К примеру, сконструируем для доблестной полиции портативный детектор для экспресс-проверки на предмет мутаций… И сконструировали.
Я прокрутил эту запись дважды. Группа разработчиков вручает счастливым подтянутым шерифам опытную партию передвижных анализаторов, больше похожих на вертикально поставленные на гравиплатформы квасные бочки. Бравый седоусый полковник на трибуне. «Теперь мы с большей эффективностью сможем поддерживать порядок и с большей предупредительностью, с большим уважением поддерживать свободы и права граждан. Не станет унизительных процедур, когда нашкодившие шалопаи отправлялись под конвоем в пансионы Демо и проводили там не один час в обществе преступников в ожидании свободного анализатора… »
Грандиозно! Мне пришло в голову, что я за неделю так и не столкнулся ни с одним мутантом… Зато я видел множество репортажей из карантинов и даже из поселений, и они, эти недоделанные ребятки, тогда мне вовсе не понравились. Не понравились, и баста. Они были склонны к болезням, кто-то хромал, кто-то плохо видел; они устраивали потасовки и жрали тяжелый драг; их умственный коэффициент не дотягивал до средних показателей Содружества. В первый день меня подобная кутерьма немножко шокировала, я даже заикнулся Чаку, что эти поселения здорово смахивают на гетто, но он меня живо разубедил. Он продемонстрировал мне толпы олигофренов и колясочных инвалидов, окруженных медперсоналом, живущих в вечном сытом довольстве, бесплатно пользующихся чистой водой и воздухом. Сплошь художники, архитекторы и поэты… Да, свободный мир не жалел средств на своих отверженных детей, им создавались условия получше, чем здоровым членам общества» Я признал, что был неправ. А теперь у меня опять зародились сомнения, ведь я же не видел ни одного из них живьем…
— Внимание, на связи борт «Мальта сто шесть», вызываю эвакуационный шлюп. Почему молчите?
— Да, виноват, я здесь!
Я переключил канал. В конусе всплыла загорелая улыбка французского пилота. А за его спиной… малыш Валуа, честь и совесть «Альт-Националя», собственной персоной. Похоже, он испытывал от возложенной миссии, да и от встречи со мной самые противоречивые чувства, но лучшая сторона все же победила, и Гийом растянул рот в улыбке.
— Мне приказано взять вас на борт.
— Возражений не имею.
— Отлично! Синхронизируйте свой навигатор с нашим…
Вот и все. Сейчас меня выловят.
— Месье Валуа, вы очень на меня сердитесь?
— Хмм… Месье Севаж чуть не лишился поста президента, нас обоих измучили допросами.
— Как же я с вами полечу? Нас сразу арестуют!
— Теперь уже нет. — Гийом, словно сожалеючи, развел руками. — Обвинения сняты. Зам. министра безопасности России лично подтвердил, что вы выполняли ответственное задание по его поручению.
Аи да Стасов, подумал я, аи да шельмец, всем мозги запудрил!
Первое, что сделал неугомонный финансист Валуа, — принялся гоняться за мной по всему кораблю с просьбой утрясти финансовые тонкости. С его точки зрения, клиент такого масштаба просто не имел права отсиживаться, а должен был принимать самое бурное участие в деятельности концерна. Я отмахивался, как мог, в конце концов убедил его связаться с нотариусом, оформил временную доверенность и спрятался от него в туалете. Он и там, под дверью, продолжал канючить, чтобы я дал обещание присутствовать на ближайшем Совете пайщиков, на двух благотворительных обедах и вступить в несколько фондов. Я сказал ему, что на все согласен, только пусть оставит меня на сегодня в покое, иначе одним менеджером на свете станет меньше. Кажется, он не обиделся.
Ребята мои сели благополучно, это я уже выяснил. Китайская сторона шума пока не подняла, очевидно, была в шоке от произошедшего в колонии. Что Пай Ли с семейкой мне побега не простит, я даже не сомневался. Но на эту тему у меня появились собственные соображения…
Я с четвертой попытки вызвал Стасова и спросил, почему нигде нет ни слова о пульсаторе. Он сделал вид, что жутко занят, но соизволил сообщить, что гравитационное орудие мало кого интересует, потому что американская разведка засекла наши прошлые «маневры», и теперь за клочком поверхности Марса, принадлежащим «Охоте», пристально следят. Пульсатор уже не смогут незаметно вывести в космос. Это во-первых. А во-вторых, германский концерн выполнил давний заказ Совета обороны и поставил на военный рынок сверхточный датчик гравитационных излучений.
