(Обыватель представляет себе власть и оппозицию как две враждующие страны с четкими границами. Ничего подобного в реальности нет. Все это колышущееся, постоянно меняющее контуры, одно серое болото с условными двумя основными лужами. Сообщающиеся, перетекающие друг в друга лужи). Так что Гена не лежал под огнем пулеметов у Останкино и не сидел в обстреливаемом Белом доме. Разогрел массы и сбежал. Дезертировал.
В середине октября, отсидевшись в Твери у студента Тараса Рабко, от эксцессов «чрезвычайки», я решил выставить свою кандидатуру в 172-м округе Тверской области. Встретив случайно Жириновского в арт-галерее, осведомился, будет ли он выставлять кандидата ЛДПР в Твери? Нет, не будет. Позвонил Зюганову (пусть он и не сдержал обещания сделать меня членом Национального совета ФНС, все же мерзли на митингах рядом, соседствовали в президиумах оппозиции и в колонках "Сов. России" много лет рядом). "Гена, я хочу попытать счастья в 172-м округе в Твери…" — "Эдик, — Зюганов звучал обрадованный, — давай, мы тебя поддержим, у нас там есть свои люди. Если бы у меня был свой список… я бы включил тебя в список КПРФ". — "Спасибо, я не красный, но красно-коричневый, но вот от поддержки не откажусь".
Как раз тогда деятельность КПРФ была временно приостановлена, потому предложение включить в список его ни к чему не обязывало. В Твери есть профсоюзная газета «Солидарность», полностью под влиянием КПРФ, туда мои ребята обратились за помощью, сославшись на мой телефонный разговор с Зюгановым. "Вот пусть Геннадий Андреевич мне сам и позвонит", — ответил редактор г-н Зорькин. Я вынужден был опять побеспокоить Гену. Тот клятвенно обещал приказать своему редактору помочь нам. К тому времени запрет на деятельность КПРФ был снят, и партия начала готовиться к выборам.
— Ты точно никого не собираешься выставлять в 172-м округе от КПРФ? — спросил я.
— Нет, я же тебе обещал.
Когда и через две недели «Солидарность» не собралась поддержать меня, я позвонил Гене еще раз. Он звучал уже чуть-чуть раздраженно. В общей сложности я звонил ему шесть раз. В ноябре, в день регистрации кандидатов, я обнаружил, что КПРФ выдвинула своего кандидата в 172-м. Женщину. Местную. Больше я Гене не звонил. Все было ясно. КПРФ-ная дама разбила голоса оппозиции, и, набрав 23 тысячи голосов, я проиграл. О том, что нужно было дать возможность попытаться выиграть человеку, все эти годы катившему бочку оппозиции вместе с ними на вершину горы, эти люди и помыслить не могут. Благодарность и порядочность им чужды начисто. Жадные до власти, они кинули Анпилова, Алксниса, Власова, Володина, Гариффулину… несть числа «кинутым» КПРФ. Прикарманив победу всей оппозиции, они исхитрились выжить нас, националистов. Не подумав о последствиях. Так в 1993 году меня кинули две компартии: летом — Французская компартия в лице члена Политбюро ФКП Ги Эрмьера, а в декабре — КПРФ в лице председателя Зюганова.
Встретились мы с Геной весной 1994 года на съезде российских писателей, в предбаннике газеты «Завтра». Он вышел из-за спины, потолстевший, посвежевший, повеселевший, обзаведшийся охранниками. Я разговаривал с двумя или тремя нашими, он вышел из-за моей спины с протянутой рукой.
— Здорово, Эдик… Я посмотрел на его протянутую руку и не пожал ее.
— Не могу дать вам руки после того, что произошло на выборах. Это противоречит моим принципам.
Окружающие, среди них зам. редактора «Завтра» В. Бондаренко, застыли с открытыми ртами.
— Да ладно, какой принципиальный… Он шел мимо, все еще неся руку.
— Не могу… — повторил я и посторонился, давая ему пройти во вторую комнату к Проханову. Бурча, «принципиальный», он вошел к Проханову. В «Правде» от 10 августа было опубликовано интервью с ним, где он наврал с три короба, среди прочего, что, якобы, я убеждал его снять ради меня кандидатуры КПРФ. Это ложь, я не просил об этом. Шесть телефонных звонков были сделаны мной по просьбе моих ребят, тверской команды, изнемогающих от работы, дабы чуть облегчить их усилия.
