Мэнди – в паре шагов у меня за спиной. Слева была закрытая дверь. Дверь впереди была чуть приоткрыта, и я распахнул ее настежь. Комната купалась во тьме, и там пахло собачим сексом – запах накатывал волнами. Одно дуновение – и меня унесло обратно в тот розовый Вирт, Похотливую Суку, к Синдерс, понукавшей меня. И когда она взглянула на меня, я увидел, что это не Синдерс, и даже не Дездемона; это был Кот Игрун с улыбкой в собачьих глазах.
Нет.
Не сейчас. Делай все на чистяке. Никаких перьев.
Я заставил себя войти.
Одинокая собакодевушка лежала на черном ковре, широко раскинув ноги, и лизала себя между ног длинным розовым языком.
В комнате стоял запах порно. Собачьего порно. Порно для обоняния.
Сукадевушка взглянула на меня.
У нее были человеческие глаза – ярко синие человеческие глаза на собачьей морде, заросшей шерстью.
Я не мог смотреть в эти глаза.
Я осторожно закрыл дверь, потом повернулся к двери слева. Мэнди уже рядом не было. Куда она подевалась? Ладно, забей. У тебя есть, что делать. Проверь каждую комнату. Продолжай искать...
Едва различимый шум. Там! Слушай! Просто тихое шебуршение, почти утонувшее в вое с кухни. Я прижал ухо к левой двери. Шум исходил оттуда. Звук инопланетной плоти, попавшей в изрядную переделку на планете Земля.
Я открыл дверь.
Медленно.
Делай все медленно, сдерживай дыхание, не психуй, сохраняй спокойствие.
Я вошел в комнату.
Там стоял запах испорченного мяса, протухшая дымка, обволакивающая все чувства, вызывающая мысли о смерти.
В комнате было Существо.
Я слышал, как оно звало меня на этом своем странном языке.
В комнате было темно, как и везде в этом доме, но теперь я его нашел и мог вытащить его отсюда, вытащить эту толстую тушу. Занавески были задернуты, и проблеск уличного фонаря едва пробивался сквозь плотную ткань. Я различил движение в сумраке. Тонкая фигурка. Она склонилась над Существом. Тусклая вспышка вырвалась из ее пальцев. Фигурка слегка дернулась, когда я вошел в комнату, и дернула головой в мою сторону, и в медленном развороте ее тонкого вытянутого лица я увидел слюнявый рот.
Фигура завыла, довольно пронзительно.
Глаза постепенно привыкли к сумраку. Это был молодой собакомальчик, и он сидел, склонившись, на кровати, к которой было привязано Существо – старыми собачьими поводками. Собакомальчик сжимал в лапах нож для резки хлеба. Он отрезал кусочки от брюха нашего Инопланетянина. У кровати стояла миска. Там уже было немного мяса. Я как будто опять оказался на кухне. Жравшие собаки и сладкий аромат мяса.
Внезапная вспышка, воскресившая в памяти мое возвращение в реал, Существо, взгромоздившееся на меня, этот сладкий аромат, исходящий от его кожи.
Эти собаки ели Существо! Понемногу. Позволяя ему восстанавливать плоть между своими обедами. И потом отрезали себе еще мяса, отправляясь в свой бесперьевой полет в Вирт, прямо в плоть.
Что-то словно оборвалось. Что-то случилось.
Я не уверен, что именно. Но пока это происходило, я почувствовал, как хлебный нож порезал мне руку, чуть выше локтя. Совсем не больно. Хотя я видел, как кровь растекается по рукаву моей куртки. Собакомальчик завыл, когда я поднял его за шкирку.
Отъебись в полете, дерьмо собачье!
Собакомальчик с хлестким ударом врезался в стену, весь обмяк и рухнул на пол. Он так и остался лежать, где упал, сломленный, скулящий.
Я подошел к Существу. Теперь рука начала болеть, но мне удалось разобраться с ремнями – я просто разрезал их ножом. Существо не шевелилось. Даже не издавало никаких звуков. Оно просто лежало, обессиленное, на полу. За те недели, пока его не было с нами, оно потеряло, наверное, тонну веса – сожранного веса; его инопланетный метаболизм усиленно сопротивлялся, но и он уже начал сдавать. Я сбросил поводки с кровати и мягко обернул их вокруг Существа, соорудив что-то вроде лямок. Существо немного пришло в себя и что-то забормотало на этом своем неразборчивом языке. Я пощекотал ему брюшко – там, где ему всегда нравилось. Возможно, это доставило ему удовольствие. Теперь оно было настолько худым, что я почти не сомневался, что смогу унести его в одиночку. Так что я обернул поводки вокруг одного плеча, потом – вокруг другого, глубоко вздохнул и поднял Существо.
