– Много-много лет назад они жили в теплых странах и питались в основном фруктами, не заботясь о хлебе насущном.
Скептическое выражение его лица недвусмысленно подсказало, что он не поверил мне.
– Почему же они оставили свой райский уголок?
– Они были вынуждены так поступить, когда климат изменился, – объяснил я. – Деревья перестали плодоносить. Им не оставалось ничего другого, как покинуть обжитые места. С того времени они стали вести кочевой образ жизни, следуя за стадами животных.
– Но каждый год поголовье животных сокращалось, – пробормотал Дал, занятый собственными мыслями. – Старейшины рассказывают, что много лет назад кабанов и оленей было гораздо больше, чем теперь. Каждый год нам приходится уходить на охоту все дальше от стойбища, а добыча становится все скудней.
– Но есть еще зерно, – заметил я, указывая рукой в направлении поля ржи. – Да и прирученные вами животные обеспечат вас мясом и молоком, если вы будете хорошо ухаживать за ними зимой.
– Урожай хорош, – согласился Дал, медленно выговаривая слова, – у нас будет много зерна, еды, и еще останется кое-что для приготовления напитка, позволяющего человеку почувствовать себя птицей.
Хлеб и пиво. Два основных продукта первобытного земледельца. Я задумался над тем, какой из них более важен с точки зрения Дала, и решил, что скорее последний.
– Тогда почему бы вам действительно не остаться здесь на зиму, если виды на урожай столь хороши. Вы сможете сложить зерно в пещерах после того, как оно будет обмолочено. А солому пустите на корм скоту.
– Но что скажут духи наших отцов, – простонал Дал, – если мы отступим от их обычаев? Как они будут чувствовать себя, если мы изберем для себя новую дорогу?
Я пожал плечами:
– Думаю, они будут только довольны, узнав, что вы стали жить лучше, чем они.
– Старейшины опасаются, что зерно не даст всходов, если мы останемся здесь на зиму.
– А почему бы ему не взойти?
– Дух зерна может быть недоволен тем, что мы наблюдаем за ним.
Я мысленно обругал себя за то, что в своих расчетах не учел естественного консерватизма старшего поколения.
– Солнце светит, дождь идет, а рожь растет вне зависимости от присутствия человека, – возразил я.
– Охота лучше, – продолжал твердить свое Дал. – Мы всегда жили за счет охоты.
Я понимал его. Ведь я замахнулся ни больше ни меньше как на привычный для него образ жизни. Его пугали новые идеи, над которыми я заставил его задуматься. Бесчисленные поколения его предков были охотниками. И ничего другого не знали. Я же предлагал ему начать все сначала, заняться земледелием и скотоводством.
Переход к оседлому образу жизни должен был стать для человечества первым шагом к полному покорению планеты. Но за всякое новое завоевание приходилось платить. Часто неимоверно большую цену. Но это уже называлось платой за выживание.
Было ли это условие составной частью плана Ормузда и имелся ли у него вообще какой-нибудь план? Или он просто хотел любой ценой оградить себя от происков Князя Тьмы? В какой-то момент, наблюдая за озабоченным, удрученным лицом Дала, я едва не поддался слабости и не посоветовал ему забыть все мои советы и жить так, как ему нравится. Но я вовремя вспомнил о мальчике, умершем от простой инфекции, о полуголодной, полной опасности жизни, которую приходится вести этим людям во время своих бесконечных скитаний, о возрасте, в котором им приходится умирать. Лучшего подарка Ариману я, наверное, не мог бы сделать.
– Конечно, охота всегда была основой вашей жизни, – согласился я, – но ведь жить можно по-разному. Хуже или лучше. Охота далеко не самый надежный способ добывать себе пропитание.
Боюсь, что мои слова не убедили его. Прямота, честность и простая порядочность мешали Далу принять решение, в правильности которого он был до конца не уверен.
– Ава считает, что мы должны остаться, – пробормотал он, – но старейшины думают иначе.
– Поговори с людьми, – сказал я, кладя руку ему на плечо. – Посоветуйся с представителями других племен. Расскажи им о своих планах. Если сочтешь нужным, я сам могу поговорить с ними.
– Пожалуй, я так и сделаю, – сказал Дал, поднимаясь с места и разминая затекшие ноги. – Я передам им твои слова.
