Это хорошая история.
И иногда, иногда...
Я открываю какую-нибудь голубую или черную дверь, и эта женщина приближается ко мне, ведомая тем же пером. У нее самые прекрасные глаза на свете, и татуировка дракона – на левом предплечье. Мы немного играем, ведем игру вместе, как два эксперта, всегда выигрывая, никогда не проигрывая. Ей тридцать девять. Мне – двадцать пять. Случается это нечасто. Я так думаю, что ей это уже неприятно – видимо, сказывается разница в возрасте, которая растет с каждым годом.
Кот говорит, что у нее теперь новый мужчина, там – в реальном мире. Все в порядке. Я могу с этим смириться.
Ее раны зажили; так же, как и мои.
Наверное, я всегда любил Дездемону больше, чем она любила меня. Вот почему ее пребывание здесь стало бы предательством, предательством жизни.
Что еще?
Кот все-таки сделал перо Наглых Драйверов. Это тяжелое Желтое, и деньги, которые мы за него получали, оказались очень даже кстати – чтобы время от времени подкупать Генерала, позволявшего мне проходить сквозь двери, проходить сквозь которые мне, по идее, не полагалось.
Именно Кот убедил меня написать эти воспоминания. Я еще даже не знаю, как их назвать. Разумеется, не «Наглые Драйверы». Может быть, я назову их своим именем. Или именем того, кто я есть. Кем я стал.
Может быть, вы их читаете прямо сейчас.
Или, может, играетесь с этим пером.
Или, может быть, вы уже в пере, и вам представляется, что вы читаете этот роман, и вы даже не осознаете...
Ладно, неважно.
Игра скоро закончится.
Еще мгновение...
И все закончится.
СТАРАЯ ЛЕДИ
Пару часов назад Кот Игрун взял меня с собой на встречу с Генералом Нюхачом, и мы вызвали дверь номер восемь.
А ЭТО НЕ БЕЗРАССУДСТВО, СЭР?
– Я думаю, нет. Просто пропусти нас.
ТОЛЬКО ВНАЧАЛЕ МНЕ НАДО... ТАК... ЕСТЬ...
Мы оказались в огромной спальне. Комната погружена во мрак. Не видно вообще ничего.
– Пусть глаза привыкнут, – прошептал Кот.
И я ждал. Это заняло минуту-две. Но даже когда глаза привыкли к сумраку, я различил только слабый пурпурный блеск этого мира. Вокруг постели темнели какие-то очертания, но они были слишком в тени; более-менее ясно была видна только сама кровать. Большая кровать с пологом на четырех столбиках в старом стиле, с пожелтевшими простынями, и вся покрытая пылью. В кровати кто-то лежал, закутавшись в покрывало. Я придвинулся ближе и разглядел лицо на подушках. Старая, очень старая леди; лицо– все в морщинах.
– Это Мисс Хобарт? – спросил я.
– Осторожнее. Мы не должны ее разбудить.
И я прошептал еле слышно:
– А сколько ей лет?
– Очень много.
Я не мог отвести от нее взгляда, и когда она заговорила, это было лишь легкое дуновение у меня в сознании.
– Добрый вечер, уважаемый сэр.
Ее лицо не двигалось; ее губы, ее закрытые глаза, ее покрытый морщинами лоб – все погружено в тишину. Кот осторожно прикоснулся к моей руке. И я так же тихо сказал ей:
– Добрый вечер... Мисс Хобарт.
Ее лицо, как бы сотканное из теней. Ее дыхание, ускользающее от меня.
– Это будет твоя работа, Скриббл. Когда меня не станет.
Я поглядел на Кота Игруна, но его было почти не видно.
– Что ты имеешь в виду, что тебя не станет?
– Ничто не вечно.
– Даже в Вирте?
– Даже в Вирте.
– И что я должен буду делать?
– Следить, чтобы она не проснулась. Еще не время.
– А что будет, если она проснется?
– Мы все там, Скриббл. У нее в голове, у мисс Хобарт. Весь Вирт. Понимаешь?
– Да, я понимаю.
– Так что ты не шуми. Не шуми.
– Не буду.
Не буду.