И вот оно у меня в руках, или, верней – за плечами, и оно что-то мне говорило. Конечно, оно не могло связно произнести ни слова, но его бормотание все равно выражало довольный покой, словно оно было радо, что его несут.
Я прошел обратно к лестнице, чтобы забрать Твинкль и Карли.
Вверх по следующему пролету – до самого верхнего этажа. Там были еще две двери. Пол здесь мыли совсем недавно, что не могло не радовать – можно было спокойно ходить, не опасаясь вляпаться в дерьмо. Я и так уже был весь изгваздан. Записка, вывешенная на лестничной клетке, гласила: «Никаких грязных лап за чертой верхней ступеньки. Это касается и тебя, Скобба!» Почерк Бриджит. Обе двери закрыты, но из-под той, что была прямо напротив ступенек, пробивалось мерцание голубого света. И устойчивая вонь псины, смешанная с цветами.
Плечи уже начинали болеть под весом Существа.
Я услышал последнюю балладу Динго – «Венера в Шерсти» – мягкий, приглушенный звук.
И тут вдруг раздался голос:
– Это ты, Скриббл?
Голос Бриджит из-за двери.
У меня было Существо. У меня было Изысканное Желтое. Я мог просто слинять оттуда.
Но вместо этого я шагнул вперед.
ДАС УБЕРДОГ
– Как ты могла, Бриджит?!
Она подняла голову и сонно взглянула на меня. Ее глаза были полны грез, и красный румянец расцветил ее обычно бледную кожу. Она лежала на смятой кровати, одетая лишь в мужскую белую рубашку и кружево теневого дыма. В комнате было темно, за исключением дрожащего света свечи у края окна. Лазурное пламя; мягкий, бледно голубой свет.
– Свеча стоит на окне для тебя, Скрибб, – сказала она. – Я знала, что ты меня найдешь.
– Только поиски заняли слишком много времени, – сказал я.
На кровати лежал какой-то мужчина, накрытый покрывалом. У него было красивое лицо, длинные коричневые волосы; если в нем было что-то от собаки, то очень немного. Одной рукой он любовно поглаживал шею Бриджит, в другой – держал раскрытую книгу. Я разглядел выпуклый золотой заголовок, сонеты Джона Донна.
В отблесках голубой свечи спальня выглядела чистой и человеческой. Пахло цветами и ладаном. Как я понимаю, по большей части, это была работа Бриджит; попытка замаскировать запах псины. И ей это удалось, но лишь отчасти; собачий запах задержался здесь, как одна из басовых нот Динго.
Я представил, как Бриджит высаживает это маленькое человеческое пространство в самом сердце Дерьмовилля – высаживает, словно сад. Но зачем, почему? По какой причине?
И почему я – последний, кто это спрашивает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Нет.
Не сейчас. Делай все на чистяке. Никаких перьев.
Я заставил себя войти.
Одинокая собакодевушка лежала на черном ковре, широко раскинув ноги, и лизала себя между ног длинным розовым языком.
В комнате стоял запах порно. Собачьего порно. Порно для обоняния.
Сукадевушка взглянула на меня.
У нее были человеческие глаза – ярко синие человеческие глаза на собачьей морде, заросшей шерстью.
Я не мог смотреть в эти глаза.
Я осторожно закрыл дверь, потом повернулся к двери слева. Мэнди уже рядом не было. Куда она подевалась? Ладно, забей. У тебя есть, что делать. Проверь каждую комнату. Продолжай искать...
Едва различимый шум. Там! Слушай! Просто тихое шебуршение, почти утонувшее в вое с кухни. Я прижал ухо к левой двери. Шум исходил оттуда. Звук инопланетной плоти, попавшей в изрядную переделку на планете Земля.
Я открыл дверь.
Медленно.
Делай все медленно, сдерживай дыхание, не психуй, сохраняй спокойствие.
Я вошел в комнату.
Там стоял запах испорченного мяса, протухшая дымка, обволакивающая все чувства, вызывающая мысли о смерти.
В комнате было Существо.
Я слышал, как оно звало меня на этом своем странном языке.
В комнате было темно, как и везде в этом доме, но теперь я его нашел и мог вытащить его отсюда, вытащить эту толстую тушу. Занавески были задернуты, и проблеск уличного фонаря едва пробивался сквозь плотную ткань. Я различил движение в сумраке. Тонкая фигурка. Она склонилась над Существом. Тусклая вспышка вырвалась из ее пальцев. Фигурка слегка дернулась, когда я вошел в комнату, и дернула головой в мою сторону, и в медленном развороте ее тонкого вытянутого лица я увидел слюнявый рот.
Фигура завыла, довольно пронзительно.
Глаза постепенно привыкли к сумраку. Это был молодой собакомальчик, и он сидел, склонившись, на кровати, к которой было привязано Существо – старыми собачьими поводками. Собакомальчик сжимал в лапах нож для резки хлеба. Он отрезал кусочки от брюха нашего Инопланетянина. У кровати стояла миска. Там уже было немного мяса. Я как будто опять оказался на кухне. Жравшие собаки и сладкий аромат мяса.
