– Я же капитан первого ранга, но суть даже не в этом. Мне еще в чине коммандера доводилось до войны проводить испытания легких беспилотных аппаратов со сверхсветовой связью; собственно говоря, именно испытания стали первой моей серьезной работой. Помнится, это было на «Мадригале»? С тех пор и оружейники, и кораблестроители взяли меня на заметку, а адмирал Эдкок включил в свой личный список консультантов и испытателей.
– Личный список? А я и не знала, что у него есть личный список.
– Так его и нет – официально. Адмирал не полагается на суждения кабинетных разработчиков и поручает проверять все их придумки строевым офицерам, с которыми ему довелось служить и чьему суждению он доверяет. Эдкок считает, что раз мы не связаны с оружейниками и Комиссия никогда не увидит наших отчетов, то нам не приходится опасаться взбучки, а стало быть, от нас можно ожидать объективности и откровенности.
Хонор задумчиво посмотрела на собеседника. Зеленый вице-адмирал Джонас Эдкок, начальник Бюро вооружения, являлся одной из самых ярких и самобытных фигур в Королевском Флоте. При этом он, один из весьма немногих высших офицеров, не прошел пролонг, ибо его семья иммигрировала в Звездное Королевство с Маслова, планеты в техническом отношении столь же отсталой, как и Грейсон до вступления в Альянс. Джонас прибыл на Мантикору в том возрасте, когда проходить терапию пролонга было уже поздновато, но зато с мозгами у него все обстояло превосходно. Несмотря на то что получить современное среднее образование ему удалось лишь к девятнадцати годам, он закончил Академию восьмым в списке лучших кадетов и сделал блестящую карьеру. Сейчас в возрасте более ста четырнадцати лет адмирал уже не мог водить в бой космические флоты, но голова у него по-прежнему оставалась ясной. Одиннадцать лет назад, как раз перед войной, он возглавил оружейное ведомство, которое под его руководством работало удивительно слаженно и энергично. Возможно, именно благодаря поддержке этого не по годам деятельного старца многие технические идеи jeune ecole не остались в чертежах и макетах, а воплотились в реальные боевые устройства.
Будучи прикомандирована к Комиссии по развитию вооружения, Хонор не раз присутствовала на совещаниях с его участием: широта и нестандартность мышления адмирала произвели на нее сильное впечатление. Она уважала его, а теперь, после слов МакКеона, поняла, что попала в его группу далеко не случайно. Джонас подбирал консультантов и аналитиков даже с большей тщательностью, чем показалось ей тогда. Но он никогда даже намеком не давал понять привлеченным специалистам, что располагает еще и собственным неофициальным штатом испытателей-практиков.
Впрочем, она сама входила в состав Комиссии, и ей едва ли следовало удивляться тому, что старый лис не хотел сообщать членам этого авторитетного органа, что все их рекомендации он подвергает скрупулезной проверке с помощью специально подобранной группы строевых офицеров. Учитывая особенности характера некоторых членов Комиссии, такой подход представлялся Хонор более чем оправданным. Та же Кошмариха Соня Хэмпхилл наверняка пришла бы в ярость, узнав, что ее предложения проверяют и критикуют младшие по званию, вне зависимости от их боевого опыта. Вздумай кто-то из них выразить неодобрение одному из ее любимых проектов, она, может быть, и не обрушилась бы на офицера открыто, но взяла бы его на заметку. А некоторые и вовсе не постеснялись бы свести с неосторожным критиком счеты.
– А разве можно рассказывать об этом мне? – спросила после недолгого молчания Хонор.
МакКеон пожал плечами.
– Он мне не запрещал, а что не запрещено, то разрешено. К тому же ты уже не входишь в Комиссию. Думаю, он бы и сам с удовольствием ввел тебя в курс дела. Судя по тому, что он говорил мне перед тем, как «Адриан» взял курс от Мантикоры к Ельцину, ты произвела на него сильное впечатление. По правде сказать, – МакКеон усмехнулся, – он вообще недоумевал по поводу того, как тебя занесло в эту Комиссию: по его глубокому убеждению, все, кто способен сражаться, служат в строю, а неспособные прикомандировываются к Комиссии, чтобы создавать боевым офицерам дополнительные трудности.
– Он что, считает Комиссию ненужной?
– Нет, не саму Комиссию. Только тех офицеров, которых без конца к ней прикомандировывают. Но леди Харрингтон, разумеется, представляет собой то самое исключение, которое подтверждает правило.
– Разумеется, – с нарочитой строгостью сказала Хонор и покачала головой. – Все-таки ему не стоило оказывать некоему Алистеру МакКеону такое доверие. Этот капитан славился несносным нравом еще до того, как обзавелся друзьями в высоких сферах.
– Такими, как вы, ваша милость, – отозвался МакКеон столь шутовски льстивым тоном, что это ввело бы в заблуждение любого постороннего человека.
Лафолле и Кэндлесс состояли при Хонор уже давно, знали, что МакКеон принадлежит к узкому кругу самых близких ее друзей, привыкли к его своеобразному юмору и воспринимали все как надо. А вот Уитмен, никогда ранее капитана не встречавший, ощутимо взъярился: фамильярность по отношению к землевладельцу вызвала у него вспышку гнева. Впрочем, внешне телохранитель ничем себя не выдал, а заметив реакцию своих товарищей и самой леди Харрингтон, усилием воли взял себя в руки. Улыбнувшись ему, Хонор снова повернулась к МакКеону и скорчила гримасу.
– Может быть, на Ельцине это и имеет смысл, – сказала она лишь наполовину шутливо, – но вряд ли разумно похваляться дружбой со мной в Звездном Королевстве. Тебе стоило бы помнить, что я еще не окончательно реабилитирована.
– Достаточно справедливо, – отозвался МакКеон, и голос его неожиданно зазвучал серьезно. – Конечно, некоторые идиоты могут еще слушать болтовню таких придурков, как Хаусман или Юнг. Но каждый, у кого есть голова на плечах, уже начал понимать, что все твои личные враги – это куча…
Бранного слова он не произнес, но на лице его отразились гнев и отвращение такой силы, что Хонор поспешила положить руку ему на плечо.
– Наверное, в этом вопросе ты не самый беспристрастный судья, – сказала она с нарочитой небрежностью, – но мне такая оценка по душе. И Нимиц, безусловно, с тобой согласен.
– Нимиц в людях разбирается, это я всегда говорил.
– Он пристрастен. Любит тебя за то, что ты угощаешь его сельдереем.
– А почему бы и нет? По-моему, только тот, кто способен распознать глубоко искреннюю, идущую от души попытку подкупа, и может по-настоящему судить о человеческом характере, – с ухмылкой заявил МакКеон.
– Подумать только, – с преувеличенно печальным вздохом произнесла Хонор, – как могли лорды Адмиралтейства сделать столь сомнительного в нравственном отношении человека королевским офицером!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145