Совсем другое дело у воды...
Она шагнула на ковер из травы и на полсекунды остановилась. Ровно столько ей потребовалось, чтобы сбросить «платье». Теперь у меня появилась возможность рассмотреть ее и сзади. Гайлорд театрально вздохнул и показал на кресла. Стекло вернулось на свое место. Мы сели.
- Это моя сестра, - сказал он. - Но об этом знают только четверо...
- Теперь уже пятеро, - поправил я.
- Нет, теперь четверо, - с нажимом повторил он. - Знаете, почему я это говорю?
- Гм... думаю, это нечто вроде компенсации за принуждение к сотрудничеству путем угрозы, - сказал я, глядя ему в глаза.
- Верно... Оуэн... Я не верю, что принудительный труд может быть производительным, это хорошо лишь в отношении рабочих из стран третьего мира. Поэтому я хотел бы вас убедить в том, что был вынужден прибегнуть к любым средствам, лишь бы добиться вашего сотрудничества. Я должен был... Я должен... - поправился он, - объяснить, что творится вокруг меня. Поскольку что-то творится. А для меня главное уже даже не моя жизнь... Нет, надо по-другому! - прервал он сам себя. - Начну издалека. - Он поудобнее расположился в кресле и, прищурившись, уставился в стену за моей спиной. - Тринадцать лет тому назад я был скромным, едва сводящим концы с концами адвокатом, практиковавшим в самом дальнем конце Сорок Восьмой улицы в Нью-Йорке. Однажды вечером, когда я уже собирался уходить из конторы, в которой за несколько недель не побывало ни одного клиента, вошли двое пожилых джентльменов. Следом за ними ввалились четверо горилл с револьверами. Джентльмены оказались главами двух семей, которые уже три года не могли прийти к согласию по нескольким принципиальным вопросам. Не помогало посредничество других семей, не помогали призывы к здравому смыслу и рассудку. В конце концов оба шефа, видя неуклонно приближающийся конец своих кланов, решили сыграть ва-банк и согласиться с решением случайно выбранного юриста. Кто-то ткнул пальцем в телефонную книгу, и жребий пал на меня. Все это мне рассказали в самом начале, а потом ознакомили с историей спора, текущим положением дел и требованиями обеих сторон. Гориллы готовили кофе и приносили бутерброды, джентльмены глотали неокардин и с надеждой смотрели мне в глаза. Позже я узнал - оба были уверены, что их ждут исполнители других семей, которым перестрелки мешали спокойно набивать кошельки. Короче говоря, я ознакомился с сутью дела, влил в себя океан отвратительного кофе, меня осенило, и - к удивлению всех, в том числе и себя самого, - мне пришла в голову действительно гениальная идея. Это принесло мне славу в определенных кругах, деньги, а очередное озарение, запретившее связывать свою жизнь с какой-либо из семей, привело к тому, что со временем я стал чрезвычайным арбитром, последней и окончательной инстанцией. Молниеносно, сам того не желая, я оказался выше даже боссов подпольного мира. Никто не заметил, как и когда это произошло, а когда заметили, было уже слишком поздно - ни одна из семей не согласилась на свержение меня с трона. Что, в общем-то, и понятно - мой палач стал бы палачом для всех. Вот таким образом мы пришли к нынешнему положению дел, вернее, ситуации, имевшей место несколько лет назад. Добавлю, что еще раньше, после нескольких бесед с главами крупнейших преступных и финансовых концернов, мы выработали тактику действий на ближайшие годы и десятилетия. Это уже не простые итальянцы, у всех дипломы лучших американских университетов, никто из них не желает закончить свои дни в канаве с вредной для здоровья дозой свинца в потрохах, никто не хочет огласки, они не мечтают об уличных сражениях... И все согласились, что следует ускорить процесс отмывания денег, вкладывания их в честный бизнес, так, чтобы какое-то время спустя можно было, не опасаясь за собственное здоровье и здоровье близких, выйти на улицу поздно вечером. Проще говоря, всем хотелось перейти на сторону честных, если таковые существуют, миллионеров. И это удалось. Видя мой удивленный взгляд, он добавил:
- Знаю, что по-прежнему продаются наркотики и самогон, что преступность существует, но немногим известно, что это всего лишь деятельность мелких сошек, которые никогда не достигнут такого положения, какого достигли мы. Я в состоянии уничтожить их одним телефонным звонком. Не нужно быть гангстером, достаточно иметь деньги, и их собственная охрана перестреляет своих работодателей, словно уток. Во всяком случае, сегодня немалая часть богатых людей в стране - это главы крупнейших преступных группировок. Не будем вдаваться в дискуссию по поводу их морального облика, ситуация такова, что в настоящее время мы богатые и уважаемые граждане нашей прекрасной страны. Мне оказалось легче всех - у меня никогда не было собственной армии, я позже всех присоединился к боссам подполья, меньше увяз в болоте преступлений... Даже не потому, что я добрый и в общем-то честный, просто я не оказывал особого влияния на положение дел.
