Кику встал на край бака и через щель между занавесками заглянул в комнату. Там возвышался огромный буддийский алтарь размером во всю стену. На алтаре стояла табличка с посмертным именем, написанная фиолетовыми чернилами. В комнате было еще что-то белое, что Кику принял сначала за одеяло, но потом сообразил, что это женский зад. Зад был обвисшим, никак не разобрать, где кончается он, а где начинаются ляжки. Среди жировых складок то появлялся, то исчезал огромный мужской половой орган. Женщина подалась назад, слезла с мужчины, взяла в рот лед из умывального таза, ухватилась за большущий, как воздушный шар, член и принялась его облизывать. Поблескивая металлическими зубами, она раскачивала эту толстенную штуку. Тацуо потянул Кику за штаны и дал ему понять, что и сам хочет посмотреть. Кику осторожно, чтобы не шуметь, спустился с бака.
— Ну как? — спросил Тацуо.
— Красота! — прошептал Кику. Тацуо расторопно влез на бак, заглянул в окно и издал разочарованный возглас:
— Какая еще красота, настоящая свинья!
Тацуо оступился, угодил ногой в рыбьи потроха и упал вместе с баком на землю. Рыбьи головы рассыпались по земле, на них тотчас же слетелись мухи.
— Постой-ка, постой! Это кто, интересно знать, свинья? Это ты про меня, что ли?
Из окна высунулась женщина, обмотавшаяся полотенцем, с шейным платком на голове. Женщина закурила сигарету и отмахнулась от мухи.
— Братец, неужели ты меня назвал свиньей? Зачем же так меня обижать? Я ведь раньше актрисой была в Гонконге. В сорока восьми фильмах снялась. У него штука вялая, перекололся слишком, так я ведь вон как справляюсь! А за свинью тебя и убить мало!
Они попытались убежать, но другая женщина с ножом в руке преградила им дорогу с криком:
— Это вы опрокинули аквариум с золотыми рыбками? Как будто не знаете, что рыбки сдохнут, если аквариум перевернуть? Убирать теперь будете. — Тацуо улыбнулся женщине, которая угрожала ему: — Мы в твою штуку силикон вколем! — Ему не стоило бы смеяться. — Да он еще и смеется, притворяется, что ни при чем. Тоже, наверное, хочется получить укольчик в свои причиндалы, — завизжала женщина, потрясая спутанными волосами. — Как обидно, как обидно! — разрыдалась она.
Из соседних деревянных домиков выглянуло несколько человек.
— Что за вонь, кто опрокинул дохлых рыб? Плачущая женщина размахивала руками и жаловалась:
— Почему я должна сносить такое унижение? Этот мальчишка назвал актрису свиньей.
Один из зевак, выглянувший в окно, со смехом процедил:
— А разве не так?
Рассерженная женщина запустила пустой бутылкой в его окно.
— Что делаешь! В такую жару!
Оконное стекло вдребезги разлетелось, мужчина тут же выскочил на улицу. Он был в футболке и коротких кальсонах. Мужчина был такой жирный, что шеи не видно, раза в три крупнее Тацуо. Выбежав на улицу, он стащил с себя футболку, покрутил ею над головой и отшвырнул прочь.
— В красном углу выступает Ортего Сайто, двести девяносто девять фунтов, — прокричал мужчина и запрыгал на месте. — Вонь, вонь, что за вонь! — пробормотал он, подняв одной рукой железный бак. — Ну, кто во всем виноват? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
Женщина с плачем показала на Тацуо.
— Это ОН, он, рыбок золотых убил, актрису свиньей обозвал, актрису, которая сыграла главную роль в гонконгском порнофильме «Холм любви»! И тебе помешал.
Профессиональный рестлер без шеи одной рукой схватил Тацуо за волосы и приподнял над землей.
— Ты знаешь, если сильно дернуть за волосы, депрессию как рукой снимет, — проговорил он низким голосом. — Лучше всякого массажа.
Тацуо от страха и боли молчал.
— Ну как, хороший массаж? Отвечай! — прямо ему в ухо закричал рестлер.
Кику подскочил к рестлеру, чтобы пнуть его в живот. Он вложил в удар все свои силы, но рестлер и бровью не повел. У Кику ногу свело, а в следующий момент он отлетел в сторону. С глухим стуком упал на землю и не мог пошевелиться.
— Ты, говорят, филиппинец? Пришлось мне как-то биться с филиппинцем. Слабак был. Из тех, что на яйца одеколон перед боем льют. Совсем слабак. И яйца провоняли. Я позавчера себе окно новое поставил. — Он по-прежнему держал Тацуо за волосы над землей. — Ты к девушке в окно подглядывал? Решено, оборвем тебе в наказание ухо.
Рестлер схватил Тацуо за ухо и дернул что было мочи. Тацуо взвыл. Хаси стал извиняться:
— Мы возместим вам стекло, простите нас.
