Лещенко. Просто он уже давно живет за границей.
– Эмигрант, значит, – сказал Гришка.
– А музыка нравится? – Ян будто не слышал Гришку, он говорил только с Фатьмой.
– Не знаю… Не совсем как-то…
Здесь Фатьма не сумела слукавить. Тамара нетерпеливо вмешалась в разговор:
– Но ведь это же заграничная музыка! А ей не нравится!
Гришка доел пирог и встал.
– Спасибо за угощение, – громко сказал он, хотя тенор брал свою самую жалобную ноту, – и пора домой. А что до этого певца, то, правду сказать, наш Бобик так же воет, когда ему долго есть не дают. Идем, Фатьма!
– Он, Гришка! – в отчаянии прошептала Фатьма и поспешила за ним.
Ян уходил последним. Тамара проводила его до двери.
– Ян, ты сердишься? – спросила она. В больших потемневших глазах у нее были слезы. – Я столько неприятностей пережила сегодня из-за них. Противные!
– Быть грубым проще всего, – снисходительно объяснил Ян.
Лицо его было грустно, задумчиво. Брови горестно изломились. Да, таким был принц Гамлет – оскорбленным, обиженным, непонятым.
– Но ты будешь приходить к нам, Ян?
– Конечно, буду, Тамара.
– Ко мне? – тихо спросила Тамара.
– К тебе, – так же тихо ответил Ян.
Он пожал руку Тамаре, заглянул ей в глаза проникновенным взглядом и исчез.
– Ну и парень! – Анна Борисовна, стоя в дверях кухни, покачала головой. – Ну и жох!
– Он настоящий Гамлет, правда, мама? – сказала Тамара взволнованно.
– Что хамлет, то хамлет, – согласилась Анна Борисовна, – по всему вижу.
АНТОН ЗАПУТАЛСЯ
Когда Зина убежала вместе с Фатьмой в гости к Тамаре, Антон, разочарованный, подавленный, вышел во двор. Очень трудно бывает человеку, если он всем существом настроился праздновать, примириться с тем, что праздник не состоялся. Надо снова подбирать концы всех отброшенных было повседневных интересов, чтобы продолжать обычную жизнь.
Петушок еще был во дворе.
– Пойдем в пионерский? – предложил Антон.
Петушок колебался.
– Пойдем… Только давай сначала в чижика поиграем, а?
– Давай!
Игра быстро развлекла ребят. «Чижик» летел то в один конец двора, то в другой, то давал свечу выше клена. Ребята вошли в азарт, кричали, хохотали. Антону повезло: он поймал свечу. Размахивая «чижиком», он бежал по двору и кричал: «Ура!»
И в ту же минуту увидел Яшку. Яшка неслышно подошел к ним и молча стоял в стороне, устремив на Антона узкие насмешливые глаза.
У Антона заныло сердце от предчувствия беды. То страшное и темное, от чего он спасался, снова настигло его. Веселье сразу исчезло, стало тоскливо и душно до слез.
Антон попробовал сопротивляться.
«А что он мне? – независимо подумал Антон. – На что он мне нужен? Пришел, ну и пусть стоит».
И он, уже с притворным весельем, продолжал игру, будто и не видел Клетки на.
– Эй, Антон! – крикнул тогда Клеткин. – Вареньица не хочешь?
Антон ударил мимо «чижика» – у него дрогнула рука. Но и Петушок промахнулся, не попал в клетку. Он схватил «чижик» и, снова прицеливаясь, крикнул Антону:
– Гляди в оба, защищайся! Сейчас ты погибнешь!
Но Антон уже не мог защищаться. В шутливых словах Петушка прозвучало для него страшное предупреждение. Защищайся! А как защищаться? Он опустил лапту, и «чижик» тотчас ловко вскочил в клетку. Но Антону было не до «чижика». Быстро взглянув на Яшку, Антон бросился домой.