Он протянул было руку к бокалу, но, тут же забыв о нем, вернулся в прежнюю позу, нашел где-то карандаш и начал им жонглировать уже знакомым мне образом. Потом закурил.
- Теперь я перехожу к сути. Последние месяцев десять вокруг меня что-то происходит... Не могу объяснить словами - как будто я нахожусь в запертой темной комнате и вдруг чувствую, что рядом что-то есть. Включаю свет - комната пуста, дверь заперта. Гашу - оно снова появляется. - Он перевел взгляд со стены на меня. - Не знаю, понимаешь ли ты... Какое-то неопределенное ощущение чего-то неприятного.
Он непринужденно перешел на «ты». Я не понял только, то ли ему хотелось добиться моей симпатии, то ли он и в самом деле был столь непосредственным, столь... своим. Я защищался, но вынужден был признать, что он завоевывал мою благосклонность шаг за шагом.
- Мне не удалось совершить несколько сделок - это раз. И притом таких... - он поискал подходящие слова, - таких, которые никому не вредили, на которых я не так уж много бы и заработал. В подробности вдаваться не буду, эти сделки имеют значение лишь потому, что вообще привлекли мое внимание. Кто-то, что-то, какая-то клика хочет чего-то от меня, причем ведет себя очень мягко, осторожно, почти незаметно. Меня это даже не слишком пугает, примерно так, как если бы на какой-то территории вдруг участились случаи заболевания простудой. Ничего опасного, но почему? Короче, твоя работа к этому отношения не имеет, тут я и сам справлюсь. Для тебя у меня есть куда более четкий след. - Он бросил на меня короткий взгляд. - Десять дней назад в мои владения проник киллер. Он был прекрасно вооружен: автомат, две гранаты, что-то там еще... Он преодолел ограждение, которое должно было остановить даже вирусы. Собаки его не почуяли. И... - Он поднял палец и сделал многозначительную паузу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Она шагнула на ковер из травы и на полсекунды остановилась. Ровно столько ей потребовалось, чтобы сбросить «платье». Теперь у меня появилась возможность рассмотреть ее и сзади. Гайлорд театрально вздохнул и показал на кресла. Стекло вернулось на свое место. Мы сели.
- Это моя сестра, - сказал он. - Но об этом знают только четверо...
- Теперь уже пятеро, - поправил я.
- Нет, теперь четверо, - с нажимом повторил он. - Знаете, почему я это говорю?
- Гм... думаю, это нечто вроде компенсации за принуждение к сотрудничеству путем угрозы, - сказал я, глядя ему в глаза.
- Верно... Оуэн... Я не верю, что принудительный труд может быть производительным, это хорошо лишь в отношении рабочих из стран третьего мира. Поэтому я хотел бы вас убедить в том, что был вынужден прибегнуть к любым средствам, лишь бы добиться вашего сотрудничества. Я должен был... Я должен... - поправился он, - объяснить, что творится вокруг меня. Поскольку что-то творится. А для меня главное уже даже не моя жизнь... Нет, надо по-другому! - прервал он сам себя. - Начну издалека. - Он поудобнее расположился в кресле и, прищурившись, уставился в стену за моей спиной. - Тринадцать лет тому назад я был скромным, едва сводящим концы с концами адвокатом, практиковавшим в самом дальнем конце Сорок Восьмой улицы в Нью-Йорке. Однажды вечером, когда я уже собирался уходить из конторы, в которой за несколько недель не побывало ни одного клиента, вошли двое пожилых джентльменов. Следом за ними ввалились четверо горилл с револьверами. Джентльмены оказались главами двух семей, которые уже три года не могли прийти к согласию по нескольким принципиальным вопросам. Не помогало посредничество других семей, не помогали призывы к здравому смыслу и рассудку. В конце концов оба шефа, видя неуклонно приближающийся конец своих кланов, решили сыграть ва-банк и согласиться с решением случайно выбранного юриста. Кто-то ткнул пальцем в телефонную книгу, и жребий пал на меня. Все это мне рассказали в самом начале, а потом ознакомили с историей спора, текущим положением дел и требованиями обеих сторон. Гориллы готовили кофе и приносили бутерброды, джентльмены глотали неокардин и с надеждой смотрели мне в глаза. Позже я узнал - оба были уверены, что их ждут исполнители других семей, которым перестрелки мешали спокойно набивать кошельки. Короче говоря, я ознакомился с сутью дела, влил в себя океан отвратительного кофе, меня осенило, и - к удивлению всех, в