— А ты педик, как я погляжу? Раз педик, значит, умеешь петь и танцевать, а? Давай-ка, изобрази нам что-нибудь эдакое.
Тацуо издал пронзительный крик. Он болтал ногами в воздухе и вопил от боли. Ухо треснуло и кровоточило.
— Эй, филиппинец! Ты к девушке в окно заглядывал, и что же ты там увидел? Ну-ка, говори. — Тацуо, истекая слюной и сморщившись, истошно кричал. — Что ты лепечешь, не пойму. А, вон оно что: «Помогите, больно, простите, больно» — вот что.
Рядом с женщиной в полотенце появился худой испуганный мужчина. Его огромный половой орган выпирал из штанов. Мужчина таращился по сторонам.
— Что-то я не пойму, ты, кажется, рад, что тебе уши оторвут? — Каждый раз, когда рестлер сжимал ухо еще сильнее, Тацуо быстро перебирал ногами и издавал крик.
Толпа зевак росла. Кровь из уха Тацуо капала на землю. Когда Тацуо стал терять от боли сознание и у него потекли слезы, зеваки зашлись от смеха. Хаси уцепился за ногу рестлера и просил прощения.
— Простите, простите, что угодно сделаем, деньги вернем, только простите.
Атлет посмотрел на Хаси и сказал:
— Ладно, педик, давай спой нам! Если славно споешь, так и быть — отпущу эту филиппинскую шваль.
Услышав высокий, словно пение птиц, звук, Кику поднял лицо из лужи. Правый глаз ему, видно, подбили, все вокруг было белым и мутным. Фигуры собравшихся на дороге людей искривились. Птичье пение постепенно превратилось в мелодию. Только сейчас он понял, что это поет Хаси. Стоя на коленях на красной земле, Хаси пел. У него был удивительный голос. Словно он доносился из какого-то очень маленького репродуктора или из брошенной в углу комнаты телефонной трубки. Голос Хаси не улетает с ветром, а заполняет все вокруг. Словно тончайшая пленка, издающая звук, покрыла уши. Слабый звук прилипает к коже, через поры проникает внутрь тела и пробуждает там воспоминания. Как ни пытайся избавиться от него, все напрасно. Искривленный мир утратил цвет, запах и температуру, и вместо него голос Хаси породил мираж. Было уже непонятно, кто ты и что здесь делаешь. Воздух тяжело сдавил тело, казалось, тебя засасывает рыхлое морское дно. Кику представил, как черные лошади несутся на закате по парку. Картина явилась перед его глазами, она силой затягивала его внутрь себя. Черные лошади на фоне оранжевого света мчались между деревьями с невероятной скоростью, их ржание в какой-то момент сменилось грохотом взрывов, гладкая блестящая шерсть стала золотистым металлом, и лошади превратились в огромные мотоциклы, мчащиеся сквозь дебри с серебристыми оконными стеклами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Ну как? — спросил Тацуо.
— Красота! — прошептал Кику. Тацуо расторопно влез на бак, заглянул в окно и издал разочарованный возглас:
— Какая еще красота, настоящая свинья!
Тацуо оступился, угодил ногой в рыбьи потроха и упал вместе с баком на землю. Рыбьи головы рассыпались по земле, на них тотчас же слетелись мухи.
— Постой-ка, постой! Это кто, интересно знать, свинья? Это ты про меня, что ли?
Из окна высунулась женщина, обмотавшаяся полотенцем, с шейным платком на голове. Женщина закурила сигарету и отмахнулась от мухи.
— Братец, неужели ты меня назвал свиньей? Зачем же так меня обижать? Я ведь раньше актрисой была в Гонконге. В сорока восьми фильмах снялась. У него штука вялая, перекололся слишком, так я ведь вон как справляюсь! А за свинью тебя и убить мало!
Они попытались убежать, но другая женщина с ножом в руке преградила им дорогу с криком:
— Это вы опрокинули аквариум с золотыми рыбками? Как будто не знаете, что рыбки сдохнут, если аквариум перевернуть? Убирать теперь будете. — Тацуо улыбнулся женщине, которая угрожала ему: — Мы в твою штуку силикон вколем! — Ему не стоило бы смеяться. — Да он еще и смеется, притворяется, что ни при чем. Тоже, наверное, хочется получить укольчик в свои причиндалы, — завизжала женщина, потрясая спутанными волосами. — Как обидно, как обидно! — разрыдалась она.
Из соседних деревянных домиков выглянуло несколько человек.
— Что за вонь, кто опрокинул дохлых рыб? Плачущая женщина размахивала руками и жаловалась:
— Почему я должна сносить такое унижение? Этот мальчишка назвал актрису свиньей.
Один из зевак, выглянувший в окно, со смехом процедил:
— А разве не так?
Рассерженная женщина запустила пустой бутылкой в его окно.
— Что делаешь! В такую жару!