Говнюк как человек, «кидало», тип без каких-либо ярко выраженных талантов, Зюганов хитер и скользок, как может быть только аппаратчик. Он начисто лишен политических убеждений. Он либерал в Давосе, националист в Орле, коммунист на митинге 1-го Мая, государственник 9-го Мая, бизнесмен с бизнесменами, социалист с рабочими и сторонник «многоукладной» экономики с банкирами. Человек, живущий в одном подъезде с Ельциным и Скоковым, он одной с ними капээсэсьей крови, одного класса. И женат он на женщине своего класса, на дочери бывшего своего начальника- бывшего 1-го секретаря Орловского обкома КПСС (а ныне он Председатель Совета Федераций) Строева. Так что можно сказать, что свою партийную карьеру Гена начал через постель. Круто варенный, как спелая сарделина, весящий за сто килограммов, Гена — фальшивый доктор философии (у Дугина он спрашивал на какой-то конференции: "А что такое сакральный"?), фальшивый коммунист, гибкий, без суставов, кусок мяса, исключительно интригами сумел забраться высоко. В апреле 93 года КПРФ была лишь крошечной чиновничьей группкой, к октябрю того же года они уже наскребли чиновников на партийный список. Конечно, после удачных выборов 93-го и 95-го годов к ним потянулись веселой толпой оппортунисты и приспособленцы, но 500 тысяч членов партии, а именно такова, они утверждают, численность КПРФ, это, разумеется, блеф и сегодня. Из трех миллионов подписей, собранных за выдвижение Зюганова молниеносно, — один миллион, конечно, тот самый, что собирался в 1994 году за импичмент президента, остальные два собраны по приказу сверху дружественными администраторами регионов на предприятиях, в казармах или куплены. На деньги всяких Семаг и «задэ». Другое дело, что КПРФ не сможет воспользоваться властью. Старые чиновники не справятся с Россией, потусуются и уйдут. Их выгонят.
Каждое утро на рассвете, рассказывают соседи, еще темно, приезжает к Зюганову старый патриций Чикин, и вдвоем они гуляют во дворе, вдоль мусорных баков. Делят Россию. Меня они посадят.
НАЦ-БОЛЬШЕВИЗМ НАДВИГАЕТСЯ
Весной 94-го года, пережив предательство Зюганова, когда все маски недавних союзников по оппозиции спали и обнаружились клыки, мы с Дугиным в поисках новых союзников сблизились с Александром Петровичем Баркашовым. Нашей идеей-фикс стала идея об объединении двух крыльев радикальной оппозиции, крайне левого и крайне правого, представленных символически Анпиловым и Баркашовым.
Дугин и Баркашов познакомились в конце 80-х годов, работая в «Памяти», потому Дугин без труда устроил нашу первую встречу, разногласий по поводу места встречи не было: у Баркашова все еще не сгибалась, заживала нога, раненная при таинственном покушении на него в декабре 1993 года, после чего он и был арестован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
В середине октября, отсидевшись в Твери у студента Тараса Рабко, от эксцессов «чрезвычайки», я решил выставить свою кандидатуру в 172-м округе Тверской области. Встретив случайно Жириновского в арт-галерее, осведомился, будет ли он выставлять кандидата ЛДПР в Твери? Нет, не будет. Позвонил Зюганову (пусть он и не сдержал обещания сделать меня членом Национального совета ФНС, все же мерзли на митингах рядом, соседствовали в президиумах оппозиции и в колонках "Сов. России" много лет рядом). "Гена, я хочу попытать счастья в 172-м округе в Твери…" — "Эдик, — Зюганов звучал обрадованный, — давай, мы тебя поддержим, у нас там есть свои люди. Если бы у меня был свой список… я бы включил тебя в список КПРФ". — "Спасибо, я не красный, но красно-коричневый, но вот от поддержки не откажусь".
Как раз тогда деятельность КПРФ была временно приостановлена, потому предложение включить в список его ни к чему не обязывало. В Твери есть профсоюзная газета «Солидарность», полностью под влиянием КПРФ, туда мои ребята обратились за помощью, сославшись на мой телефонный разговор с Зюгановым. "Вот пусть Геннадий Андреевич мне сам и позвонит", — ответил редактор г-н Зорькин. Я вынужден был опять побеспокоить Гену. Тот клятвенно обещал приказать своему редактору помочь нам. К тому времени запрет на деятельность КПРФ был снят, и партия начала готовиться к выборам.
— Ты точно никого не собираешься выставлять в 172-м округе от КПРФ? — спросил я.
— Нет, я же тебе обещал.