том числе и себя самого, - мне пришла в голову действительно гениальная идея. Это принесло мне славу в определенных кругах, деньги, а очередное озарение, запретившее связывать свою жизнь с какой-либо из семей, привело к тому, что со временем я стал чрезвычайным арбитром, последней и окончательной инстанцией. Молниеносно, сам того не желая, я оказался выше даже боссов подпольного мира. Никто не заметил, как и когда это произошло, а когда заметили, было уже слишком поздно - ни одна из семей не согласилась на свержение меня с трона. Что, в общем-то, и понятно - мой палач стал бы палачом для всех. Вот таким образом мы пришли к нынешнему положению дел, вернее, ситуации, имевшей место несколько лет назад. Добавлю, что еще раньше, после нескольких бесед с главами крупнейших преступных и финансовых концернов, мы выработали тактику действий на ближайшие годы и десятилетия. Это уже не простые итальянцы, у всех дипломы лучших американских университетов, никто из них не желает закончить свои дни в канаве с вредной для здоровья дозой свинца в потрохах, никто не хочет огласки, они не мечтают об уличных сражениях... И все согласились, что следует ускорить процесс отмывания денег, вкладывания их в честный бизнес, так, чтобы какое-то время спустя можно было, не опасаясь за собственное здоровье и здоровье близких, выйти на улицу поздно вечером. Проще говоря, всем хотелось перейти на сторону честных, если таковые существуют, миллионеров. И это удалось. Видя мой удивленный взгляд, он добавил:
- Знаю, что по-прежнему продаются наркотики и самогон, что преступность существует, но немногим известно, что это всего лишь деятельность мелких сошек, которые никогда не достигнут такого положения, какого достигли мы. Я в состоянии уничтожить их одним телефонным звонком. Не нужно быть гангстером, достаточно иметь деньги, и их собственная охрана перестреляет своих работодателей, словно уток. Во всяком случае, сегодня немалая часть богатых людей в стране - это главы крупнейших преступных группировок. Не будем вдаваться в дискуссию по поводу их морального облика, ситуация такова, что в настоящее время мы богатые и уважаемые граждане нашей прекрасной страны. Мне оказалось легче всех - у меня никогда не было собственной армии, я позже всех присоединился к боссам подполья, меньше увяз в болоте преступлений... Даже не потому, что я добрый и в общем-то честный, просто я не оказывал особого влияния на положение дел.
Он протянул было руку к бокалу, но, тут же забыв о нем, вернулся в прежнюю позу, нашел где-то карандаш и начал им жонглировать уже знакомым мне образом. Потом закурил.
- Теперь я перехожу к сути. Последние месяцев десять вокруг меня что-то происходит... Не могу объяснить словами - как будто я нахожусь в запертой темной комнате и вдруг чувствую, что рядом что-то есть. Включаю свет - комната пуста, дверь заперта. Гашу - оно снова появляется. - Он перевел взгляд со стены на меня. - Не знаю, понимаешь ли ты... Какое-то неопределенное ощущение чего-то неприятного.
Он непринужденно перешел на «ты». Я не понял только, то ли ему хотелось добиться моей симпатии, то ли он и в самом деле был столь непосредственным, столь... своим. Я защищался, но вынужден был признать, что он завоевывал мою благосклонность шаг за шагом.
- Мне не удалось совершить несколько сделок - это раз. И притом таких... - он поискал подходящие слова, - таких, которые никому не вредили, на которых я не так уж много бы и заработал. В подробности вдаваться не буду, эти сделки имеют значение лишь потому, что вообще привлекли мое внимание. Кто-то, что-то, какая-то клика хочет чего-то от меня, причем ведет себя очень мягко, осторожно, почти незаметно. Меня это даже не слишком пугает, примерно так, как если бы на какой-то территории вдруг участились случаи заболевания простудой. Ничего опасного, но почему? Короче, твоя работа к этому отношения не имеет, тут я и сам справлюсь. Для тебя у меня есть куда более четкий след. - Он бросил на меня короткий взгляд. - Десять дней назад в мои владения проник киллер. Он был прекрасно вооружен: автомат, две гранаты, что-то там еще... Он преодолел ограждение, которое должно было остановить даже вирусы. Собаки его не почуяли. И... - Он поднял палец и сделал многозначительную паузу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51