Я не поверил своим ушам. Изи сказал, что ему некогда, но все меня ждут, и известная симпатичная особа в том числе. В заключение он попросил больше не вызывать его через чужие стационары, я давно реабилитирован, имею право на возврат личного харда, и Валуа мне его должен был давно доставить.
Мне эта история нравилась все меньше. Полагалось крепко подумать. «Братья Ли» оставляют за собой самую разрушительную секретную разработку столетия, никто их не преследует, в США также молчат по поводу кражи технологии. А нынче мы китайцев провели вторично, выкрали Молина вместе с обещанным рецептом. Как бы я поступил на их месте? Скорее всего, разозлился бы и скоренько построил в другом месте еще один пульсатор, мощнее первого, если в подобной технологии употребимо понятие «мощность»…
Чего добивался Мудрый, знал лишь он один либо… либо их новоявленный «забастовочный» комитет.
Валуа принес мне в герметичном футляре хард Снейка, наверняка набитый сообщениями для его потерявшегося владельца. Я уединился в каюте, сел перед зеркалом и внимательно изучил кожу за правым ухом. Не так-то легко разглядывать собственный затылок, даже в зеркале, пословица насчет недостижимости ушей верна. Небольшой участок кожи треугольной формы на ощупь казался загрубелым и лишенным волос. При более детальном ознакомлении показалось, что я различаю шесть или восемь микроскопических дырочек, вроде заросших отверстий под серьги. Тогда я разорвал упаковку, вынул хард и занялся им скрупулезно. Пришлось отправиться в корабельный пансион и воспользоваться микроскопом — о такой простой штуке, как лупа, все давно забыли.
Так и есть, на эластичной треугольной «подошве» зияли восемь дырок, каждая в одну десятую миллиметра, и в каждой виднелся тончайший утопленный шип.
Я отправился в кают-компанию и заказал пива. Оставаться одному не хотелось, я вдруг почувствовал себя придатком огромной вычислительной машины. Что интересно, раньше мне и не приходило в голову, каким образом запитано устройство и как оно взаимодействует с организмом. Я глотал холодный «Гиннес» и вертел в ладони тугой валик. Что-то мне расхотелось его надевать…
Был лишь один знакомый человек поблизости, способный внести ясность. Я постучался к Валуа.
— Скажите, дети рождаются с этим… вживленным штекером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Я прокрутил эту запись дважды. Группа разработчиков вручает счастливым подтянутым шерифам опытную партию передвижных анализаторов, больше похожих на вертикально поставленные на гравиплатформы квасные бочки. Бравый седоусый полковник на трибуне. «Теперь мы с большей эффективностью сможем поддерживать порядок и с большей предупредительностью, с большим уважением поддерживать свободы и права граждан. Не станет унизительных процедур, когда нашкодившие шалопаи отправлялись под конвоем в пансионы Демо и проводили там не один час в обществе преступников в ожидании свободного анализатора… »
Грандиозно! Мне пришло в голову, что я за неделю так и не столкнулся ни с одним мутантом… Зато я видел множество репортажей из карантинов и даже из поселений, и они, эти недоделанные ребятки, тогда мне вовсе не понравились. Не понравились, и баста. Они были склонны к болезням, кто-то хромал, кто-то плохо видел; они устраивали потасовки и жрали тяжелый драг; их умственный коэффициент не дотягивал до средних показателей Содружества. В первый день меня подобная кутерьма немножко шокировала, я даже заикнулся Чаку, что эти поселения здорово смахивают на гетто, но он меня живо разубедил. Он продемонстрировал мне толпы олигофренов и колясочных инвалидов, окруженных медперсоналом, живущих в вечном сытом довольстве, бесплатно пользующихся чистой водой и воздухом. Сплошь художники, архитекторы и поэты… Да, свободный мир не жалел средств на своих отверженных детей, им создавались условия получше, чем здоровым членам общества» Я признал, что был неправ. А теперь у меня опять зародились сомнения, ведь я же не видел ни одного из них живьем…
— Внимание, на связи борт «Мальта сто шесть», вызываю эвакуационный шлюп. Почему молчите?
— Да, виноват, я здесь!
Я переключил канал. В конусе всплыла загорелая улыбка французского пилота. А за его спиной… малыш Валуа, честь и совесть «Альт-Националя», собственной персоной. Похоже, он испытывал от возложенной миссии, да и от встречи со мной самые противоречивые чувства, но лучшая сторона все же победила, и Гийом растянул рот в улыбке.
— Мне приказано взять вас на борт.
— Возражений не имею.
