Мы просто курили и трепались, сидя в постели голые. Порядочные женщины тоже торгуют собой, тоже продают свою пизду, чаще всего их пизда обходится много дороже, чем пизда проститутки, особенно в первые дни или недели знакомства. Сходить в приличный ресторан, взять такси, до этого — билеты на шоу, или после этого — повести девушку в диско, а только потом уже постель. Если же покупать девочке кокаин, по совету Гупты, то только грамм его стоит 100–150 долларов, люди! Куда проститутке до порядочной женщины! В искусстве ограбления порядочные женщины намного более профессиональны и квалифицированны… Я никого не осуждаю, сам живу жизнью отнюдь не добродетельной, а только разглядываю жизнь, верчу ее в руках, интересуюсь, сравниваю, анализирую. Не довольствуюсь истинами из старых книг, где проституток называют падшими созданиями. Почему это Пола падшая, думаю я, да она устойчивее меня.
Я написал Поле свой телефон и вышел вместе с ней на улицу. Сексуального удовольствия я получил от нее мало, вообще не понимаю, каким уж нужно быть идиотом, чтобы ходить за сексуальным удовольствием к проститутке. С таким же успехом можно ходить за этим к врачу-урологу, он тоже трогает за член. Но духовное, условно назовем его духовным, удовольствие я от визита к Поле получил, как хулиганистое дитя, что мается от безделья и тоски целый день и успокаивается лишь только когда набедокурит — повесит кошку в саду или украдет у отца из кабинета револьвер и прострелит ногу сестре… В том, что Пола не позвонит мне, я был уверен, эти девочки очень осторожны, хотя я и заманчиво сказал ей, что очень богатый и живу в Манхэттене в собственном доме.
Я пошел в собственный дом — пересек Бродвей, еще несколько авеню, и вскоре оказался на Пятой, по Пятой я дошел до 57-й улицы. На стене банка на углу Пятой и 57-й улицы красовалась жирно выведенная при помощи черного фломастера горделивая надпись-призыв «Ограбь меня!» Это наш нью-йоркский особый патриотизм. Сейчас наши нью-йоркские грабители банков на рекорд идут. Больше всех банков ограбили в стране, и уже к этому месяцу больше, чем за весь прошлый год.
«Давай ребята! — думаю я. — Нажмем! Удвоим количество ограблений банков! Удвоим и утроим!» Не один я болею, все подсчитываем в Нью-Йорке, все в азарт вошли. Пресса считает, мы, нью-йоркские патриоты, считаем. Сегодня тринадцать ограблений, завтра, о дай Бог, чтобы было больше, хотя бы четырнадцать. Азарт. Наши грабители лучше всех, самые бравые. Даже женщины есть.
Я иду мимо банка спокойно, нет, я не стану его грабить, я научился свои страсти сдерживать. Быть писателем куда выгоднее, чем быть бандитом. Уж я потерплю, подожду, и все же отхвачу свой кусок, сделаю мое большое дело. Потерплю, хотя внутри я безусловно бандит, кто же еще. Какой я хаузкипер, и какой я писатель, я бандит! Это моя настоящая профессия, думаю я лихо.
глава десятая
Сегодня босс дома. Сегодня пять человек из Кувейта сидят в гостиной. Сидят они в нашей гостиной уже три часа.
Пять кувейтцев явились в лимузине, одетые в западного покроя костюмы, а вовсе не в бурнусы бедуинов, как я ожидал. «Четыре из них, — сказал мне, выскочив в кухню, мистер Ричардсон, сводный брат и сотрудник босса, он радостно потирал руки, — четыре кувейтца стоят больше двух биллионов, Эдвард!»
Два биллиона долларов! — это уже из области астрономии. Миллион я еще как-то могу себе представить, но два биллиона и даже больше? Стоят только четыре из них, потому что пятый — бедняга, ничего не стоит, хотя и тоже кувейтец, он — переводчик. Переводчик, в моем понимании, уже слуга, посему он меня мало интересует, но на обладателей двух биллионов я гляжу во все глаза и стараюсь заскакивать в ливинг-рум — гостиную как можно чаще, делая вид, что я заботлив.
