Если все сделать правильно, вики падают в яму с говном! Обхохочешься! Ты бы попробовала, – и, обессилев от этой речи, Гарв впился губами в кислородную трубку.
– Звучит заманчиво, – сказала Нелл.
Из-за трубки Гарв не мог говорить. Он внимательно смотрел на Нелл и не поверил.
– Извини, – выговорил он между двумя судорожными вдохами, – забыл, что ты не любишь мои рактюшки. А что, в твоем Букваре Громилы Стадда нет?
Нелл заставила себя улыбнуться. Эту шутку Гарв повторял каждую субботу. Она отдала корзину с печеньем и фруктами из Города Мастеров и около часа сидела рядом, разговаривая на приятные ему темы, пока не заметила, что взгляд его все чаще останавливается на фантоскопе. Тут она попрощалась до следующей субботы, поцеловала его и встала.
Она раскрыла зонтики на полную матовость и пошла к дверям. Гарв схватил трубку, несколько раз сильно втянул кислород и, когда Нелл уже была в дверях, окликнул ее по имени.
– Да? – спросила она, оборачиваясь.
– Нелл, я хотел сказать тебе, какая ты красивая, – сказал он, – как самая шикарная вичка во всей Атлантиде. Не могу поверить, что ты – та самая Нелл, которой я носил подарки на нашей старой квартире – помнишь? Знаю, с того дня в Городе Мастеров наши пути разошлись, и еще знаю, если б не Букварь, неизвестно, как бы оно было. Я просто хотел сказать, сестренка, ты не слушай, что я говорю про виков всякие вещи, я все равно тобой страшно горжусь и надеюсь, когда ты будешь читать в твоем Букваре все такое, чего мне не понять и даже не прочесть, ты вспомнишь своего Гарва, который нашел его и придумал отнести своей маленькой сестренке. Вспомнишь, Нелл? – Тут он снова затолкал в рот трубку и ребра его заходили.
– Конечно, Гарв, – в слезах отвечала Нелл, кинулась к нарам и сильными руками обвила его оплывшее тело. Вуаль водопадом пролилась Гарву на лицо, и крохотные зонтики расступились, когда Нелл прижалась губами к его щеке.
Вуаль вновь собралась, когда он осел на пенно-воздушный матрас – как те маленькие матрасики, которые годы назад научил ее делать в МС – а Нелл повернулась и с рыданиями выбежала из комнаты.
Великий Нэйпир вводит Хакворта в курс последних событий
– У вас была возможность поговорить с семьей? – спросил полковник Нэйпир с медиатронной столешницы. Он был в своем кабинете в Шанхайской Атлантиде, Хакворт сидел в пабе в Атлантиде Ванкуверской.
Нэйпир был из тех мужчин, которых годы только красят – сейчас он выглядел куда более осанисто и представительно. Когда его образ материализовался на медиатроне, Хакворт в первое мгновение растерялся, потом вспомнил свое отражение в зеркале. Вымывшись и подровняв бороду, которую решил оставить, он обнаружил, что заметно возмужал, хотя тщетно ломал голову, с какой стати.
– Решил прежде выяснить, что к чему. И потом… – Он смолк. Ему трудно было поддерживать обычный темп разговора.
– Да? – Нэйпир был само терпение.
– Я говорил с Фионой сегодня утром.
– После того, как вышли из туннеля?
– Нет. До. До того, как… проснулся, или что там.
Нэйпир слегка опешил. Он поиграл желваками, взял чашку с чаем и рассеянно взглянул в окно на Новый Чжусин. Хакворт, по другую сторону Тихого океана, ограничился тем, что уставился в кружку и принялся созерцать темные пивные глубины.
В мозгу, доской от разбитого корабля сквозь толщу зеленой воды, всплыл образ: руки доктора в бежевых перчатках ловят синий блестящий снаряд, за ним тянется толстый шнур, он разворачивается, нет, расцветает младенцем.
– Почему я об этом подумал? – сказал он.
Нэйпир, видимо, не понял, к чему это относится.
– Фиона и Гвендолен сейчас в Атлантиде Сиэтлской – от вас это полчаса на метро, – сказал он.
– Разумеется! Они живут… то есть мы живем… в Сиэтле. Я знал.
Он вспомнил: Фиона гуляет по заснеженной кальдере какого-то вулкана.
– Если вам кажется, что вы недавно с нею общались – что, боюсь, совершенно исключено – то это происходило через Букварь. Мы не смогли сломать шифр сигналов, поступающих из пещеры Барабанщиков, но, судя по анализу информационных потоков, вы много рактировали в эти десять лет.
– Десять лет?!
– Да. Вы уже должны были сообразить это по многим признакам.
– По ощущению – десять. По всему, что произошло – тоже. Но инженерному полушарию трудно это охватить.