Яшка в два прыжка догнал его:
– Ты куда? Жаловаться?
Жаловаться? А кому Антон будет жаловаться? Отец на работе, а Зина ушла к Тамаре. И Антон стоял перед ним, как кролик перед большой собакой.
– Нет, что ты, – начал он торопливо, – просто мне Зина домой велела. Вот я и побежал… И все…
Клеткин положил ему на плечо свою крепкую, хваткую непромытую руку.
– Если Зина велела – иди. Только мне нужны деньги.
– Идти на кино просить? – покорно спросил Антон.
– Не на кино. Это я и сам добуду, у меня – замыслы. Когда накоплю сколько нужно, скажу.
– А где у меня деньги? – растерялся Антон.
– Твои деньги у Зины в сумочке, понятно? Догадка есть или нету?
Антон опустил глаза, у него задрожали губы. «Защищайся, погибнешь!» Это крикнул ему его друг Петушок. Но как защищаться, что делать?! Клеткин тряхнул его за воротник:
– Я сказал. Ты слышал. Все, сеанс окончен. Сегодня вечером принесешь.
– Мне нельзя вечером из дому… Меня не пускают вечером…
– Ладно, учтем, – деловито согласился Яшка. – Значит, завтра, в это время. Только смотри, крупные не хватай, заметят.
Он повернулся и пошел, сунув руки в карманы и насвистывая песенку из фильма «Бродяга». Слух у него был верный, и свистел он очень хорошо.
Петушок с «чижиком» и лаптой все еще стоял у клетки.
– Ну что ж ты? – крикнул он, когда Яшка ушел. – Давай води!
– Я больше не играю, – померкшим голосом ответил Антон.
– Ага! Как тебе водить, так ты не играешь!
Но Антона эти укоры уже не трогали, он их не слышал.
С тяжелым сердцем, машинально считая ступеньки, Антон поднялся к себе на второй этаж.
– Антоша, хочешь оладушка? – крикнула ему из кухни соседка Анна Кузьминична.
Антон ответил еле слышно:
– Нет, не хочу.
В комнате было тихо, чисто, светло. Чуть пошевеливались за окном молодые кленовые листья. На подоконнике ярко краснела распустившаяся герань – маленькая шапочка красных цветов среди бархатных листьев.
«Расцвела! И когда это она успела?» – подумал Антон.
Где-то в соседнем доме пела женщина. Антон прислушался – живая или по радио? Нет, по радио. Женщина умолкла и тут же, почти без перерыва, мягкий мужской голос начал задушевную песню:
Забота у нас простая, Забота наша такая…
Антон очень любил эту песню. Заслышав ее, он немедленно включил радио. И вот уже прямо для него поют два хороших мужских голоса, рассказывают свое самое дорогое, самое задушевное.
И снег, и ветер, И звезд ночной полет…
Меня мое сердце В тревожную даль зовет!
Антон рассматривал герань, слушал песню. А внутри, где-то вторым планом, настойчиво, неотвязно, диктующе шло тяжелое течение мыслей. Надо достать денег. Надо взять их из Зининой сумочки и отнести Яшке. Надо взять и отнести. Надо, надо, надо… Надо сделать это сейчас, пока никого нет. Взять и спрятать. А завтра отнести.
Антон вдруг заторопился. Чего же он тут стоит да раздумывает, пропускает нужное время? А если завтра Зина все время будет дома иди куда-нибудь уйдет и унесет сумочку?
Забота у нас простая,
Забота наша такая,
Жила бы страна родная,
И нету других забот…
«А у меня какая забота? – подумал Антон. – А у меня… деньги достать! Не буду, не буду я брать у Зины денег!»
Но тут же в его воображении возникло лицо отца, узнавшего от Яшки про вишневое варенье! Ой, что будет тогда?! Отец обязательно выгонит его из дому! А как Зина будет плакать! И Анна Кузьминична, и соседка тетя Груша, все узнают. И во дворе, и в школе!
Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Эмигрант, значит, – сказал Гришка.
– А музыка нравится? – Ян будто не слышал Гришку, он говорил только с Фатьмой.
– Не знаю… Не совсем как-то…
Здесь Фатьма не сумела слукавить. Тамара нетерпеливо вмешалась в разговор:
– Но ведь это же заграничная музыка! А ей не нравится!
Гришка доел пирог и встал.
– Спасибо за угощение, – громко сказал он, хотя тенор брал свою самую жалобную ноту, – и пора домой. А что до этого певца, то, правду сказать, наш Бобик так же воет, когда ему долго есть не дают. Идем, Фатьма!
– Он, Гришка! – в отчаянии прошептала Фатьма и поспешила за ним.
Ян уходил последним. Тамара проводила его до двери.
– Ян, ты сердишься? – спросила она. В больших потемневших глазах у нее были слезы. – Я столько неприятностей пережила сегодня из-за них. Противные!
– Быть грубым проще всего, – снисходительно объяснил Ян.
Лицо его было грустно, задумчиво. Брови горестно изломились. Да, таким был принц Гамлет – оскорбленным, обиженным, непонятым.
– Но ты будешь приходить к нам, Ян?
– Конечно, буду, Тамара.
– Ко мне? – тихо спросила Тамара.
– К тебе, – так же тихо ответил Ян.
Он пожал руку Тамаре, заглянул ей в глаза проникновенным взглядом и исчез.
– Ну и парень! – Анна Борисовна, стоя в дверях кухни, покачала головой. – Ну и жох!
– Он настоящий Гамлет, правда, мама? – сказала Тамара взволнованно.
– Что хамлет, то хамлет, – согласилась Анна Борисовна, – по всему вижу.
АНТОН ЗАПУТАЛСЯ
Когда Зина убежала вместе с Фатьмой в гости к Тамаре, Антон, разочарованный, подавленный, вышел во двор. Очень трудно бывает человеку, если он всем существом настроился праздновать, примириться с тем, что праздник не состоялся. Надо снова подбирать концы всех отброшенных было повседневных интересов, чтобы продолжать обычную жизнь.
Петушок еще был во дворе.
– Пойдем в пионерский? – предложил Антон.
Петушок колебался.
– Пойдем… Только давай сначала в чижика поиграем, а?
– Давай!
Игра быстро развлекла ребят. «Чижик» летел то в один конец двора, то в другой, то давал свечу выше клена. Ребята вошли в азарт, кричали, хохотали. Антону повезло: он поймал свечу. Размахивая «чижиком», он бежал по двору и кричал: «Ура!»
И в ту же минуту увидел Яшку. Яшка неслышно подошел к ним и молча стоял в стороне, устремив на Антона узкие насмешливые глаза.
У Антона заныло сердце от предчувствия беды. То страшное и темное, от чего он спасался, снова настигло его. Веселье сразу исчезло, стало тоскливо и душно до слез.
Антон попробовал сопротивляться.
«А что он мне? – независимо подумал Антон. – На что он мне нужен? Пришел, ну и пусть стоит».
И он, уже с притворным весельем, продолжал игру, будто и не видел Клетки на.
– Эй, Антон! – крикнул тогда Клеткин. – Вареньица не хочешь?
Антон ударил мимо «чижика» – у него дрогнула рука. Но и Петушок промахнулся, не попал в клетку. Он схватил «чижик» и, снова прицеливаясь, крикнул Антону:
– Гляди в оба, защищайся! Сейчас ты погибнешь!
Но Антон уже не мог защищаться. В шутливых словах Петушка прозвучало для него страшное предупреждение. Защищайся! А как защищаться? Он опустил лапту, и «чижик» тотчас ловко вскочил в клетку. Но Антону было не до «чижика». Быстро взглянув на Яшку, Антон бросился домой.
Яшка в два прыжка догнал его:
– Ты куда? Жаловаться?