Может показаться невероятным, но Далу потребовалось почти трое суток, чтобы договориться обо всех условиях предстоящей встречи. Я был неприятно поражен, наблюдая воочию все прелести древней бюрократии. Каждое племя должно было предварительно самостоятельно решить, примет ли вообще участие в этой встрече, после чего старейшины приступали к обсуждению регламента общего собрания, руководствуясь одними им известными прецедентами вековой давности. Согласовывалось буквально все: кто и где должен сидеть, кому поручить сооружение общего костра и в каком порядке давать возможность высказаться.
Наконец все взрослое население долины собралось вокруг огромного костра, неподалеку от хижин племени Козы. Церемония растянулась на много часов. Один за другим подымались и многословно повествовали старейшины о героической истории своих племен, после чего исполнялись песни, прославлявшие достоинства и доблесть неустрашимых предков.
Когда ритуальная часть собрания подошла к концу и настала очередь Дала изложить свое предложение, уже совсем стемнело. На небосклоне зажглись звезды, предвещавшие скорое наступление осени. Я отыскал созвездие, имя которого носил, хотя его конфигурация заметно отличалась от той, какую я помнил по другим эпохам. Воображаемая фигура охотника клонилась вправо, а на его плече сверкали четыре крупных звезды вместо положенных трех.
Дал был неважным оратором; впрочем, он и не пытался убеждать своих сородичей, ограничившись изложением сути моего предложения.
Его речь выслушали с приличествующим вниманием, хотя я видел, что большинство старейшин отнеслись к ней скептически.
– Если вы захотите услышать слова самого Ориона, – закончил Дал, – он готов удовлетворить ваше желание. Это его идея, и, возможно, он лучше меня сумеет рассказать вам о достоинствах своего плана.
Человек из племени Волка вскочил на ноги, едва Дал опустился на место.
– Мы не собираемся оставаться здесь на зиму. Изменив нашим обычаям, мы рискуем вызвать гнев предков. Духи уйдут из долины, и зерно перестанет давать всходы.
Я встал и вышел на освещенное место, чтобы все присутствующие могли ясно видеть мое лицо. Я хотел дать им понять, что я все-таки человек, а не сорокарукий монстр, именем которого они пугали своих детей.
– Это я, Орион, – сказал я. – Я люблю охоту не меньше любого из вас. Но я знаю, что существует и другая жизнь, более сытая и менее опасная. Если вы решите, что…
Больше я не успел произнести ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Скептическое выражение его лица недвусмысленно подсказало, что он не поверил мне.
– Почему же они оставили свой райский уголок?
– Они были вынуждены так поступить, когда климат изменился, – объяснил я. – Деревья перестали плодоносить. Им не оставалось ничего другого, как покинуть обжитые места. С того времени они стали вести кочевой образ жизни, следуя за стадами животных.
– Но каждый год поголовье животных сокращалось, – пробормотал Дал, занятый собственными мыслями. – Старейшины рассказывают, что много лет назад кабанов и оленей было гораздо больше, чем теперь. Каждый год нам приходится уходить на охоту все дальше от стойбища, а добыча становится все скудней.
– Но есть еще зерно, – заметил я, указывая рукой в направлении поля ржи. – Да и прирученные вами животные обеспечат вас мясом и молоком, если вы будете хорошо ухаживать за ними зимой.
– Урожай хорош, – согласился Дал, медленно выговаривая слова, – у нас будет много зерна, еды, и еще останется кое-что для приготовления напитка, позволяющего человеку почувствовать себя птицей.
Хлеб и пиво. Два основных продукта первобытного земледельца. Я задумался над тем, какой из них более важен с точки зрения Дала, и решил, что скорее последний.
– Тогда почему бы вам действительно не остаться здесь на зиму, если виды на урожай столь хороши. Вы сможете сложить зерно в пещерах после того, как оно будет обмолочено. А солому пустите на корм скоту.
– Но что скажут духи наших отцов, – простонал Дал, – если мы отступим от их обычаев? Как они будут чувствовать себя, если мы изберем для себя новую дорогу?
Я пожал плечами:
– Думаю, они будут только довольны, узнав, что вы стали жить лучше, чем они.
– Старейшины опасаются, что зерно не даст всходов, если мы останемся здесь на зиму.
– А почему бы ему не взойти?
– Дух зерна может быть недоволен тем, что мы наблюдаем за ним.
Я мысленно обругал себя за то, что в своих расчетах не учел естественного консерватизма старшего поколения.
– Солнце светит, дождь идет, а рожь растет вне зависимости от присутствия человека, – возразил я.
