Традиционно считалось, что тяжелые крейсера при встрече с линейными, даже равного суммарного тоннажа, обречены на поражение… однако Хонор подозревала, что в отношении «Альвареса» на традицию полагаться не стоит.
Правда, из этого не следовало, что она рвалась бросить свой флагман в бой с линейным крейсером хевенитов. На ее долю выпало достаточно боев с превосходящими силами противника, и Хонор была готова предоставить это удовольствие кому-нибудь другому.
Губы ее дернулись, и она, пока бот сближался со шлюпочным шлюзом, обвела взглядом пространство вокруг «Альвареса». Хотя парковочные орбиты были относительно плотными, большинство кораблей Восемнадцатой эскадры находилось на таком расстоянии один от другого, что с борта катера виделись лишь крошечными бликами отраженного света. Но один корабль – «Принц Адриан» – висел всего в тридцати километрах слева по борту от «Альвареса». Это было естественно, поскольку его капитан являлся вторым по старшинству в эскадре. Стоило Хонор вспомнить об этом офицере, и на ее лице появилась теплая улыбка.
«Принц Адриан» был меньше, старее и слабее вооружен, чем ее флагман, но он находился под командой Алистера МакКеона вот уже шесть лет и, значит, более эффективно действующую команду надо было еще поискать. И Хонор знала , что нет второго такого командира и друга ни в одном флоте.
«Принц Адриан» исчез из зоны обзора: бот заглушил двигатели и задействовал швартовые реактивные двигатели, а Хонор вытащила из-под эполета форменный берет. Когда она расправляла его, улыбка исчезла, поскольку берет был черным. Впервые за двадцать один стандартный год она принимала командование, не имея белого берета – знака отличия капитана звездного корабля, и мысль о том, что ей никогда уже его не носить, вызвала острый приступ тоски. Конечно, умом она понимала, что командование целой эскадрой означает новую степень доверия и ответственности, однако знала, что всегда будет грустить о собственном звездном корабле, водить который ей уже не придется.
Такова цена карьеры, строго сказала она себе, вновь разглаживая уже надетый берет. В тот момент, когда мягкая вибрация и тихое звяканье возвестили о механическом контакте, Хонор встала. Посадив Нимица на плечо, она в очередной раз поправила волосы и берет, а потом, уже повернувшись лицом к люку, неосознанно пробежалась пальцами по шести золотым звездам на груди мундира.
В то время как леди Хонор Харрингтон плыла по переходному туннелю, капитан Томас Гринтри, командир корабля грейсонского космического флота «Джейсон Альварес», изо всех сил старался придать своему облику непринужденность. Гордясь своим кораблем и командой, искренне считая, что они готовы к любым испытаниям, он в то же время отчетливо сознавал, чьим флагманским судном предстоит стать «Альваресу». У Гринтри имелось твердое мнение относительно мантикорских служб новостей, каковые он находил до непристойности развязными и погрязшими в погоне за сенсациями. Его возмущало то, что они дали Хонор Харрингтон прозвище «Саламандра» – на том основании, что она всегда оказывалась в самом горниле огня. Ни один уважающий себя воспитанный грейсонец никогда не присвоил бы леди подобного прозвища, угрюмо размышлял он, однако – вот незадача – оно оказалось на удивление удачным и точным. Многие уже использовали его, и даже сам капитан порой ловил себя на том, что (разумеется, мысленно!) именует своего флагмана именно так.
Истинная причина, по которой люди – да и сам капитан – называли леди Харрингтон «Саламандрой», заключалась скорее не в том, что она устремлялась в огонь, а том, что огонь сам притягивался к ней. Ему подумалось, что она подобна буревестнику, птице из преданий Старой Земли, названной так, ибо ее появление предвещало шторм. То, что Хонор не единожды доказала, что способна справляться с самыми неистовыми штормами, лишь усиливало впечатление. На грейсонском космическом флоте, пожалуй, лучше, чем где бы то ни было, знали истинную – и немалую! – цену, какую заплатила она за свою репутацию. Гринтри гордился тем, что его кораблю оказана честь нести флаг леди Харрингтон, однако честь подразумевала и долг – во всем соответствовать самым высоким стандартам. Капитан предполагал что она прибудет на борт лишь недели через три, тем более что «Альварес» лишь недавно завершил плановый капитальный ремонт и вернулся с верфи, где его первоначальное электронное оснащение полностью заменили новым. Новые системы сулили впечатляющие возможности, однако Гринтри и его инженеры все еще сталкивались с неизбежными при доводке оборудования проблемами, а его тактики только-только приступили к обучению на тренажерах.
