продолжала мисс Матесон, – заставить образованных западных людей действовать сообща. Это работа таких, как мисс Страйкен. Мы прощаем им их недостатки. Мисс Страйкен – аватара. Вы знаете, кто такие аватары? Она – воплощение принципа. Принцип состоит в том, что за уютными, надежно защищенными границами нашей филы лежит жестокий мир, который придет и сделает нам больно, если мы не будем начеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133