Тому человеку, который жил во всех этих комнатах, под этими картинами, среди этих суетливых монахов. Сев на мягкое кресло, Папа оказался таким маленьким, что его белые атласные тапочки свесились, не доставая до пола, и один из служителей торопливо подставил под них табурет.
Джордано проделал свои трюки. Он пересказал псалом Fundamenta по-еврейски после того, как ему зачитали его вслух один раз; он назвал усыпальницы на Аппиевой дороге в том порядке, в каком повстречал их. Начал было трюк с amiavi-amaveri-veravama, но Святейший не смог понять, что происходит, и от этого фокуса пришлось тут же отказаться.
«Мы учились этому искусству, когда Мы были молоды», - сказал Папа, обращаясь к Ребибе, и тот согласно покивал. Джордано Папа сказал: «Теперь Нам это не нужно. Ты видишь, сколько при Нас секретарей, которые помнят за Нас все, что Нам нужно запомнить. Может быть, когда-нибудь ты станешь одним из них».
Потом он кивнул, приятно улыбнувшись, и сказал: «Продолжай».
Отвечая на вопросы Ребибы, мастер запоминания (забывший про Чекко и почти онемевший от страха) дал подробный отчет о том, как он практиковался в своем искусстве, как строил свои дворцы и закреплял используемые образы; он ничего не сказал ни про звезды, ни про гороскопы, но сказал, как можно пользоваться иероглифами Эгипта, знаками, созданными Гермесом.
«Тем Гермесом, - сказал Папа, - который дал законы и письменность египтянам?»
«Тем самым», - ответил Джордано.
«И который в своих писаниях говорил о божественном Слове, Сыне Божьем, посредством которого сотворился мир, хотя и жил за много поколений до Спасителя Нашего?»
«Я не читал его трудов», - сказал Джордано.
«Подойди и взгляни, - сказал Святейший. - Пойдем».
В сопровождении Ребибы и роя монахов Папа прошел в самую большую из станце, Станце дета Сигнатура, где он обыкновенно подписывал декреты церковного суда, и они с Джордано остановились среди колонн расписанной базилики: Платон, солнечный свет, правда.
«Посмотри вон туда, - сказал Папа. - Рядом с человеком с чертежом - это Пифагор - кто тот человек в белом?»
«Не знаю», - сказал Джордано.
«И никто не знает, - сказал Папа. - Вот тот - Платон. Пифагор. Эпикур (этот угодил в ад) с виноградными листьями в волосах. Быть может, этот в белом - Гермес?»
Джордано посмотрел на указанного Папой персонажа.
«Не знаю», - повторил он.
Папа проследовал дальше через людный зал, на стенах которого теснились великие мертвецы, и за ним Джордано.
«Птолемей, - сказал Он, указав пальцем. - В короне, он был правителем Египта. А разве тот Гермес не был также правителем Египта? А взгляни сюда. Гомер. И Вергилий. А кто вон те, в доспехах?»
Кардинал Ребиба угрюмо дивился на них, старичка и монаха с бычьей шеей, повадками походившего больше на разбойника или борца, чем на философа. Они разглядывали картины, секрет которых самому кардиналу никогда и в голову не приходило разгадывать. Солнце склонялось к горизонту, фокус не удался; неаполитанец вместо того, чтобы изумлять своим искусством, демонстрировал свое невежество.
«Мы живем в этих комнатах, - говорил Святейший. - И вот эти люди тоже. И Мы не знаем, кто они, почему сюда попали. Ну что ж...»
Он подставил свое кольцо, и Джордано припал на одно колено и, как учили, приблизил губы к камню на Его пальце, не поцеловав, - Папа тут же убрал руку.
«Теперь Мы должны вернуться к Нашим делам. Нуждаешься ли ты в чем-нибудь? Попроси Нас».
«Я бы хотел, - сказал Джордано, - прочесть писания этого Гермеса».
«Это позволительно? - спросил Папа, повернувшись к Ребибе. - А?»
Ребиба, покраснев, неопределенно махнул рукой.
«Если это позволительно, - сказал Папа, - можешь прочесть. Спустись вниз. Один Бог знает, сколько книг в нашей библиотеке. Гермес et hoc genus omne*». [И все прочие гении (лат.).]
Повернувшись, чтобы идти, Он поднял руку, и возле Него тут же очутился один из секретарей.
«Index librorum prohibitorum* [Список запрещенных книг (лат.).], - говорил он, а секретарь записывал. - Надо еще разок туда заглянуть. Мы назначаем конгрегацию Наших кардиналов. Им нужно посовещаться по этому поводу. Там многое упущено».
И ушел. Все присутствующие, в их числе Джордано, провожая Папу, преклонили колени, а Ребиба скрыл покрасневшее лицо в низком поклоне.
«Поди прочь, - сказал он потом Джордано. - Библиотека внизу. Ты был хуже чем бесполезен».
Ребиба удалился, словно подхваченный сердитым взмахом подола собственной рясы из красного атласа, за ним ушли остальные священники, секретари, стражники и слуги, толпившиеся в комнате. Остался один лишь, стоявший у дальней двери, скрестив руки, молодой белокурый улыбчивый паренек, которого Джордано раньше не замечал. Не говоря ни слова, он поманил Джордано пальцем, приглашая следовать за ним. Узенькая лесенка, по которой он ловко спустился, через некоторое время привела их к ряду пустых нежилых комнат, расписанных и освещенных дневным светом.
«Взгляни на ту стену под зодиаком, - сказал парень. - Кто держит книгу? Гермес».
Джордано посмотрел: армиллярная сфера, представляющая небеса, помещалась над головой прекрасноликого человека, говорившего в саду с прочими, вероятно, египтянами.
«Это нарисовал Пинтуриккио* [Пинтуриккио (наст. имя Бернардино ди Бетто ди Бьяджо, ок. 1454-1513) - представитель умбрийской школы раннего Возрождения, расписывал апартаменты Борджа в Ватикане.], - сказал парень. - Ты еще увидишь Гермеса в дальней комнате».
Они шли по сообщающимся залам; зал Апостолов, узнаваемых по символам, которые они несли: ключи Петра, книга Матфея, крест Андрея; через зал Наук: Астрология, Медицина, Геометрия и Грамматика - все здешние аллегории были очень похожи на те, которые сам Джордано разместил по комнатам и коридорам дворца своей памяти.
«Кого ты здесь видишь? - спросил паренек, приведя Джордано в последнюю комнату. - Кто там на стене?»
«Меркурий», - сказал Джордано.
«Который также и Гермес».
Молодой человек с таким же миловидным лицом, как мужчина под армиллярной сферой: он рубил изогнутым мечом гротескную фигуру, у которой были усеяны глазами не только вся голова и щеки, но и все тело, руки, бедра. На заднем плане за сражением безмятежно наблюдала корова: Ио. Юнона превратила ее в корову и приставила тысячеглазого Аргуса сторожить ее, но Меркурий убил Аргуса, и Ио скрылась в Эгипте.
«Взгляни, - сказал юноша. - Эгипет».
Стены по всей комнате окаймляла роспись: пирамиды, иероглифические быки, Изида, Осирис.
«Эти комнаты расписаны по указанию Александра Шестого, - сказал юноша. - Бык был его знак; он изучал магию; знал и любил Марсилио. А еще он любил богатство. Он был очень плохим человеком».
Его ясные смеющиеся глаза указали Джордано на другую стену: королева на троне, но не Богоматерь; с одной стороны от нее бородатый пророк, а с другой - все тот же крепкий человек с приятным лицом, задумчивый и слегка улыбающийся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144