Второе стекло - непрозрачное, так что свет просачивается, но что за окном - разглядеть нет возможности. Камера - это гроб узника. Покидает он свой гроб лишь по велению охраны. В гробу у него помимо «шконок» и «дубков» вонючая деревянная ваза туалета - «дальняк» и раковина.
В тюрьме всё служит насилию. В такой тюрьме как Лефортовский следственный изолятор насилие концентрированное и холодное, отстранённое, на «Вы». Прежде всего удивляет и холодит душу то, что обслуживают тюрьму военные. Вчера, когда меня привезли из Лефортовского суда, и автозэк стоял у подъезда тюрьмы, молодые зэка, выглядывая вбок от решётки с опасением выдохнули. «О, пиздец, тут у вас солдаты!» Они привыкли к расхлябанной милицейской серости Бутырки и Матроски, а здесь из дверей вполне буржуазного особнячка (ступени под фальшивый мрамор, совсем как в офисе, в фирме) вышли прапорщики и капитан с погонами. Сочетание ступеней под мрамор, - нестрашного интерьера - с хаки и погонами, напоминает о здании механико-технологической военной школы, где любили пытать и расстреливать своих левых политических противников - пленных молодые офицеры генерала Пиночета. Обычный зэк привык к матерящимся, откровенным, забубённым, чубы из-под фуражек, чешущимся, потным, полупьяным, мятым обычным ментам. В Лефортово с нами имеют дело сдержанные солдаты. Они, разумеется, не расхаживают парадным строем, иногда можно услышать со двора и из коридора и бранные слова, обращённые солдатами друг к другу, но в целом - это иная Вселенная безмолвного холода Государства. Здесь Его Величество Государство мучает своих заключённых. Холодно, без удовольствия на губах, без криков и издержек. Осуществляются основные условия государственного насилия: лишение свободы и изоляция от внешнего мира. Внешний мир сведён к одному, максимум двум человеческим существам, - сокамерникам, находящимся в таких же удручающих обстоятельствах, что и ты. Изоляция от внешнего мира дополняется и усугубляется полным отсутствием общения, даже если только визуального, с другими заключёнными вне хаты - гроба. И запретом на общение с заключёнными обслуживающему персоналу. Солдаты в основном строго следуют этому запрету. Даже самые смелые рискуют перекинуться парой слов с зэка разве что в бане или лифте, но обязательно наедине. Подобный же запрет существует и в других тюрьмах, но в других милицейская орда его полностью игнорирует, так как связана экономически и психологически с миром заключённых. Самое большее, на что может рискнуть конвоир-солдат, это бытовые реплики, типа беседы, которую я имел сегодня с сопровождавшим меня с прогулки крупным прапорщиком.
Я: «Чего вздыхаете?»
Он: «Да надоело всё…»
Я: «Смените жену, любовницу…»
Он: «Э, лучше я сменю работу…»
Всё. Потому что внизу, у лифта меня будет конвоировать уже другой Zoldaten. Он меня ждёт. Разговор обрывается. Солдаты доносят друг на друга начальству. Нередки случаи увольнения за неуставные отношения с заключёнными. Неуставными отношениями могут быть квалифицированны такие случаи: взял сигарету у заключённого, беседовал с зэком, открыв кормушку дольше чем следует, при этом смеялся… и подобные же проступки.
В Бастилии Лефортово правит бал штучное, ручное индивидуальное насилие, в то время как в таких массовых тюрьмах как Бутырка или Матросская тишина насилие имеет более патриархально-консервативный, расхлябанный характер. В самой большой тюрьме Москвы, в Матроске сидят до десяти тысяч заключённых. Для сравнения вся 201-я мотострелковая дивизия, контролирующая всю Центральную Азию насчитывает семь тысяч бойцов.
В Матроске две категории хат. Это «общак» - большие хаты общего режима, и «спецы» - маленькие хаты специального режима. На «спецу» обычно содержатся обвиняемые в тяжких преступлениях, особо опасные, склонные к побегу заключённые. Контингент заключённых «спеца» возможно разделить приблизительно на три категории: 1) Именно особо тяжкие и особо буйные, с букетами тяжких статей, короче, такие как я, 2) Коммерсанты, вселившиеся в «спец» за лавэ, поскольку не хотят сидеть в суете и промискуитете общих камер 3) Стукачи (суки, крысы) «Лёхи», подсаженные к особо тяжким и буйным. Такой может был на зоне стукачом, а здесь ему придумали новое погоняло. Спецхаты обычно находятся под сигнализацией, даже могут быть оснащены видеокамерой. Шконок в спецах от двух до десятка, в основном шестиместки. Если в хате десять шконок, то могут сидеть и 4 человека, а могут и 12 или 14.