Жаловаться? А кому Антон будет жаловаться? Отец на работе, а Зина ушла к Тамаре. И Антон стоял перед ним, как кролик перед большой собакой.
– Нет, что ты, – начал он торопливо, – просто мне Зина домой велела. Вот я и побежал… И все…
Клеткин положил ему на плечо свою крепкую, хваткую непромытую руку.
– Если Зина велела – иди. Только мне нужны деньги.
– Идти на кино просить? – покорно спросил Антон.
– Не на кино. Это я и сам добуду, у меня – замыслы. Когда накоплю сколько нужно, скажу.
– А где у меня деньги? – растерялся Антон.
– Твои деньги у Зины в сумочке, понятно? Догадка есть или нету?
Антон опустил глаза, у него задрожали губы. «Защищайся, погибнешь!» Это крикнул ему его друг Петушок. Но как защищаться, что делать?! Клеткин тряхнул его за воротник:
– Я сказал. Ты слышал. Все, сеанс окончен. Сегодня вечером принесешь.
– Мне нельзя вечером из дому… Меня не пускают вечером…
– Ладно, учтем, – деловито согласился Яшка. – Значит, завтра, в это время. Только смотри, крупные не хватай, заметят.
Он повернулся и пошел, сунув руки в карманы и насвистывая песенку из фильма «Бродяга». Слух у него был верный, и свистел он очень хорошо.
Петушок с «чижиком» и лаптой все еще стоял у клетки.
– Ну что ж ты? – крикнул он, когда Яшка ушел. – Давай води!
– Я больше не играю, – померкшим голосом ответил Антон.
– Ага! Как тебе водить, так ты не играешь!
Но Антона эти укоры уже не трогали, он их не слышал.
С тяжелым сердцем, машинально считая ступеньки, Антон поднялся к себе на второй этаж.
– Антоша, хочешь оладушка? – крикнула ему из кухни соседка Анна Кузьминична.
Антон ответил еле слышно:
– Нет, не хочу.
В комнате было тихо, чисто, светло. Чуть пошевеливались за окном молодые кленовые листья. На подоконнике ярко краснела распустившаяся герань – маленькая шапочка красных цветов среди бархатных листьев.
«Расцвела! И когда это она успела?» – подумал Антон.
Где-то в соседнем доме пела женщина. Антон прислушался – живая или по радио? Нет, по радио. Женщина умолкла и тут же, почти без перерыва, мягкий мужской голос начал задушевную песню:
Забота у нас простая, Забота наша такая…
Антон очень любил эту песню. Заслышав ее, он немедленно включил радио. И вот уже прямо для него поют два хороших мужских голоса, рассказывают свое самое дорогое, самое задушевное.
И снег, и ветер, И звезд ночной полет…
Меня мое сердце В тревожную даль зовет!
Антон рассматривал герань, слушал песню. А внутри, где-то вторым планом, настойчиво, неотвязно, диктующе шло тяжелое течение мыслей. Надо достать денег. Надо взять их из Зининой сумочки и отнести Яшке. Надо взять и отнести. Надо, надо, надо… Надо сделать это сейчас, пока никого нет. Взять и спрятать. А завтра отнести.
Антон вдруг заторопился. Чего же он тут стоит да раздумывает, пропускает нужное время? А если завтра Зина все время будет дома иди куда-нибудь уйдет и унесет сумочку?
Забота у нас простая,
Забота наша такая,
Жила бы страна родная,
И нету других забот…
«А у меня какая забота? – подумал Антон. – А у меня… деньги достать! Не буду, не буду я брать у Зины денег!»
Но тут же в его воображении возникло лицо отца, узнавшего от Яшки про вишневое варенье! Ой, что будет тогда?! Отец обязательно выгонит его из дому! А как Зина будет плакать! И Анна Кузьминична, и соседка тетя Груша, все узнают. И во дворе, и в школе!
Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58