Без него я пропал. Безнадега. Тьма.
Огни улетают в туман.
Красный — это любовь сама.
Синий — сердечный обман.
Нива зааплодировала. Тору рассмеялся.
— Хаси, когда ты научился играть на губной гармошке? — спросил он. Однако Хаси, погрузившись в игру, его не слышал.
— Попробуй использовать ее на следующих гастролях, — сказал Мацуяма. На этот раз Хаси кивнул и в невероятно быстром темпе исполнил риф из «Полуночного бродяги». Наблюдая, как он, сгорбившись, играет на губной гармошке, Нива испытала чувство, которое почти позабыла, — то самое чувство, которое она испытала, когда впервые услышала, как он поет, и когда он впервые заключил ее в объятия. Она почувствовала, что теперь может простить себя, освободить себя, любовно относиться и к своему телу и к Хаси, излучающему свет. Она вспомнила, как ей была неприятна мысль о том, что такой юный — намного моложе ее — мужчина способен обладать такой властью над людьми. И как раньше думала о том, что он пришел из ниоткуда, что он пережил в детстве такую травму, которую ей даже трудно было себе представить, что излучаемые им во время пения волны были попыткой смягчить ужасные воспоминания. Но теперь ей больше так не казалось. Ад не остался за спиной Хаси, ад, словно злокачественная опухоль, пребывал внутри него, и Хаси пел для того, чтобы изгнать свою муку наружу, развеять ее вокруг себя и тем самым сохранить хоть какое-то равновесие.
— Больше не могу, — сказал Тору, и Мацуяма согласно кивнул.
— Я заварю чай, — сказала Нива. Дожидаясь на кухне, пока в чайнике закипит вода, она услышала, как барабанчики, а потом и гитара замолчали. Слышна была только губная гармошка, и Нива подумала, что она абсолютно счастлива. Яблочный чай был уже заварен, когда на кухню вошел встревоженный Мацуяма.
— Что с Хаси? — спросил он.
— В последнее время он сильно устал, но ваш приход чудесным образом на него подействовал. Я уже давно не видела его в такой прекрасной форме, — сказала Нива.
— В прекрасной форме? Да он словно сумасшедший! Играет с такой яростью, что у него кровь по губам струится. Тору попросил его прекратить играть, но Хаси, кажется, и не услышал.
Когда они вернулись в комнату, Тору в отчаянии воздел руки к небу. Губы у Хаси были в крови.
— Хаси! — закричала Нива. Ответа не последовало.
— Попробуем его остановить? — спросил Тору. — Если не сделать это, он раздерет себе все губы.
— Прошу вас, сделайте что-нибудь, — прошептала она.
Тору приблизился к Хаси, но когда он попробовал взять губную гармошку, Хаси с силой пнул его ногой в живот. Тогда Мацуяма подскочил к нему сзади и оттащил к стене, а Тору схватил за волосы и повалил на пол. Но и оказавшись на полу, Хаси продолжал что есть мочи играть, тщетно Мацуяма пытался отобрать гармошку. Нива заткнула уши, чтобы не слышать скрежещущих звуков, которые в сочетании с голосом Хаси напоминали визг удушаемого животного. Наконец Мацуяма удалось вырвать окровавленную гармошку из рук Хаси.
— Дурак! Ты соображаешь, что делаешь? — кричал он, утирая губы Хаси своим носовым платком. — Ты ведешь себя как ненормальный!
— Но разве это не значит быть поп-звездой? — окровавленными губами пробормотал Хаси, уставившись в потолок.
Потом он сидел и глядел в окно, а Нива размышляла, нужно ли отдавать его в лечебницу. И Мацуяма, и Тору были убеждены, что ему следует пройти курс лечения, лучше всего за границей, но Нива прекрасно понимала, что, куда бы они ни уехали, господин Д. всюду их разыщет и пошлет за ними папарацци. В сущности, только она одна могла ему помочь, но не была уверена, хватит ли у нее сил, чтобы стать его соратником в борьбе с адовыми муками, которые поселились в нем. Ведь для того, чтобы самой не оказаться в этом аду, ей предстоит бороться не только вместе с Хаси, но и против него.
Хаси разглядывал какое-то серое пятно на дороге, напоминающее раздавленного кота или собаку. Судя по очертаниям, это был все-таки кот. Хаси долго в него вглядывался, а потом стремительно выбежал из комнаты. Нива сразу же сообразила, что он собирается сделать: подобрать мертвое животное и где-нибудь его похоронить. Он постоянно хоронил попадающихся ему мертвых мотыльков и тараканов. Немного спустя Хаси вернулся с мертвенно-бледным лицом, но Нива не обратила на него внимания и отправилась в спальню, где почитала немного книгу про беременность и вскоре заснула.
Проснулась она от странного ощущения. Ее поразил вид Хаси, который стоял возле самой ее постели, и она чуть не закричала. Хаси дрожал всем телом. Собрав все остатки своего мужества, она заглянула ему в глаза.
— Нива, как себя чувствует ребенок? — спокойно спросил он. — Знаешь, мне кажется, что было бы лучше, если бы он умер. Вряд ли я сумею стать для него образцом для подражания, не знаю, что бы я смог ему сказать… Нива, мне давно хотелось тебе признаться: в моей голове поселилась муха с человеческим лицом, и она отдает мне приказы. Сейчас она твердит: «Убей Нива! Убей Нива!» Я слышу только этот голос, и это невыносимо. Кику хорошо знает, что значит убить того, кого ты больше всего любишь. Я ничего не могу с собой поделать, я таким родился… Я должен убить того, кого люблю. Кику говорил мне, что нужно стать преступником, убить того, кого любишь, и тогда этот голос исчезнет и я услышу звук. Я похоронил мертвого кота на газоне, а мертвого мотылька — в цветочном горшке. А теперь я должен убить тебя вместе с нашим ребенком. Я убежден, что моему ребенку лучше быть мертвым.
Мурашки побежали у него по шее, когда он посмотрел на раздутый живот Нива.
— Я не хочу этого делать, — невольно проговорил он. — Правда не хочу, но иначе я никогда не услышу этот звук. — Он выпучил налитые кровью глаза. — И тогда я превращусь в человека-муху.
Нива старалась держать себя в руках. Она попробовала крикнуть, но у нее так пересохло в горле, что звуки не вырывались. Она подумала, что было бы лучше, чтобы они умерли оба — и она, и младенец. И вдруг поняла, что больше не любит этого человека. Поняла, что до сих пор волновалась не за себя, а за Хаси — чтобы он не стал убийцей. При этой мысли она испытала некоторое облегчение и одновременно подумала, что он уродлив. Что-то глубоко застряло у нее в груди, потом выползло через горло и выплеснулось изо рта:
— Твой ребенок не умрет! — прокричала она и увидела, что Хаси теряет сознание. — Даже если ты выдерешь его из меня, даже если это будет только крошечный зародыш и его отправят в сточную канаву, он все равно выживет. Это ребенок человека, который выжил в камере хранения. Поэтому он будет жить и расти, а потом будет разыскивать тебя. К тому времени ты превратишься в муху, но тебе не удастся скрыться, и я обещаю, что он тебя раздавит — этот ребенок, который будет жить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120