В «общаках» парятся на общем режиме обвиняемые по лёгким статьям и первоходы. На общаке от 16 до 32 шконарей. А содержаться в них может от 32 до 100 человек. Амнистию недавно сделали, разгрузили общаки, но тотчас опять загрузили.
Строгого деления на «спецы» и «общак», вопреки желаниям администрации, всё равно не существует. Сама же администрация, следуя правилу изоляции подельников друг от друга, кидает одного на общак, другого на спец, чтоб подальше друг от друга. В общей хате, когда туда заходишь, прежде всего замечаешь, что как в аэропорту Шереметьево у двери толпится куча людей. Пробившись сквозь них, видишь длинный стол-дубок (или он составлен из нескольких) и вдоль него - лавки. По обе стороны, у стен, поставленные головами к стене стоят шконки. Внизу это разобщённые отдельные шконки. Как правило от камеры их отделяют висящие простыни. Поверх разобщенных шконок первого яруса идёт сплошной настил - второй ярус, так называемая «пальма». На ней сплошным слоем лежат матрацы. На матрацах спят всплошную мужики. Шконки первого этажа, в особенности те, что ближе к окну, (к «решке») занимают те, кто стоит в тюрьме на вершине внутритюремной иерархии, те, кто придерживается «воровского хода» - воры. И престижные персонажи «хаты» - например «дорожники» - те, кто содержит и работает на ней, - «дорогу» - сложную сеть верёвочных коммуникаций вне камеры вдоль окон, соединяющую «хату» с другими «хатами».
Вдали за дубком, может стоять у стены железный ящик или тумбочка, а на ней телевизор. По сторонам телевизора два (чаще одно) окна. С «решкой», «ресничками». Обычно окно без стекол, потому «дорожники» зимой работают в пальто и шапках, а у двери могут стоять люди в трусах. Шконка смотрящего обычно помещается слева, крайняя к окну. Шконки первого яруса, как уже было сказано, обыкновенно завешаны простынями.
У самой двери в камеру (в камерах «общака» дверь выходит в хату острым углом и называется «ледокол», через такую дверь «вертуху» - надзирателю удобнее наблюдать за жизнью хаты) обычно слева помещается санузел - «дальняк» и раковина с краном. Там же стоит корзинка для мусора, по-тюремному «Алёнка». Там же, между перегородкой, называемой «слоник» (отделяет дальняк на высоте по пояс от камеры) и первыми к ней шконарями есть пространство, называемое «окоп».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
В тюрьме всё служит насилию. В такой тюрьме как Лефортовский следственный изолятор насилие концентрированное и холодное, отстранённое, на «Вы». Прежде всего удивляет и холодит душу то, что обслуживают тюрьму военные. Вчера, когда меня привезли из Лефортовского суда, и автозэк стоял у подъезда тюрьмы, молодые зэка, выглядывая вбок от решётки с опасением выдохнули. «О, пиздец, тут у вас солдаты!» Они привыкли к расхлябанной милицейской серости Бутырки и Матроски, а здесь из дверей вполне буржуазного особнячка (ступени под фальшивый мрамор, совсем как в офисе, в фирме) вышли прапорщики и капитан с погонами. Сочетание ступеней под мрамор, - нестрашного интерьера - с хаки и погонами, напоминает о здании механико-технологической военной школы, где любили пытать и расстреливать своих левых политических противников - пленных молодые офицеры генерала Пиночета. Обычный зэк привык к матерящимся, откровенным, забубённым, чубы из-под фуражек, чешущимся, потным, полупьяным, мятым обычным ментам. В Лефортово с нами имеют дело сдержанные солдаты. Они, разумеется, не расхаживают парадным строем, иногда можно услышать со двора и из коридора и бранные слова, обращённые солдатами друг к другу, но в целом - это иная Вселенная безмолвного холода Государства. Здесь Его Величество Государство мучает своих заключённых. Холодно, без удовольствия на губах, без криков и издержек. Осуществляются основные условия государственного насилия: лишение свободы и изоляция от внешнего мира. Внешний мир сведён к одному, максимум двум человеческим существам, - сокамерникам, находящимся в таких же удручающих обстоятельствах, что и ты. Изоляция от внешнего мира дополняется и усугубляется полным отсутствием общения, даже если только визуального, с другими заключёнными вне хаты - гроба. И запретом на общение с заключёнными обслуживающему персоналу. Солдаты в основном строго следуют этому запрету. Даже самые смелые рискуют перекинуться парой слов с зэка разве что в бане или лифте, но обязательно наедине. Подобный же запрет существует и в других тюрьмах, но в других милицейская орда его полностью игнорирует, так как связана экономически и психологически с миром заключённых. Самое большее, на что может рискнуть конвоир-солдат, это бытовые реплики, типа беседы, которую я имел сегодня с сопровождавшим меня с прогулки крупным прапорщиком.