– Мы ума не можем приложить, почему доктор Икс отправил вас отбывать срок заключения к Барабанщикам, – сказал Нэйпир. – Нам представлялось, что именно ваше, как вы выразились, инженерное полушарие, и должно его привлекать – вы знаете, в Поднебесной чертовски мало инженеров.
– Я что-то разрабатывал, – сказал Хакворт. В мозгу замелькали образы нанотехнологических систем, восхитительно изящных и компактных. Такую конфетку он мог сделать, только если бы очень долго и сосредоточенно думал. В тюрьме, например…
– Что именно? – произнес Нэйпир неожиданно резким голосом.
– Не помню, – сказал наконец Хакворт, беспомощно встряхивая головой. Атомы и связи перед мысленным взором вытеснило жирное бурое семя, словно нарисованное Магриттом. Оно висело в пустом воздухе, и с одной стороны раздваивалось, как ягодицы, с другой заканчивалось острым как бы соском.
– Так что, черт возьми, произошло?
– До того, как вы покинули Шанхай, доктор Икс подсоединил вас к МС, верно?
– Да.
– Он сказал, что именно вам вводит?
– Думаю, это были какие-то гемокулы.
– Перед отъездом из Шанхая мы взяли у вас кровь на анализ.
– Как?
– Есть способы, – сказал полковник Нэйпир. – Мы также провели полное исследование одной вашей пещерной знакомой и нашли в ее мозгу несколько миллионов нанозитов.
– Несколько миллионов?
– Очень маленьких, – успокоил Нэйпир. – Они вводятся через кровь и циркулируют в ней, пока не окажутся в идущих к мозгу капиллярах. Тогда они пересекают барьер кровь-мозг и цепляются к ближайшему аксону. Эти энзиты разговаривают друг с другом посредством видимого света.
– Значит, пока я был один, мои энзиты разговаривали между собой, – сказал Хакворт, – а как только оказался среди людей с такой же штукой в мозгу…
– Зиту неважно, в чьем он мозгу. Они все разговаривают друг с другом, образуя сеть. Соберите нескольких Барабанщиков в темной комнате и получите гештальт-общество .
– Однако интерфейс между нанозитами и самим мозгом…
– Согласен. Несколько миллионов нанозитов, сидящих на случайных нейронах – слабоватый интерфейс для такой сложной системы, как человеческий мозг, – сказал Нэйпир. – Мы не утверждаем, что в вас с ними был общий мозг.
– Так что именно у меня с ними было общего? – спросил Хакворт.
– Еда. Воздух. Компания. Секреторные жидкости. Возможно, эмоции или общее эмоциональное состояние. Возможно, больше.
– И это все, что я делал десять лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Звучит заманчиво, – сказала Нелл.
Из-за трубки Гарв не мог говорить. Он внимательно смотрел на Нелл и не поверил.
– Извини, – выговорил он между двумя судорожными вдохами, – забыл, что ты не любишь мои рактюшки. А что, в твоем Букваре Громилы Стадда нет?
Нелл заставила себя улыбнуться. Эту шутку Гарв повторял каждую субботу. Она отдала корзину с печеньем и фруктами из Города Мастеров и около часа сидела рядом, разговаривая на приятные ему темы, пока не заметила, что взгляд его все чаще останавливается на фантоскопе. Тут она попрощалась до следующей субботы, поцеловала его и встала.
Она раскрыла зонтики на полную матовость и пошла к дверям. Гарв схватил трубку, несколько раз сильно втянул кислород и, когда Нелл уже была в дверях, окликнул ее по имени.
– Да? – спросила она, оборачиваясь.
– Нелл, я хотел сказать тебе, какая ты красивая, – сказал он, – как самая шикарная вичка во всей Атлантиде. Не могу поверить, что ты – та самая Нелл, которой я носил подарки на нашей старой квартире – помнишь? Знаю, с того дня в Городе Мастеров наши пути разошлись, и еще знаю, если б не Букварь, неизвестно, как бы оно было. Я просто хотел сказать, сестренка, ты не слушай, что я говорю про виков всякие вещи, я все равно тобой страшно горжусь и надеюсь, когда ты будешь читать в твоем Букваре все такое, чего мне не понять и даже не прочесть, ты вспомнишь своего Гарва, который нашел его и придумал отнести своей маленькой сестренке. Вспомнишь, Нелл? – Тут он снова затолкал в рот трубку и ребра его заходили.
– Конечно, Гарв, – в слезах отвечала Нелл, кинулась к нарам и сильными руками обвила его оплывшее тело. Вуаль водопадом пролилась Гарву на лицо, и крохотные зонтики расступились, когда Нелл прижалась губами к его щеке.
Вуаль вновь собралась, когда он осел на пенно-воздушный матрас – как те маленькие матрасики, которые годы назад научил ее делать в МС – а Нелл повернулась и с рыданиями выбежала из комнаты.
Великий Нэйпир вводит Хакворта в курс последних событий
– У вас была возможность поговорить с семьей? – спросил полковник Нэйпир с медиатронной столешницы. Он был в своем кабинете в Шанхайской Атлантиде, Хакворт сидел в пабе в Атлантиде Ванкуверской.