Оконное стекло вдребезги разлетелось, мужчина тут же выскочил на улицу. Он был в футболке и коротких кальсонах. Мужчина был такой жирный, что шеи не видно, раза в три крупнее Тацуо. Выбежав на улицу, он стащил с себя футболку, покрутил ею над головой и отшвырнул прочь.
— В красном углу выступает Ортего Сайто, двести девяносто девять фунтов, — прокричал мужчина и запрыгал на месте. — Вонь, вонь, что за вонь! — пробормотал он, подняв одной рукой железный бак. — Ну, кто во всем виноват? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
Женщина с плачем показала на Тацуо.
— Это ОН, он, рыбок золотых убил, актрису свиньей обозвал, актрису, которая сыграла главную роль в гонконгском порнофильме «Холм любви»! И тебе помешал.
Профессиональный рестлер без шеи одной рукой схватил Тацуо за волосы и приподнял над землей.
— Ты знаешь, если сильно дернуть за волосы, депрессию как рукой снимет, — проговорил он низким голосом. — Лучше всякого массажа.
Тацуо от страха и боли молчал.
— Ну как, хороший массаж? Отвечай! — прямо ему в ухо закричал рестлер.
Кику подскочил к рестлеру, чтобы пнуть его в живот. Он вложил в удар все свои силы, но рестлер и бровью не повел. У Кику ногу свело, а в следующий момент он отлетел в сторону. С глухим стуком упал на землю и не мог пошевелиться.
— Ты, говорят, филиппинец? Пришлось мне как-то биться с филиппинцем. Слабак был. Из тех, что на яйца одеколон перед боем льют. Совсем слабак. И яйца провоняли. Я позавчера себе окно новое поставил. — Он по-прежнему держал Тацуо за волосы над землей. — Ты к девушке в окно подглядывал? Решено, оборвем тебе в наказание ухо.
Рестлер схватил Тацуо за ухо и дернул что было мочи. Тацуо взвыл. Хаси стал извиняться:
— Мы возместим вам стекло, простите нас.
— А ты педик, как я погляжу? Раз педик, значит, умеешь петь и танцевать, а? Давай-ка, изобрази нам что-нибудь эдакое.
Тацуо издал пронзительный крик. Он болтал ногами в воздухе и вопил от боли. Ухо треснуло и кровоточило.
— Эй, филиппинец! Ты к девушке в окно заглядывал, и что же ты там увидел? Ну-ка, говори. — Тацуо, истекая слюной и сморщившись, истошно кричал. — Что ты лепечешь, не пойму. А, вон оно что: «Помогите, больно, простите, больно» — вот что.
Рядом с женщиной в полотенце появился худой испуганный мужчина. Его огромный половой орган выпирал из штанов. Мужчина таращился по сторонам.
— Что-то я не пойму, ты, кажется, рад, что тебе уши оторвут? — Каждый раз, когда рестлер сжимал ухо еще сильнее, Тацуо быстро перебирал ногами и издавал крик.
Толпа зевак росла. Кровь из уха Тацуо капала на землю. Когда Тацуо стал терять от боли сознание и у него потекли слезы, зеваки зашлись от смеха. Хаси уцепился за ногу рестлера и просил прощения.
— Простите, простите, что угодно сделаем, деньги вернем, только простите.
Атлет посмотрел на Хаси и сказал:
— Ладно, педик, давай спой нам! Если славно споешь, так и быть — отпущу эту филиппинскую шваль.
Услышав высокий, словно пение птиц, звук, Кику поднял лицо из лужи. Правый глаз ему, видно, подбили, все вокруг было белым и мутным. Фигуры собравшихся на дороге людей искривились. Птичье пение постепенно превратилось в мелодию. Только сейчас он понял, что это поет Хаси. Стоя на коленях на красной земле, Хаси пел. У него был удивительный голос. Словно он доносился из какого-то очень маленького репродуктора или из брошенной в углу комнаты телефонной трубки. Голос Хаси не улетает с ветром, а заполняет все вокруг. Словно тончайшая пленка, издающая звук, покрыла уши. Слабый звук прилипает к коже, через поры проникает внутрь тела и пробуждает там воспоминания. Как ни пытайся избавиться от него, все напрасно. Искривленный мир утратил цвет, запах и температуру, и вместо него голос Хаси породил мираж. Было уже непонятно, кто ты и что здесь делаешь. Воздух тяжело сдавил тело, казалось, тебя засасывает рыхлое морское дно. Кику представил, как черные лошади несутся на закате по парку. Картина явилась перед его глазами, она силой затягивала его внутрь себя. Черные лошади на фоне оранжевого света мчались между деревьями с невероятной скоростью, их ржание в какой-то момент сменилось грохотом взрывов, гладкая блестящая шерсть стала золотистым металлом, и лошади превратились в огромные мотоциклы, мчащиеся сквозь дебри с серебристыми оконными стеклами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120