Я: «Чего вздыхаете?»
Он: «Да надоело всё…»
Я: «Смените жену, любовницу…»
Он: «Э, лучше я сменю работу…»
Всё. Потому что внизу, у лифта меня будет конвоировать уже другой Zoldaten. Он меня ждёт. Разговор обрывается. Солдаты доносят друг на друга начальству. Нередки случаи увольнения за неуставные отношения с заключёнными. Неуставными отношениями могут быть квалифицированны такие случаи: взял сигарету у заключённого, беседовал с зэком, открыв кормушку дольше чем следует, при этом смеялся… и подобные же проступки.
В Бастилии Лефортово правит бал штучное, ручное индивидуальное насилие, в то время как в таких массовых тюрьмах как Бутырка или Матросская тишина насилие имеет более патриархально-консервативный, расхлябанный характер. В самой большой тюрьме Москвы, в Матроске сидят до десяти тысяч заключённых. Для сравнения вся 201-я мотострелковая дивизия, контролирующая всю Центральную Азию насчитывает семь тысяч бойцов.
В Матроске две категории хат. Это «общак» - большие хаты общего режима, и «спецы» - маленькие хаты специального режима. На «спецу» обычно содержатся обвиняемые в тяжких преступлениях, особо опасные, склонные к побегу заключённые. Контингент заключённых «спеца» возможно разделить приблизительно на три категории: 1) Именно особо тяжкие и особо буйные, с букетами тяжких статей, короче, такие как я, 2) Коммерсанты, вселившиеся в «спец» за лавэ, поскольку не хотят сидеть в суете и промискуитете общих камер 3) Стукачи (суки, крысы) «Лёхи», подсаженные к особо тяжким и буйным. Такой может был на зоне стукачом, а здесь ему придумали новое погоняло. Спецхаты обычно находятся под сигнализацией, даже могут быть оснащены видеокамерой. Шконок в спецах от двух до десятка, в основном шестиместки. Если в хате десять шконок, то могут сидеть и 4 человека, а могут и 12 или 14.
В «общаках» парятся на общем режиме обвиняемые по лёгким статьям и первоходы. На общаке от 16 до 32 шконарей. А содержаться в них может от 32 до 100 человек. Амнистию недавно сделали, разгрузили общаки, но тотчас опять загрузили.
Строгого деления на «спецы» и «общак», вопреки желаниям администрации, всё равно не существует. Сама же администрация, следуя правилу изоляции подельников друг от друга, кидает одного на общак, другого на спец, чтоб подальше друг от друга. В общей хате, когда туда заходишь, прежде всего замечаешь, что как в аэропорту Шереметьево у двери толпится куча людей. Пробившись сквозь них, видишь длинный стол-дубок (или он составлен из нескольких) и вдоль него - лавки. По обе стороны, у стен, поставленные головами к стене стоят шконки. Внизу это разобщённые отдельные шконки. Как правило от камеры их отделяют висящие простыни. Поверх разобщенных шконок первого яруса идёт сплошной настил - второй ярус, так называемая «пальма». На ней сплошным слоем лежат матрацы. На матрацах спят всплошную мужики. Шконки первого этажа, в особенности те, что ближе к окну, (к «решке») занимают те, кто стоит в тюрьме на вершине внутритюремной иерархии, те, кто придерживается «воровского хода» - воры. И престижные персонажи «хаты» - например «дорожники» - те, кто содержит и работает на ней, - «дорогу» - сложную сеть верёвочных коммуникаций вне камеры вдоль окон, соединяющую «хату» с другими «хатами».
Вдали за дубком, может стоять у стены железный ящик или тумбочка, а на ней телевизор. По сторонам телевизора два (чаще одно) окна. С «решкой», «ресничками». Обычно окно без стекол, потому «дорожники» зимой работают в пальто и шапках, а у двери могут стоять люди в трусах. Шконка смотрящего обычно помещается слева, крайняя к окну. Шконки первого яруса, как уже было сказано, обыкновенно завешаны простынями.
У самой двери в камеру (в камерах «общака» дверь выходит в хату острым углом и называется «ледокол», через такую дверь «вертуху» - надзирателю удобнее наблюдать за жизнью хаты) обычно слева помещается санузел - «дальняк» и раковина с краном. Там же стоит корзинка для мусора, по-тюремному «Алёнка». Там же, между перегородкой, называемой «слоник» (отделяет дальняк на высоте по пояс от камеры) и первыми к ней шконарями есть пространство, называемое «окоп».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93