Я вклинился в ряды окружавших разглагольствующего старичка с лысиной.
- …итак, какова ситуация в данный момент? - Он обвел взглядом слушателей, но никто не спешил с ответом. - Нас, белых американцев, осталась пара миллионов! - Последние два слова он произнес, театрально понизив голос. Большинство присутствующих, казалось, близко к сердцу принимали слова деда. - Роковая идея наших предков, я говорю о порабощении чернокожих… - пояснил он, - и неразумная политика в отношении индейцев, мексов и тому подобных привела к гибельной деградации белой расы. - В его голосе чувствовалось явственное отвращение.
- Но ведь без рабов в самом начале было не обойтись, - осмелился вмешаться какой-то очкарик.
Я незаметно наблюдал за собравшимися. Часть искренне и с восторгом поглощала идиотские речи лысого. Другая часть, меньшая, тоже как будто радостно его слушала, но это скорее было радостное ожидание конца тирады.
- Согласен, - неорасист оперся ладонями о воздух перед собой, - но проблему прироста населения можно было бы решить несколько иначе. Бесплодный работник работает столь же хорошо, как и плодовитый, не так ли? - Кажется, только я не успел утвердительно кивнуть. - Да, для индейцев были резервации, но решимости не хватило - иначе почему им разрешалось их покидать? Плодить детей с белыми? А теперь что? Резервации для белых? - в отчаянии воскликнул он. Тихий стон прокатился по рядам слушателей. - Да, мы доходим до абсурда… О! Сейчас расскажу анекдот. - Он завертелся вокруг собственной оси, словно профессиональный педик из балета. - Джонс после смерти попадает в рай. Его встречает святой Петр и спрашивает: «Хочешь в рай для белых американцев или просто для американцев?» - «Конечно, для белых!» - решительно отвечает Джонс. «Ну тогда иди туда, направо, - показывает Петр рукой, а когда Джонс направляется в ту сторону, бросает ему вслед: - Но обедать приходи сюда. Нам нет смысла готовить для одного!» - Никто не засмеялся. - Ну? Разве это не сигнал к тому, что мы должны сплотить ряды…
Я незаметно отошел. Анекдот этот я знал еще в его первоначальном виде, и тогда он был намного лучше. Я помог одному из официантов, мучившемуся с подносом, полным бокалов и рюмок. Мне понравилось, что не нужно сторожить свой бокал и ждать, пока хозяин захочет налить гостям. Я вспомнил - просто по поводу характера хозяина - историю знаменитого пианиста, отказавшегося выступать у Голдлифа на частном приеме. Перед самым концертом в «Мэдисон-сквер-гарден» ребята Мосреда подменили фортепьяно. Яша Клосович сел за инструмент почти в полной темноте и небрежным кивком приветствовал публику. Он сфальшивил уже на первом аккорде, играл и фальшивил все сильнее, пока не выбежал за кулисы, подгоняемый свистом и смехом. Почти два года он лечился у лучших психоаналитиков, несмотря на то что ему объяснили, каким образом случилась эта катастрофа. Голдлиф заплатил гигантские деньги за специальное фортепьяно с клавишами большего размера, в результате чего пальцы Яши попадали не туда, куда должны были. Я подумал, что легко так шутить, когда обладаешь счетом с дюжиной нулей.
Опершись спиной о двухметровую вазу, увенчанную букетом цветов, я не спеша огляделся по сторонам. На глаза мне попались двое, которые о чем-то разговаривали, почти вплотную прижав головы друг к другу. Наконец я заметил кого-то действительно важного, поскольку все, или почти все, уважительно уступали им дорогу, они же ни на кого не обращали внимания. Их поведение было столь естественным, что у меня не возникло никаких сомнений относительно занимаемого ими положения. Я толкнул локтем стоявшего ближе всего ко мне.
- Похоже, они даже здесь не отдыхают, а? - Я показал подбородком на пару уважаемых гостей.
- Шеннон упустил бы случай для деловой беседы? - удивился тот.
- Ну, разве что если бы умер, - фыркнул я.
Я подошел ближе к входу в дом, где, казалось, не было никого, но я уже раньше заметил, что, когда туда попыталась войти какая-то посредственность, стоившая самое большее несколько миллионов, откуда-то из-под земли появился охранник и вежливо предложил выпить. Шеннон и его спутник - я до сих пор не знал, кто есть кто - вошли беспрепятственно. Подождав, пока они скроются на лестнице, я поспешил следом. Когда из-за колонны бесшумно выдвинулся охранник, я открыл рот и пальцем показал на лестницу, после чего, скривившись, выдернул из кармана платок и прижал к глазу. Когда сбитый с толку моим поведением охранник подошел ближе, я спросил:
- Шеннон сюда заходил? Ч-черт… - выругался я себе под нос.
- Да, - машинально ответил охранник и набрал в грудь воздуха, явно собираясь сказать что-то еще.