Заметные – хотя, возможно, и менее кардинальные – конструктивные изменения претерпели почти все корабельные отсеки, и Гринтри оставалось радоваться тому, что по крайней мере флагманский мостик остался нетронутым. Впрочем, отметил он для себя, присутствие на борту штаба леди Харрингтон тоже можно отнести к хорошим известиям. Судя по ее репутации, она вряд ли свернет ему шею, не дав разобраться с неизбежными рутинными проблемами, и присутствие штаба вплотную загрузит ее делами эскадры. Это позволяло надеяться, что некоторые недоработки на самом корабле останутся незамеченными до их устранения. Во всяком случае, ему хотелось в это верить.
Гринтри глубоко вздохнул. Почетный караул вытянулся по стойке «смирно», и старомодный горн вывел первые такты «Гимна землевладельцев». Ухватившись за зеленый поручень, леди Харрингтон, на плече которой сидел древесный кот, грациозно ступила из зоны нулевого тяготения в область палубной гравитации «Альвареса». Приземлившись точно у начертанной на палубе разграничительной линии, она вскинула руку в ответном приветствии. Следом за ней из туннеля появились трое телохранителей.
– Капитан, разрешите взойти на борт.
Томас Гринтри был грейсонцем. При всем своем искреннем стремлении приспособиться к новым реалиям он получил воспитание в обществе, где доминировали мужчины, и звонкое женское сопрано было неуместным на палубе военного корабля. К счастью, этот голос принадлежал женщине, право которой находиться где угодно никогда не вздумал бы оспаривать ни один грейсонский офицер. Он щелкнул каблуками и вскинул руку в салюте.
– Разрешение дано, миледи, – сказал капитан и, едва она переступила черту, подал ей руку. – Добро пожаловать на «Альварес», – добавил он, втайне дивясь силе ее рукопожатия.
– Спасибо, капитан, – сказала Хонор, обводя взглядом безупречный шлюпочный док и вытянувшийся в струнку почетный караул. – Я вижу, «Альварес» – по-прежнему лучший крейсер на грейсонском флоте.
Она и без Нимица почувствовала, что эта похвала порадовала всех встречавших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Правда, из этого не следовало, что она рвалась бросить свой флагман в бой с линейным крейсером хевенитов. На ее долю выпало достаточно боев с превосходящими силами противника, и Хонор была готова предоставить это удовольствие кому-нибудь другому.
Губы ее дернулись, и она, пока бот сближался со шлюпочным шлюзом, обвела взглядом пространство вокруг «Альвареса». Хотя парковочные орбиты были относительно плотными, большинство кораблей Восемнадцатой эскадры находилось на таком расстоянии один от другого, что с борта катера виделись лишь крошечными бликами отраженного света. Но один корабль – «Принц Адриан» – висел всего в тридцати километрах слева по борту от «Альвареса». Это было естественно, поскольку его капитан являлся вторым по старшинству в эскадре. Стоило Хонор вспомнить об этом офицере, и на ее лице появилась теплая улыбка.
«Принц Адриан» был меньше, старее и слабее вооружен, чем ее флагман, но он находился под командой Алистера МакКеона вот уже шесть лет и, значит, более эффективно действующую команду надо было еще поискать. И Хонор знала , что нет второго такого командира и друга ни в одном флоте.
«Принц Адриан» исчез из зоны обзора: бот заглушил двигатели и задействовал швартовые реактивные двигатели, а Хонор вытащила из-под эполета форменный берет. Когда она расправляла его, улыбка исчезла, поскольку берет был черным. Впервые за двадцать один стандартный год она принимала командование, не имея белого берета – знака отличия капитана звездного корабля, и мысль о том, что ей никогда уже его не носить, вызвала острый приступ тоски. Конечно, умом она понимала, что командование целой эскадрой означает новую степень доверия и ответственности, однако знала, что всегда будет грустить о собственном звездном корабле, водить который ей уже не придется.
Такова цена карьеры, строго сказала она себе, вновь разглаживая уже надетый берет. В тот момент, когда мягкая вибрация и тихое звяканье возвестили о механическом контакте, Хонор встала. Посадив Нимица на плечо, она в очередной раз поправила волосы и берет, а потом, уже повернувшись лицом к люку, неосознанно пробежалась пальцами по шести золотым звездам на груди мундира.