Когда я заботлив, часто случается, что я слишком заботлив. С кувейтцами я тоже перестарался, совершил ошибку. Хотя и не на основной стол — тот самый, зеркальный, с птицами, который Гэтсби выломал из стены в Иране, гости и Стивен сидели вокруг него, — но я поставил все же алкоголь в гостиную, на столик в углу — водку, и виски, и ром, и бокалы. А ведь знаю же теоретически, что арабские люди спиртного не пьют, им мусульманский закон их не разрешает, и предложить им выпить — большая обида для них, или, по меньшей мере, нетактичность. Только случайно я не сунул алкоголь им под самый нос, на зеркальный стол — благо на столе уже не было места — я уже поставил туда чай и кофе. На мое счастье, я только успел втиснуть на стол абсурдное кожаное ведерко со льдом, и в процессе втискивания я увидел стареющее на моих глазах лицо Гэтсби. Он бы выругал меня, наверное, немедленно страшными словами, если бы не арабы вокруг стола, и Ефименков, мой ангел-хранитель, о котором он, по-моему, постоянно помнит, хотя доподлинно знает это только сам Гэтсби. Я, безусловно, воздержался от дальнейших действий, хотя сразу и не сумел понять, в чем дело, а потом ко мне вышел из ливинг-рум быстрый мистер Ричардсон и тревожно сообщил мне о моей ошибке. Я улучил момент и позже утащил свои бутыли с алкоголем, может быть, даже не все кувейтцы видели их, большинство из них сидели спиной к бутылям. В коридоре я подумал, что такая ошибка, соверши я ее пару-тройку столетий назад, могла стоить мне моей хаузкиперовской, батлеровской жизни. Варварский барон три столетия назад повесил бы меня на большом дереве в саду, рядом с качелями, хотя потом, возможно, и пожалел бы верного батлера, жертву своего темперамента.
Кувейтцы сидят до сих пор и торгуются и совещаются с боссом и мистером Ричардсоном и еще двумя бизнесменами поменьше рангом. Правда, у них был перерыв. В перерыве они спустились на первый этаж в солнечную комнату и осмотрели и опробовали там… ну, что бы вы думали?.. Машину для мгновенного определения состава золота. Машину эту привезли уже два дня назад в большом сундуке, упакованную заботливо в одеяла, ибо это одна из двух или трех таких машин, существующих в мире, так что наши бизнесмены о машине заботятся. Внешне машина выглядит как маленький токарный станок с электронным управлением, от нее исходят всяческие провода, а на черном ящике-щите у машины расположены множество индикаторов со стрелками.
Когда перерыв кончился и арабско-американская толпа вернулась в ливинг-рум, опять к арабским коврам и подушкам, пиздеть дальше и перебирать бумаги, я прокрался в солнечную комнату, чтобы рассмотреть машину поподробнее. На машине лежало с дюжину продолговатых предметов, похожих на грубо испеченные пирожные. Взяв одно из пирожных, я почувствовал его ненормальную тяжесть. Золото. «Золотце! Золотишко!» — говорил я себе, подбрасывая брусок золота.
Мне почему-то стало весело. Тяжесть золота была влекуще-приятная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Я написал Поле свой телефон и вышел вместе с ней на улицу. Сексуального удовольствия я получил от нее мало, вообще не понимаю, каким уж нужно быть идиотом, чтобы ходить за сексуальным удовольствием к проститутке. С таким же успехом можно ходить за этим к врачу-урологу, он тоже трогает за член. Но духовное, условно назовем его духовным, удовольствие я от визита к Поле получил, как хулиганистое дитя, что мается от безделья и тоски целый день и успокаивается лишь только когда набедокурит — повесит кошку в саду или украдет у отца из кабинета револьвер и прострелит ногу сестре… В том, что Пола не позвонит мне, я был уверен, эти девочки очень осторожны, хотя я и заманчиво сказал ей, что очень богатый и живу в Манхэттене в собственном доме.
Я пошел в собственный дом — пересек Бродвей, еще несколько авеню, и вскоре оказался на Пятой, по Пятой я дошел до 57-й улицы. На стене банка на углу Пятой и 57-й улицы красовалась жирно выведенная при помощи черного фломастера горделивая надпись-призыв «Ограбь меня!» Это наш нью-йоркский особый патриотизм. Сейчас наши нью-йоркские грабители банков на рекорд идут. Больше всех банков ограбили в стране, и уже к этому месяцу больше, чем за весь прошлый год.
«Давай ребята! — думаю я. — Нажмем! Удвоим количество ограблений банков! Удвоим и утроим!» Не один я болею, все подсчитываем в Нью-Йорке, все в азарт вошли. Пресса считает, мы, нью-йоркские патриоты, считаем. Сегодня тринадцать ограблений, завтра, о дай Бог, чтобы было больше, хотя бы четырнадцать. Азарт. Наши грабители лучше всех, самые бравые. Даже женщины есть.