- Хорошо. Спасибо, - бросил я, и, продолжая ругаться и вытирать неподдельные слезы, прошел мимо него к лестнице.
Поднявшись на несколько ступеней, я остановился, убрал платок, якобы проверяя, выпала ли из глаза соринка, и повертел головой, притворяясь, что нет. Не выпуская платок из руки, я поднялся еще на пол-этажа, двигаясь совершенно бесшумно, что, впрочем, не требовало особого искусства - нужно было иметь ноги из стали и весить тонну, чтобы на изготовленном на заказ, пушистом как снег ковре были слышны звуки шагов. Я шел по коридору, прислушиваясь и стараясь делать вид, что обстановка мне вполне знакома. Царила абсолютная тишина. Честно говоря, я ожидал, что здесь будет более оживленно, поскольку лишь в толпе мог притворяться некой важной шишкой. Если Голдлиф пригласил сюда только несколько человек, то я мог прогуливаться по этому волшебному ковру лишь до первой встречи с кем-либо. Одна дверь была приоткрыта - мелькнул зеленый стол. Не раздумывая, я нырнул в бильярдную. Она была пуста, но здесь я выглядел - так мне казалось - значительно лучше, чем в коридоре. Всегда можно было сказать, что я жду партнера. Сняв пиджак, я бросил его на кресло. Быстро посетив бар, для обслуживания которого не помешало бы кресло на колесиках, и натерев кий, я разбил пирамиду. Сначала я хотел просто имитировать игру, ожидая кого-то или чего-то - к примеру, благоприятного стечения обстоятельств. Приходилось набраться терпения. Я нанес несколько ударов кием по шарам, потом попробовал карамболь и, отметив успех глотком коктейля, вернулся к столу. Так я играл несколько минут, ходя вокруг стола, но мои уши постоянно были нацелены на дверь и коридор. Я попробовал еще два удара. Один назывался «Большой Каньон», второй - «Взрыв на Солнце». Оба оказались удачными. Я вознаградил сам себя аплодисментами, и тут кто-то присоединился к моей небольшой овации. Я обернулся. Ди Голдлиф, урожденная Кави. Тридцать один год. Две дочери, рождение которых никак не отразилось на фигуре мамы. Ростом почти с меня. Вне всякого сомнения мулатка. Наверняка она не выходила из дому, опасаясь того неорасиста с газона… У нее был небольшой, но, я сказал бы, твердый бюст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
- …итак, какова ситуация в данный момент? - Он обвел взглядом слушателей, но никто не спешил с ответом. - Нас, белых американцев, осталась пара миллионов! - Последние два слова он произнес, театрально понизив голос. Большинство присутствующих, казалось, близко к сердцу принимали слова деда. - Роковая идея наших предков, я говорю о порабощении чернокожих… - пояснил он, - и неразумная политика в отношении индейцев, мексов и тому подобных привела к гибельной деградации белой расы. - В его голосе чувствовалось явственное отвращение.
- Но ведь без рабов в самом начале было не обойтись, - осмелился вмешаться какой-то очкарик.
Я незаметно наблюдал за собравшимися. Часть искренне и с восторгом поглощала идиотские речи лысого. Другая часть, меньшая, тоже как будто радостно его слушала, но это скорее было радостное ожидание конца тирады.
- Согласен, - неорасист оперся ладонями о воздух перед собой, - но проблему прироста населения можно было бы решить несколько иначе. Бесплодный работник работает столь же хорошо, как и плодовитый, не так ли? - Кажется, только я не успел утвердительно кивнуть. - Да, для индейцев были резервации, но решимости не хватило - иначе почему им разрешалось их покидать? Плодить детей с белыми? А теперь что? Резервации для белых? - в отчаянии воскликнул он. Тихий стон прокатился по рядам слушателей. - Да, мы доходим до абсурда… О! Сейчас расскажу анекдот. - Он завертелся вокруг собственной оси, словно профессиональный педик из балета. - Джонс после смерти попадает в рай. Его встречает святой Петр и спрашивает: «Хочешь в рай для белых американцев или просто для американцев?» - «Конечно, для белых!» - решительно отвечает Джонс. «Ну тогда иди туда, направо, - показывает Петр рукой, а когда Джонс направляется в ту сторону, бросает ему вслед: - Но обедать приходи сюда. Нам нет смысла готовить для одного!» - Никто не засмеялся. - Ну? Разве это не сигнал к тому, что мы должны сплотить ряды…
Я незаметно отошел. Анекдот этот я знал еще в его первоначальном виде, и тогда он был намного лучше. Я помог одному из официантов, мучившемуся с подносом, полным бокалов и рюмок. Мне понравилось, что не нужно сторожить свой бокал и ждать, пока хозяин захочет налить гостям. Я вспомнил - просто по поводу характера хозяина - историю знаменитого пианиста, отказавшегося выступать у Голдлифа на частном приеме. Перед самым концертом в «Мэдисон-сквер-гарден» ребята Мосреда подменили фортепьяно. Яша Клосович сел за инструмент почти в полной темноте и небрежным кивком приветствовал публику. Он сфальшивил уже на первом аккорде, играл и фальшивил все сильнее, пока не выбежал за кулисы, подгоняемый свистом и смехом. Почти два года он лечился у лучших психоаналитиков, несмотря на то что ему объяснили, каким образом случилась эта катастрофа. Голдлиф заплатил гигантские деньги за специальное фортепьяно с клавишами большего размера, в результате чего пальцы Яши попадали не туда, куда должны были. Я подумал, что легко так шутить, когда обладаешь счетом с дюжиной нулей.