– Охота лучше, – продолжал твердить свое Дал. – Мы всегда жили за счет охоты.
Я понимал его. Ведь я замахнулся ни больше ни меньше как на привычный для него образ жизни. Его пугали новые идеи, над которыми я заставил его задуматься. Бесчисленные поколения его предков были охотниками. И ничего другого не знали. Я же предлагал ему начать все сначала, заняться земледелием и скотоводством.
Переход к оседлому образу жизни должен был стать для человечества первым шагом к полному покорению планеты. Но за всякое новое завоевание приходилось платить. Часто неимоверно большую цену. Но это уже называлось платой за выживание.
Было ли это условие составной частью плана Ормузда и имелся ли у него вообще какой-нибудь план? Или он просто хотел любой ценой оградить себя от происков Князя Тьмы? В какой-то момент, наблюдая за озабоченным, удрученным лицом Дала, я едва не поддался слабости и не посоветовал ему забыть все мои советы и жить так, как ему нравится. Но я вовремя вспомнил о мальчике, умершем от простой инфекции, о полуголодной, полной опасности жизни, которую приходится вести этим людям во время своих бесконечных скитаний, о возрасте, в котором им приходится умирать. Лучшего подарка Ариману я, наверное, не мог бы сделать.
– Конечно, охота всегда была основой вашей жизни, – согласился я, – но ведь жить можно по-разному. Хуже или лучше. Охота далеко не самый надежный способ добывать себе пропитание.
Боюсь, что мои слова не убедили его. Прямота, честность и простая порядочность мешали Далу принять решение, в правильности которого он был до конца не уверен.
– Ава считает, что мы должны остаться, – пробормотал он, – но старейшины думают иначе.
– Поговори с людьми, – сказал я, кладя руку ему на плечо. – Посоветуйся с представителями других племен. Расскажи им о своих планах. Если сочтешь нужным, я сам могу поговорить с ними.
– Пожалуй, я так и сделаю, – сказал Дал, поднимаясь с места и разминая затекшие ноги. – Я передам им твои слова.
Может показаться невероятным, но Далу потребовалось почти трое суток, чтобы договориться обо всех условиях предстоящей встречи. Я был неприятно поражен, наблюдая воочию все прелести древней бюрократии. Каждое племя должно было предварительно самостоятельно решить, примет ли вообще участие в этой встрече, после чего старейшины приступали к обсуждению регламента общего собрания, руководствуясь одними им известными прецедентами вековой давности. Согласовывалось буквально все: кто и где должен сидеть, кому поручить сооружение общего костра и в каком порядке давать возможность высказаться.
Наконец все взрослое население долины собралось вокруг огромного костра, неподалеку от хижин племени Козы. Церемония растянулась на много часов. Один за другим подымались и многословно повествовали старейшины о героической истории своих племен, после чего исполнялись песни, прославлявшие достоинства и доблесть неустрашимых предков.
Когда ритуальная часть собрания подошла к концу и настала очередь Дала изложить свое предложение, уже совсем стемнело. На небосклоне зажглись звезды, предвещавшие скорое наступление осени. Я отыскал созвездие, имя которого носил, хотя его конфигурация заметно отличалась от той, какую я помнил по другим эпохам. Воображаемая фигура охотника клонилась вправо, а на его плече сверкали четыре крупных звезды вместо положенных трех.
Дал был неважным оратором; впрочем, он и не пытался убеждать своих сородичей, ограничившись изложением сути моего предложения.
Его речь выслушали с приличествующим вниманием, хотя я видел, что большинство старейшин отнеслись к ней скептически.
– Если вы захотите услышать слова самого Ориона, – закончил Дал, – он готов удовлетворить ваше желание. Это его идея, и, возможно, он лучше меня сумеет рассказать вам о достоинствах своего плана.
Человек из племени Волка вскочил на ноги, едва Дал опустился на место.
– Мы не собираемся оставаться здесь на зиму. Изменив нашим обычаям, мы рискуем вызвать гнев предков. Духи уйдут из долины, и зерно перестанет давать всходы.
Я встал и вышел на освещенное место, чтобы все присутствующие могли ясно видеть мое лицо. Я хотел дать им понять, что я все-таки человек, а не сорокарукий монстр, именем которого они пугали своих детей.
– Это я, Орион, – сказал я. – Я люблю охоту не меньше любого из вас. Но я знаю, что существует и другая жизнь, более сытая и менее опасная. Если вы решите, что…
Больше я не успел произнести ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90