Я иду мимо банка спокойно, нет, я не стану его грабить, я научился свои страсти сдерживать. Быть писателем куда выгоднее, чем быть бандитом. Уж я потерплю, подожду, и все же отхвачу свой кусок, сделаю мое большое дело. Потерплю, хотя внутри я безусловно бандит, кто же еще. Какой я хаузкипер, и какой я писатель, я бандит! Это моя настоящая профессия, думаю я лихо.
глава десятая
Сегодня босс дома. Сегодня пять человек из Кувейта сидят в гостиной. Сидят они в нашей гостиной уже три часа.
Пять кувейтцев явились в лимузине, одетые в западного покроя костюмы, а вовсе не в бурнусы бедуинов, как я ожидал. «Четыре из них, — сказал мне, выскочив в кухню, мистер Ричардсон, сводный брат и сотрудник босса, он радостно потирал руки, — четыре кувейтца стоят больше двух биллионов, Эдвард!»
Два биллиона долларов! — это уже из области астрономии. Миллион я еще как-то могу себе представить, но два биллиона и даже больше? Стоят только четыре из них, потому что пятый — бедняга, ничего не стоит, хотя и тоже кувейтец, он — переводчик. Переводчик, в моем понимании, уже слуга, посему он меня мало интересует, но на обладателей двух биллионов я гляжу во все глаза и стараюсь заскакивать в ливинг-рум — гостиную как можно чаще, делая вид, что я заботлив.
Когда я заботлив, часто случается, что я слишком заботлив. С кувейтцами я тоже перестарался, совершил ошибку. Хотя и не на основной стол — тот самый, зеркальный, с птицами, который Гэтсби выломал из стены в Иране, гости и Стивен сидели вокруг него, — но я поставил все же алкоголь в гостиную, на столик в углу — водку, и виски, и ром, и бокалы. А ведь знаю же теоретически, что арабские люди спиртного не пьют, им мусульманский закон их не разрешает, и предложить им выпить — большая обида для них, или, по меньшей мере, нетактичность. Только случайно я не сунул алкоголь им под самый нос, на зеркальный стол — благо на столе уже не было места — я уже поставил туда чай и кофе. На мое счастье, я только успел втиснуть на стол абсурдное кожаное ведерко со льдом, и в процессе втискивания я увидел стареющее на моих глазах лицо Гэтсби. Он бы выругал меня, наверное, немедленно страшными словами, если бы не арабы вокруг стола, и Ефименков, мой ангел-хранитель, о котором он, по-моему, постоянно помнит, хотя доподлинно знает это только сам Гэтсби. Я, безусловно, воздержался от дальнейших действий, хотя сразу и не сумел понять, в чем дело, а потом ко мне вышел из ливинг-рум быстрый мистер Ричардсон и тревожно сообщил мне о моей ошибке. Я улучил момент и позже утащил свои бутыли с алкоголем, может быть, даже не все кувейтцы видели их, большинство из них сидели спиной к бутылям. В коридоре я подумал, что такая ошибка, соверши я ее пару-тройку столетий назад, могла стоить мне моей хаузкиперовской, батлеровской жизни. Варварский барон три столетия назад повесил бы меня на большом дереве в саду, рядом с качелями, хотя потом, возможно, и пожалел бы верного батлера, жертву своего темперамента.
Кувейтцы сидят до сих пор и торгуются и совещаются с боссом и мистером Ричардсоном и еще двумя бизнесменами поменьше рангом. Правда, у них был перерыв. В перерыве они спустились на первый этаж в солнечную комнату и осмотрели и опробовали там… ну, что бы вы думали?.. Машину для мгновенного определения состава золота. Машину эту привезли уже два дня назад в большом сундуке, упакованную заботливо в одеяла, ибо это одна из двух или трех таких машин, существующих в мире, так что наши бизнесмены о машине заботятся. Внешне машина выглядит как маленький токарный станок с электронным управлением, от нее исходят всяческие провода, а на черном ящике-щите у машины расположены множество индикаторов со стрелками.
Когда перерыв кончился и арабско-американская толпа вернулась в ливинг-рум, опять к арабским коврам и подушкам, пиздеть дальше и перебирать бумаги, я прокрался в солнечную комнату, чтобы рассмотреть машину поподробнее. На машине лежало с дюжину продолговатых предметов, похожих на грубо испеченные пирожные. Взяв одно из пирожных, я почувствовал его ненормальную тяжесть. Золото. «Золотце! Золотишко!» — говорил я себе, подбрасывая брусок золота.
Мне почему-то стало весело. Тяжесть золота была влекуще-приятная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94