Опершись спиной о двухметровую вазу, увенчанную букетом цветов, я не спеша огляделся по сторонам. На глаза мне попались двое, которые о чем-то разговаривали, почти вплотную прижав головы друг к другу. Наконец я заметил кого-то действительно важного, поскольку все, или почти все, уважительно уступали им дорогу, они же ни на кого не обращали внимания. Их поведение было столь естественным, что у меня не возникло никаких сомнений относительно занимаемого ими положения. Я толкнул локтем стоявшего ближе всего ко мне.
- Похоже, они даже здесь не отдыхают, а? - Я показал подбородком на пару уважаемых гостей.
- Шеннон упустил бы случай для деловой беседы? - удивился тот.
- Ну, разве что если бы умер, - фыркнул я.
Я подошел ближе к входу в дом, где, казалось, не было никого, но я уже раньше заметил, что, когда туда попыталась войти какая-то посредственность, стоившая самое большее несколько миллионов, откуда-то из-под земли появился охранник и вежливо предложил выпить. Шеннон и его спутник - я до сих пор не знал, кто есть кто - вошли беспрепятственно. Подождав, пока они скроются на лестнице, я поспешил следом. Когда из-за колонны бесшумно выдвинулся охранник, я открыл рот и пальцем показал на лестницу, после чего, скривившись, выдернул из кармана платок и прижал к глазу. Когда сбитый с толку моим поведением охранник подошел ближе, я спросил:
- Шеннон сюда заходил? Ч-черт… - выругался я себе под нос.
- Да, - машинально ответил охранник и набрал в грудь воздуха, явно собираясь сказать что-то еще.
- Хорошо. Спасибо, - бросил я, и, продолжая ругаться и вытирать неподдельные слезы, прошел мимо него к лестнице.
Поднявшись на несколько ступеней, я остановился, убрал платок, якобы проверяя, выпала ли из глаза соринка, и повертел головой, притворяясь, что нет. Не выпуская платок из руки, я поднялся еще на пол-этажа, двигаясь совершенно бесшумно, что, впрочем, не требовало особого искусства - нужно было иметь ноги из стали и весить тонну, чтобы на изготовленном на заказ, пушистом как снег ковре были слышны звуки шагов. Я шел по коридору, прислушиваясь и стараясь делать вид, что обстановка мне вполне знакома. Царила абсолютная тишина. Честно говоря, я ожидал, что здесь будет более оживленно, поскольку лишь в толпе мог притворяться некой важной шишкой. Если Голдлиф пригласил сюда только несколько человек, то я мог прогуливаться по этому волшебному ковру лишь до первой встречи с кем-либо. Одна дверь была приоткрыта - мелькнул зеленый стол. Не раздумывая, я нырнул в бильярдную. Она была пуста, но здесь я выглядел - так мне казалось - значительно лучше, чем в коридоре. Всегда можно было сказать, что я жду партнера. Сняв пиджак, я бросил его на кресло. Быстро посетив бар, для обслуживания которого не помешало бы кресло на колесиках, и натерев кий, я разбил пирамиду. Сначала я хотел просто имитировать игру, ожидая кого-то или чего-то - к примеру, благоприятного стечения обстоятельств. Приходилось набраться терпения. Я нанес несколько ударов кием по шарам, потом попробовал карамболь и, отметив успех глотком коктейля, вернулся к столу. Так я играл несколько минут, ходя вокруг стола, но мои уши постоянно были нацелены на дверь и коридор. Я попробовал еще два удара. Один назывался «Большой Каньон», второй - «Взрыв на Солнце». Оба оказались удачными. Я вознаградил сам себя аплодисментами, и тут кто-то присоединился к моей небольшой овации. Я обернулся. Ди Голдлиф, урожденная Кави. Тридцать один год. Две дочери, рождение которых никак не отразилось на фигуре мамы. Ростом почти с меня. Вне всякого сомнения мулатка. Наверняка она не выходила из дому, опасаясь того неорасиста с газона… У нее был небольшой, но, я сказал бы, твердый бюст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65