В то время как леди Хонор Харрингтон плыла по переходному туннелю, капитан Томас Гринтри, командир корабля грейсонского космического флота «Джейсон Альварес», изо всех сил старался придать своему облику непринужденность. Гордясь своим кораблем и командой, искренне считая, что они готовы к любым испытаниям, он в то же время отчетливо сознавал, чьим флагманским судном предстоит стать «Альваресу». У Гринтри имелось твердое мнение относительно мантикорских служб новостей, каковые он находил до непристойности развязными и погрязшими в погоне за сенсациями. Его возмущало то, что они дали Хонор Харрингтон прозвище «Саламандра» – на том основании, что она всегда оказывалась в самом горниле огня. Ни один уважающий себя воспитанный грейсонец никогда не присвоил бы леди подобного прозвища, угрюмо размышлял он, однако – вот незадача – оно оказалось на удивление удачным и точным. Многие уже использовали его, и даже сам капитан порой ловил себя на том, что (разумеется, мысленно!) именует своего флагмана именно так.
Истинная причина, по которой люди – да и сам капитан – называли леди Харрингтон «Саламандрой», заключалась скорее не в том, что она устремлялась в огонь, а том, что огонь сам притягивался к ней. Ему подумалось, что она подобна буревестнику, птице из преданий Старой Земли, названной так, ибо ее появление предвещало шторм. То, что Хонор не единожды доказала, что способна справляться с самыми неистовыми штормами, лишь усиливало впечатление. На грейсонском космическом флоте, пожалуй, лучше, чем где бы то ни было, знали истинную – и немалую! – цену, какую заплатила она за свою репутацию. Гринтри гордился тем, что его кораблю оказана честь нести флаг леди Харрингтон, однако честь подразумевала и долг – во всем соответствовать самым высоким стандартам. Капитан предполагал что она прибудет на борт лишь недели через три, тем более что «Альварес» лишь недавно завершил плановый капитальный ремонт и вернулся с верфи, где его первоначальное электронное оснащение полностью заменили новым. Новые системы сулили впечатляющие возможности, однако Гринтри и его инженеры все еще сталкивались с неизбежными при доводке оборудования проблемами, а его тактики только-только приступили к обучению на тренажерах.
Заметные – хотя, возможно, и менее кардинальные – конструктивные изменения претерпели почти все корабельные отсеки, и Гринтри оставалось радоваться тому, что по крайней мере флагманский мостик остался нетронутым. Впрочем, отметил он для себя, присутствие на борту штаба леди Харрингтон тоже можно отнести к хорошим известиям. Судя по ее репутации, она вряд ли свернет ему шею, не дав разобраться с неизбежными рутинными проблемами, и присутствие штаба вплотную загрузит ее делами эскадры. Это позволяло надеяться, что некоторые недоработки на самом корабле останутся незамеченными до их устранения. Во всяком случае, ему хотелось в это верить.
Гринтри глубоко вздохнул. Почетный караул вытянулся по стойке «смирно», и старомодный горн вывел первые такты «Гимна землевладельцев». Ухватившись за зеленый поручень, леди Харрингтон, на плече которой сидел древесный кот, грациозно ступила из зоны нулевого тяготения в область палубной гравитации «Альвареса». Приземлившись точно у начертанной на палубе разграничительной линии, она вскинула руку в ответном приветствии. Следом за ней из туннеля появились трое телохранителей.
– Капитан, разрешите взойти на борт.
Томас Гринтри был грейсонцем. При всем своем искреннем стремлении приспособиться к новым реалиям он получил воспитание в обществе, где доминировали мужчины, и звонкое женское сопрано было неуместным на палубе военного корабля. К счастью, этот голос принадлежал женщине, право которой находиться где угодно никогда не вздумал бы оспаривать ни один грейсонский офицер. Он щелкнул каблуками и вскинул руку в салюте.
– Разрешение дано, миледи, – сказал капитан и, едва она переступила черту, подал ей руку. – Добро пожаловать на «Альварес», – добавил он, втайне дивясь силе ее рукопожатия.
– Спасибо, капитан, – сказала Хонор, обводя взглядом безупречный шлюпочный док и вытянувшийся в струнку почетный караул. – Я вижу, «Альварес» – по-прежнему лучший крейсер на грейсонском флоте.
Она и без Нимица почувствовала, что эта похвала порадовала всех встречавших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145