Внезапная вспышка, воскресившая в памяти мое возвращение в реал, Существо, взгромоздившееся на меня, этот сладкий аромат, исходящий от его кожи.
Эти собаки ели Существо! Понемногу. Позволяя ему восстанавливать плоть между своими обедами. И потом отрезали себе еще мяса, отправляясь в свой бесперьевой полет в Вирт, прямо в плоть.
Что-то словно оборвалось. Что-то случилось.
Я не уверен, что именно. Но пока это происходило, я почувствовал, как хлебный нож порезал мне руку, чуть выше локтя. Совсем не больно. Хотя я видел, как кровь растекается по рукаву моей куртки. Собакомальчик завыл, когда я поднял его за шкирку.
Отъебись в полете, дерьмо собачье!
Собакомальчик с хлестким ударом врезался в стену, весь обмяк и рухнул на пол. Он так и остался лежать, где упал, сломленный, скулящий.
Я подошел к Существу. Теперь рука начала болеть, но мне удалось разобраться с ремнями – я просто разрезал их ножом. Существо не шевелилось. Даже не издавало никаких звуков. Оно просто лежало, обессиленное, на полу. За те недели, пока его не было с нами, оно потеряло, наверное, тонну веса – сожранного веса; его инопланетный метаболизм усиленно сопротивлялся, но и он уже начал сдавать. Я сбросил поводки с кровати и мягко обернул их вокруг Существа, соорудив что-то вроде лямок. Существо немного пришло в себя и что-то забормотало на этом своем неразборчивом языке. Я пощекотал ему брюшко – там, где ему всегда нравилось. Возможно, это доставило ему удовольствие. Теперь оно было настолько худым, что я почти не сомневался, что смогу унести его в одиночку. Так что я обернул поводки вокруг одного плеча, потом – вокруг другого, глубоко вздохнул и поднял Существо.
И вот оно у меня в руках, или, верней – за плечами, и оно что-то мне говорило. Конечно, оно не могло связно произнести ни слова, но его бормотание все равно выражало довольный покой, словно оно было радо, что его несут.
Я прошел обратно к лестнице, чтобы забрать Твинкль и Карли.
Вверх по следующему пролету – до самого верхнего этажа. Там были еще две двери. Пол здесь мыли совсем недавно, что не могло не радовать – можно было спокойно ходить, не опасаясь вляпаться в дерьмо. Я и так уже был весь изгваздан. Записка, вывешенная на лестничной клетке, гласила: «Никаких грязных лап за чертой верхней ступеньки. Это касается и тебя, Скобба!» Почерк Бриджит. Обе двери закрыты, но из-под той, что была прямо напротив ступенек, пробивалось мерцание голубого света. И устойчивая вонь псины, смешанная с цветами.
Плечи уже начинали болеть под весом Существа.
Я услышал последнюю балладу Динго – «Венера в Шерсти» – мягкий, приглушенный звук.
И тут вдруг раздался голос:
– Это ты, Скриббл?
Голос Бриджит из-за двери.
У меня было Существо. У меня было Изысканное Желтое. Я мог просто слинять оттуда.
Но вместо этого я шагнул вперед.
ДАС УБЕРДОГ
– Как ты могла, Бриджит?!
Она подняла голову и сонно взглянула на меня. Ее глаза были полны грез, и красный румянец расцветил ее обычно бледную кожу. Она лежала на смятой кровати, одетая лишь в мужскую белую рубашку и кружево теневого дыма. В комнате было темно, за исключением дрожащего света свечи у края окна. Лазурное пламя; мягкий, бледно голубой свет.
– Свеча стоит на окне для тебя, Скрибб, – сказала она. – Я знала, что ты меня найдешь.
– Только поиски заняли слишком много времени, – сказал я.
На кровати лежал какой-то мужчина, накрытый покрывалом. У него было красивое лицо, длинные коричневые волосы; если в нем было что-то от собаки, то очень немного. Одной рукой он любовно поглаживал шею Бриджит, в другой – держал раскрытую книгу. Я разглядел выпуклый золотой заголовок, сонеты Джона Донна.
В отблесках голубой свечи спальня выглядела чистой и человеческой. Пахло цветами и ладаном. Как я понимаю, по большей части, это была работа Бриджит; попытка замаскировать запах псины. И ей это удалось, но лишь отчасти; собачий запах задержался здесь, как одна из басовых нот Динго.
Я представил, как Бриджит высаживает это маленькое человеческое пространство в самом сердце Дерьмовилля – высаживает, словно сад. Но зачем, почему? По какой причине?
И почему я – последний, кто это спрашивает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70