Когда и через две недели «Солидарность» не собралась поддержать меня, я позвонил Гене еще раз. Он звучал уже чуть-чуть раздраженно. В общей сложности я звонил ему шесть раз. В ноябре, в день регистрации кандидатов, я обнаружил, что КПРФ выдвинула своего кандидата в 172-м. Женщину. Местную. Больше я Гене не звонил. Все было ясно. КПРФ-ная дама разбила голоса оппозиции, и, набрав 23 тысячи голосов, я проиграл. О том, что нужно было дать возможность попытаться выиграть человеку, все эти годы катившему бочку оппозиции вместе с ними на вершину горы, эти люди и помыслить не могут. Благодарность и порядочность им чужды начисто. Жадные до власти, они кинули Анпилова, Алксниса, Власова, Володина, Гариффулину… несть числа «кинутым» КПРФ. Прикарманив победу всей оппозиции, они исхитрились выжить нас, националистов. Не подумав о последствиях. Так в 1993 году меня кинули две компартии: летом — Французская компартия в лице члена Политбюро ФКП Ги Эрмьера, а в декабре — КПРФ в лице председателя Зюганова.
Встретились мы с Геной весной 1994 года на съезде российских писателей, в предбаннике газеты «Завтра». Он вышел из-за спины, потолстевший, посвежевший, повеселевший, обзаведшийся охранниками. Я разговаривал с двумя или тремя нашими, он вышел из-за моей спины с протянутой рукой.
— Здорово, Эдик… Я посмотрел на его протянутую руку и не пожал ее.
— Не могу дать вам руки после того, что произошло на выборах. Это противоречит моим принципам.
Окружающие, среди них зам. редактора «Завтра» В. Бондаренко, застыли с открытыми ртами.
— Да ладно, какой принципиальный… Он шел мимо, все еще неся руку.
— Не могу… — повторил я и посторонился, давая ему пройти во вторую комнату к Проханову. Бурча, «принципиальный», он вошел к Проханову. В «Правде» от 10 августа было опубликовано интервью с ним, где он наврал с три короба, среди прочего, что, якобы, я убеждал его снять ради меня кандидатуры КПРФ. Это ложь, я не просил об этом. Шесть телефонных звонков были сделаны мной по просьбе моих ребят, тверской команды, изнемогающих от работы, дабы чуть облегчить их усилия.
Говнюк как человек, «кидало», тип без каких-либо ярко выраженных талантов, Зюганов хитер и скользок, как может быть только аппаратчик. Он начисто лишен политических убеждений. Он либерал в Давосе, националист в Орле, коммунист на митинге 1-го Мая, государственник 9-го Мая, бизнесмен с бизнесменами, социалист с рабочими и сторонник «многоукладной» экономики с банкирами. Человек, живущий в одном подъезде с Ельциным и Скоковым, он одной с ними капээсэсьей крови, одного класса. И женат он на женщине своего класса, на дочери бывшего своего начальника- бывшего 1-го секретаря Орловского обкома КПСС (а ныне он Председатель Совета Федераций) Строева. Так что можно сказать, что свою партийную карьеру Гена начал через постель. Круто варенный, как спелая сарделина, весящий за сто килограммов, Гена — фальшивый доктор философии (у Дугина он спрашивал на какой-то конференции: "А что такое сакральный"?), фальшивый коммунист, гибкий, без суставов, кусок мяса, исключительно интригами сумел забраться высоко. В апреле 93 года КПРФ была лишь крошечной чиновничьей группкой, к октябрю того же года они уже наскребли чиновников на партийный список. Конечно, после удачных выборов 93-го и 95-го годов к ним потянулись веселой толпой оппортунисты и приспособленцы, но 500 тысяч членов партии, а именно такова, они утверждают, численность КПРФ, это, разумеется, блеф и сегодня. Из трех миллионов подписей, собранных за выдвижение Зюганова молниеносно, — один миллион, конечно, тот самый, что собирался в 1994 году за импичмент президента, остальные два собраны по приказу сверху дружественными администраторами регионов на предприятиях, в казармах или куплены. На деньги всяких Семаг и «задэ». Другое дело, что КПРФ не сможет воспользоваться властью. Старые чиновники не справятся с Россией, потусуются и уйдут. Их выгонят.
Каждое утро на рассвете, рассказывают соседи, еще темно, приезжает к Зюганову старый патриций Чикин, и вдвоем они гуляют во дворе, вдоль мусорных баков. Делят Россию. Меня они посадят.
НАЦ-БОЛЬШЕВИЗМ НАДВИГАЕТСЯ
Весной 94-го года, пережив предательство Зюганова, когда все маски недавних союзников по оппозиции спали и обнаружились клыки, мы с Дугиным в поисках новых союзников сблизились с Александром Петровичем Баркашовым. Нашей идеей-фикс стала идея об объединении двух крыльев радикальной оппозиции, крайне левого и крайне правого, представленных символически Анпиловым и Баркашовым.
Дугин и Баркашов познакомились в конце 80-х годов, работая в «Памяти», потому Дугин без труда устроил нашу первую встречу, разногласий по поводу места встречи не было: у Баркашова все еще не сгибалась, заживала нога, раненная при таинственном покушении на него в декабре 1993 года, после чего он и был арестован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113