Нэйпир был из тех мужчин, которых годы только красят – сейчас он выглядел куда более осанисто и представительно. Когда его образ материализовался на медиатроне, Хакворт в первое мгновение растерялся, потом вспомнил свое отражение в зеркале. Вымывшись и подровняв бороду, которую решил оставить, он обнаружил, что заметно возмужал, хотя тщетно ломал голову, с какой стати.
– Решил прежде выяснить, что к чему. И потом… – Он смолк. Ему трудно было поддерживать обычный темп разговора.
– Да? – Нэйпир был само терпение.
– Я говорил с Фионой сегодня утром.
– После того, как вышли из туннеля?
– Нет. До. До того, как… проснулся, или что там.
Нэйпир слегка опешил. Он поиграл желваками, взял чашку с чаем и рассеянно взглянул в окно на Новый Чжусин. Хакворт, по другую сторону Тихого океана, ограничился тем, что уставился в кружку и принялся созерцать темные пивные глубины.
В мозгу, доской от разбитого корабля сквозь толщу зеленой воды, всплыл образ: руки доктора в бежевых перчатках ловят синий блестящий снаряд, за ним тянется толстый шнур, он разворачивается, нет, расцветает младенцем.
– Почему я об этом подумал? – сказал он.
Нэйпир, видимо, не понял, к чему это относится.
– Фиона и Гвендолен сейчас в Атлантиде Сиэтлской – от вас это полчаса на метро, – сказал он.
– Разумеется! Они живут… то есть мы живем… в Сиэтле. Я знал.
Он вспомнил: Фиона гуляет по заснеженной кальдере какого-то вулкана.
– Если вам кажется, что вы недавно с нею общались – что, боюсь, совершенно исключено – то это происходило через Букварь. Мы не смогли сломать шифр сигналов, поступающих из пещеры Барабанщиков, но, судя по анализу информационных потоков, вы много рактировали в эти десять лет.
– Десять лет?!
– Да. Вы уже должны были сообразить это по многим признакам.
– По ощущению – десять. По всему, что произошло – тоже. Но инженерному полушарию трудно это охватить.
– Мы ума не можем приложить, почему доктор Икс отправил вас отбывать срок заключения к Барабанщикам, – сказал Нэйпир. – Нам представлялось, что именно ваше, как вы выразились, инженерное полушарие, и должно его привлекать – вы знаете, в Поднебесной чертовски мало инженеров.
– Я что-то разрабатывал, – сказал Хакворт. В мозгу замелькали образы нанотехнологических систем, восхитительно изящных и компактных. Такую конфетку он мог сделать, только если бы очень долго и сосредоточенно думал. В тюрьме, например…
– Что именно? – произнес Нэйпир неожиданно резким голосом.
– Не помню, – сказал наконец Хакворт, беспомощно встряхивая головой. Атомы и связи перед мысленным взором вытеснило жирное бурое семя, словно нарисованное Магриттом. Оно висело в пустом воздухе, и с одной стороны раздваивалось, как ягодицы, с другой заканчивалось острым как бы соском.
– Так что, черт возьми, произошло?
– До того, как вы покинули Шанхай, доктор Икс подсоединил вас к МС, верно?
– Да.
– Он сказал, что именно вам вводит?
– Думаю, это были какие-то гемокулы.
– Перед отъездом из Шанхая мы взяли у вас кровь на анализ.
– Как?
– Есть способы, – сказал полковник Нэйпир. – Мы также провели полное исследование одной вашей пещерной знакомой и нашли в ее мозгу несколько миллионов нанозитов.
– Несколько миллионов?
– Очень маленьких, – успокоил Нэйпир. – Они вводятся через кровь и циркулируют в ней, пока не окажутся в идущих к мозгу капиллярах. Тогда они пересекают барьер кровь-мозг и цепляются к ближайшему аксону. Эти энзиты разговаривают друг с другом посредством видимого света.
– Значит, пока я был один, мои энзиты разговаривали между собой, – сказал Хакворт, – а как только оказался среди людей с такой же штукой в мозгу…
– Зиту неважно, в чьем он мозгу. Они все разговаривают друг с другом, образуя сеть. Соберите нескольких Барабанщиков в темной комнате и получите гештальт-общество .
– Однако интерфейс между нанозитами и самим мозгом…
– Согласен. Несколько миллионов нанозитов, сидящих на случайных нейронах – слабоватый интерфейс для такой сложной системы, как человеческий мозг, – сказал Нэйпир. – Мы не утверждаем, что в вас с ними был общий мозг.
– Так что именно у меня с ними было общего? – спросил Хакворт.
– Еда. Воздух. Компания. Секреторные жидкости. Возможно, эмоции или общее эмоциональное состояние. Возможно, больше.
– И это все, что я делал десять лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133