... молодой паренек вынимает перо изо рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
И иногда, иногда...
Я открываю какую-нибудь голубую или черную дверь, и эта женщина приближается ко мне, ведомая тем же пером. У нее самые прекрасные глаза на свете, и татуировка дракона – на левом предплечье. Мы немного играем, ведем игру вместе, как два эксперта, всегда выигрывая, никогда не проигрывая. Ей тридцать девять. Мне – двадцать пять. Случается это нечасто. Я так думаю, что ей это уже неприятно – видимо, сказывается разница в возрасте, которая растет с каждым годом.
Кот говорит, что у нее теперь новый мужчина, там – в реальном мире. Все в порядке. Я могу с этим смириться.
Ее раны зажили; так же, как и мои.
Наверное, я всегда любил Дездемону больше, чем она любила меня. Вот почему ее пребывание здесь стало бы предательством, предательством жизни.
Что еще?
Кот все-таки сделал перо Наглых Драйверов. Это тяжелое Желтое, и деньги, которые мы за него получали, оказались очень даже кстати – чтобы время от времени подкупать Генерала, позволявшего мне проходить сквозь двери, проходить сквозь которые мне, по идее, не полагалось.
Именно Кот убедил меня написать эти воспоминания. Я еще даже не знаю, как их назвать. Разумеется, не «Наглые Драйверы». Может быть, я назову их своим именем. Или именем того, кто я есть. Кем я стал.
Может быть, вы их читаете прямо сейчас.
Или, может, играетесь с этим пером.
Или, может быть, вы уже в пере, и вам представляется, что вы читаете этот роман, и вы даже не осознаете...
Ладно, неважно.
Игра скоро закончится.
Еще мгновение...
И все закончится.
СТАРАЯ ЛЕДИ
Пару часов назад Кот Игрун взял меня с собой на встречу с Генералом Нюхачом, и мы вызвали дверь номер восемь.
А ЭТО НЕ БЕЗРАССУДСТВО, СЭР?
– Я думаю, нет. Просто пропусти нас.
ТОЛЬКО ВНАЧАЛЕ МНЕ НАДО... ТАК... ЕСТЬ...
Мы оказались в огромной спальне. Комната погружена во мрак. Не видно вообще ничего.
– Пусть глаза привыкнут, – прошептал Кот.
И я ждал. Это заняло минуту-две. Но даже когда глаза привыкли к сумраку, я различил только слабый пурпурный блеск этого мира. Вокруг постели темнели какие-то очертания, но они были слишком в тени; более-менее ясно была видна только сама кровать. Большая кровать с пологом на четырех столбиках в старом стиле, с пожелтевшими простынями, и вся покрытая пылью. В кровати кто-то лежал, закутавшись в покрывало. Я придвинулся ближе и разглядел лицо на подушках. Старая, очень старая леди; лицо– все в морщинах.
– Это Мисс Хобарт? – спросил я.
– Осторожнее. Мы не должны ее разбудить.
И я прошептал еле слышно:
– А сколько ей лет?
– Очень много.
Я не мог отвести от нее взгляда, и когда она заговорила, это было лишь легкое дуновение у меня в сознании.
– Добрый вечер, уважаемый сэр.
Ее лицо не двигалось; ее губы, ее закрытые глаза, ее покрытый морщинами лоб – все погружено в тишину. Кот осторожно прикоснулся к моей руке. И я так же тихо сказал ей:
– Добрый вечер... Мисс Хобарт.
Ее лицо, как бы сотканное из теней. Ее дыхание, ускользающее от меня.
– Это будет твоя работа, Скриббл. Когда меня не станет.
Я поглядел на Кота Игруна, но его было почти не видно.
– Что ты имеешь в виду, что тебя не станет?
– Ничто не вечно.
– Даже в Вирте?
– Даже в Вирте.
– И что я должен буду делать?
– Следить, чтобы она не проснулась. Еще не время.
– А что будет, если она проснется?
– Мы все там, Скриббл. У нее в голове, у мисс Хобарт. Весь Вирт. Понимаешь?
– Да, я понимаю.
– Так что ты не шуми. Не шуми.
– Не буду.
Не буду.
... молодой паренек вынимает перо изо рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70