— Отлично! Синхронизируйте свой навигатор с нашим…
Вот и все. Сейчас меня выловят.
— Месье Валуа, вы очень на меня сердитесь?
— Хмм… Месье Севаж чуть не лишился поста президента, нас обоих измучили допросами.
— Как же я с вами полечу? Нас сразу арестуют!
— Теперь уже нет. — Гийом, словно сожалеючи, развел руками. — Обвинения сняты. Зам. министра безопасности России лично подтвердил, что вы выполняли ответственное задание по его поручению.
Аи да Стасов, подумал я, аи да шельмец, всем мозги запудрил!
Первое, что сделал неугомонный финансист Валуа, — принялся гоняться за мной по всему кораблю с просьбой утрясти финансовые тонкости. С его точки зрения, клиент такого масштаба просто не имел права отсиживаться, а должен был принимать самое бурное участие в деятельности концерна. Я отмахивался, как мог, в конце концов убедил его связаться с нотариусом, оформил временную доверенность и спрятался от него в туалете. Он и там, под дверью, продолжал канючить, чтобы я дал обещание присутствовать на ближайшем Совете пайщиков, на двух благотворительных обедах и вступить в несколько фондов. Я сказал ему, что на все согласен, только пусть оставит меня на сегодня в покое, иначе одним менеджером на свете станет меньше. Кажется, он не обиделся.
Ребята мои сели благополучно, это я уже выяснил. Китайская сторона шума пока не подняла, очевидно, была в шоке от произошедшего в колонии. Что Пай Ли с семейкой мне побега не простит, я даже не сомневался. Но на эту тему у меня появились собственные соображения…
Я с четвертой попытки вызвал Стасова и спросил, почему нигде нет ни слова о пульсаторе. Он сделал вид, что жутко занят, но соизволил сообщить, что гравитационное орудие мало кого интересует, потому что американская разведка засекла наши прошлые «маневры», и теперь за клочком поверхности Марса, принадлежащим «Охоте», пристально следят. Пульсатор уже не смогут незаметно вывести в космос. Это во-первых. А во-вторых, германский концерн выполнил давний заказ Совета обороны и поставил на военный рынок сверхточный датчик гравитационных излучений.
Я не поверил своим ушам. Изи сказал, что ему некогда, но все меня ждут, и известная симпатичная особа в том числе. В заключение он попросил больше не вызывать его через чужие стационары, я давно реабилитирован, имею право на возврат личного харда, и Валуа мне его должен был давно доставить.
Мне эта история нравилась все меньше. Полагалось крепко подумать. «Братья Ли» оставляют за собой самую разрушительную секретную разработку столетия, никто их не преследует, в США также молчат по поводу кражи технологии. А нынче мы китайцев провели вторично, выкрали Молина вместе с обещанным рецептом. Как бы я поступил на их месте? Скорее всего, разозлился бы и скоренько построил в другом месте еще один пульсатор, мощнее первого, если в подобной технологии употребимо понятие «мощность»…
Чего добивался Мудрый, знал лишь он один либо… либо их новоявленный «забастовочный» комитет.
Валуа принес мне в герметичном футляре хард Снейка, наверняка набитый сообщениями для его потерявшегося владельца. Я уединился в каюте, сел перед зеркалом и внимательно изучил кожу за правым ухом. Не так-то легко разглядывать собственный затылок, даже в зеркале, пословица насчет недостижимости ушей верна. Небольшой участок кожи треугольной формы на ощупь казался загрубелым и лишенным волос. При более детальном ознакомлении показалось, что я различаю шесть или восемь микроскопических дырочек, вроде заросших отверстий под серьги. Тогда я разорвал упаковку, вынул хард и занялся им скрупулезно. Пришлось отправиться в корабельный пансион и воспользоваться микроскопом — о такой простой штуке, как лупа, все давно забыли.
Так и есть, на эластичной треугольной «подошве» зияли восемь дырок, каждая в одну десятую миллиметра, и в каждой виднелся тончайший утопленный шип.
Я отправился в кают-компанию и заказал пива. Оставаться одному не хотелось, я вдруг почувствовал себя придатком огромной вычислительной машины. Что интересно, раньше мне и не приходило в голову, каким образом запитано устройство и как оно взаимодействует с организмом. Я глотал холодный «Гиннес» и вертел в ладони тугой валик. Что-то мне расхотелось его надевать…
Был лишь один знакомый человек поблизости, способный внести ясность. Я постучался к Валуа.
— Скажите, дети рождаются с этим… вживленным штекером?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87